– Объединение церкви невозможно в лоб. В первую очередь из-за того, что бо́льшая часть православных до сих пор находятся под властью магометан. И те этого не допустят. Объединение должно разбить на этапы. Первый. Снятие взаимного отлучения и примирения. Примирения, а не унии. Взаимное примирение и начало духовного сотрудничества. Папу должно начать поминать при богослужении в православных церквях, а патриархов православных – при богослужении в католических храмах. Первый шаг должен быть маленьким и осторожным. Однако без него второй не сделать. Нужно сразу же провозгласить законность браков между любыми христианами, вне зависимости от их направления. Иными словами, восстановить торжество принципа единокрещения, записанного в Никейском символе веры. После чего собрать комиссию для унификации святых, дабы утвердить единые святцы. И так далее, и тому подобное. И только потом, спустя какое-то время, может быть полвека, а может быть век, можно будет начать говорить о следующих этапах взаимной интеграции. Но осторожно. Вы, идиоты, столько веков поливали друг друга дерьмом, что теперь просто так не примириться. Даже перед лицом общей угрозы, каковой, без всякого сомнения, является ислам. И дело это не единого Собора, а века, может быть двух веков и по меньшей мере трёх-четырёх больших Соборов. Чтобы преодолеть тот завал из сломанных копий, нам всем нужно будет очень плотно потрудиться и плоды этих трудов увидят хорошо если наши внуки.

Помолчали, переваривая слова Иоанна.

– Кто вам сказал про Исидоровы декреталии? – спросил Родриго, которого этот вопрос явно интересовал больше.

– Вы не о том думаете, – холодно произнёс Иоанн. – Или вы считаете, что это единственный секрет Святого Престола, которым я владею? О нет. Их хватает. И многие из них лучше бы никому не говорить. Но суть в том, что я не стремлюсь к вражде с Римом.

– Это заметно…

Поговорили ещё. Но всё впустую. Борджиа теперь почти и не участвовал в обсуждении, погрузившись в свои мысли. А остальные в римской делегации не смели лезть вперёд поперёк батьки. На том и прекратили пустопорожнюю болтовню. Часа же через три после завершения этих переговоров из Москвы уехал Бернхард фон дер Борх со своими людьми. Ему стало ясно, что Иоанн ни унию, ни католичество принимать не станет. А значит, будет война, и к ней нужно готовиться. Причём основательно готовиться.

Там-то он и пересёкся с Семёном сыном Безуховым. Тот, командуя батареей фальконетов с приданным ему взводами аркебузиров да пикинёров, совершал манёвр в рамках плановых учений. Ему требовалось предпринять стремительный марш-бросок, выйти на назначенную ему позицию в отведённое время, укрепиться там и подготовиться к отражению нападения противника.

Ландмейстер был до крайности раздражён и недоволен итогами переговоров. Война с Москвой – это последнее, к чему он стремился. Так что на нервах даже не заметил, как едва не влетел в хорошо организованную походную колонну.

– К бою! – кто-то рявкнул на русском совсем рядом.

И закрутилось.

Пикинёры бросили свои пики и похватали бердыши – мощные такие двуручные топоры с хорошо оформленным колющим концом, отчего они ничем не уступали классическим старым швейцарским алебардам. Даже превосходили их, ибо против лошадей выглядели много опаснее.

Аркебузиры бегом укрылись за них и стали заряжать свои аркебузы, разжигая фитили от двух закрытых походных ламп, что несли с собой на марше. Минуты не прошло, как они сумели изготовиться к бою. А полсотни аркебуз да почти в упор – это аргумент даже для латных доспехов.

Артиллеристы же, отвернув на обочину, быстрым рывком вышли на позиции, разделившись на две тройки, перекрывая своими жерлами дорогу и отсекая для неприятеля пути отступления. Причём не только выехали и встали правильно, но и успели за ту же минуту зарядиться, загнав в ствол заряды с крупной картечью. Проткнули картузы да подсыпали затравочного пороха.

Раз. И отряд полностью изготовился к бою. Отчего ландмейстер опешил. У него, конечно, были воины в сопровождении. Но связываться с этими пехотинцами он не имел ни малейшего желания. Тем более что даже с первого взгляда ему становилось понятно – исход боя, ежели он начнётся, вряд ли сложится в его пользу.

– Спокойно! – воскликнул он по-русски. – Что здесь происходит?

– По какому праву вы попытались атаковать нас? – холодно процедил Семён сын Безухов.

– Атаковал? Что за вздор! Я просто ехал по дороге!

– И просто хотели стоптать моих людей? – всё также холодно процедил Семён.

– Я… – начал было говорить ландмейстер, но осёкся. Бердыши, направленные в сторону его небольшого отряда, равно как и дула аркебуз выглядели чрезвычайно недружелюбно. А орудия чуть в стороне вообще угнетали. – Я приношу вам свои извинения. Я и мои люди не хотели причинить вам вреда. Мы просто спешим. Дела.

Семён помолчал немного. Осмотрел этих людей, после чего кивнул каким-то своим мыслям и ответил:

– Хорошо. Проходите. Но впредь смотрите, куда прёте, – произнёс он, жестом предлагая катиться куда подальше. Чем ландмейстер с его окружением и воспользовались…

– Почему вы этому быдло позволили с собой так разговаривать? – наконец спросил один из аристократов, сопровождавших Бернхарда, когда они отъехали на добрую лигу. – Мы послы и находимся под защитой короля.

– До тех пор, пока сами не атакуем его людей, – тихо ответил фон дер Борх.

– Да кто поверит словам этого быдла?

– А что, ты думаешь, после этого боя будут другие слова? – нервно хохотнул другой аристократ. – Я был под Вильно. И я не сильно рвусь на тот свет, сталкиваясь лоб в лоб с русской пехотой.

– Судя по всему, придётся, – тихо произнёс ландмейстер, и несколько человек, которые хотели было уже подшутить над этим боязливым аристократом, заткнулись.

– Что? Но почему?

– Папа не нашёл способа примирить нас. Он запретил мне давать Иоанну вассальную клятву, пока тот православный. Король же не отступит. Ему нужна Рига и Двина. А значит, он выступит войной на нас, дабы усмирять своих беспокойных вассалов.

Глава 7

1477 год, 15 июня, Москва

Переговоры зашли в тупик. И обострение в религиозном кризисе достигло следующей стадии. Причём король Руси в этой «собачьей свалке» теперь чуток сместился в сторону православия, что немало разозлило Рим. Слишком ревностно там к этому отнеслись.

Казалось бы, почему Иоанн лез в бутылку? Зачем обострял? Во всяком случае, так могло бы показаться со стороны. Однако его реакция была не более чем защитой.

Суть-то в чём?

В 1469 году Иоанн начал свою вендетту с целью покарать убийц матери, из-за чего вступил в клинч с православием. И даже смог свалить его верхушку на Руси. А в 1472 году сделал первый шаг навстречу Риму. И что? Рим как-то успел реализовать это преимущество? Нет.

Да, он прислал парню документы, подтверждающие юридическую правомерность его притязаний на титул «король Руси» и даже простенькую корону. Да, Рим обеспечил Иоанна с отцом католическими невестами. И да, Святой Престол заинтересовался Персидской торговлей, начав агитировать за её становление всех вокруг. Но вяло. Ибо Иоанна не знали и ему не доверяли.

И на этом – всё.

Потому что главную проблему Иоанна – острый недостаток священников «в полях» – Рим не только не решил, но и даже не пытался. Проще говоря, вёл себя тем же способом, каковой практиковал уже больше двухсот лет. В католичество-то пытался перетянуть, но практически безвозмездно, из-за чего успех ему в этом деле сопутствовал только там и тогда, где получалось убеждать огнём и мечом.

Но мы отвлеклись. Что получилось в итоге? Ничего особенного. Обычный очередной тупик. Причём общая логика его получалась на удивление мерзкой.

Сначала православный Патриархат попытался избавиться от Иоанна и его матери, пытаясь пристроить Зою Палеолог на Московский престоле. Не вышло. Молодой лев показал зубки, и потерявший бдительность клир на Руси оказался забит в изрядном числе.

Лев обиделся и попытался прибиться к Святому Престолу. Но тот далее общего одобрения ничего не предпринимал для приручения этого молодого, но уже свирепого хищника.

Выждав время и более трезво оценив ситуацию, православный Патриархат Константинополя сделал новый шаг, решив играть ва-банк. Уж больно опасным и свирепым вырастал лев. Настолько, что на горизонте в их грёзах замаячило возрождение Византии, которого они жаждали без всяких оговорок. Да, перебежали на сторону магометан, когда стало жарко. Да, верно им служили. Но без всякого удовольствия. А тут появился кто-то, кто выглядел сильнее Мехмеда. Существенно сильнее. И этот кто-то мог не только освободить Константинополь, но и был православным. Пока ещё был. Пусть и номинально.

Этот шаг ва-банк вынудил Иоанна отклониться в сторону православия. Что вызвало рост раздражения в Риме. Ведь тот вёл себя как капризная и избалованная девка. На себя одеяло тянул, а взамен – ничего. Обычное дело. Как и реакция Рима на это раздражение. Он попытался наехать и фактически лишить Иоанна одного из самых ценных его трофеев минувшей войны – Ливонии. Не в личном владении, понятно, а в вассалитете. Но сути это не меняло, ибо порт Риги выглядел в глазах короля Руси намного более интересным, нежели Новгород. Но фактический ультиматум, вынуждающий ради принятия Ливонии либо принять католичество, либо Ферраро-Флорентийскую унию, заставил Иоанна вновь показать зубки, пригрозив Риму компроматом и сделав встречное, компромиссное предложение.

Почему он не мог принять католичество? Потому что у него не было в достатке католических священников на Руси. А городское население являлось православным^[31], из-за чего такой поступок ставил короля в оппозицию со своими подданными, провоцируя многочисленные бунты. С унией всё выглядело ещё хуже, ибо она загоняла Иоанна в положение «свой среди чужих, чужой среди своих». Иными словами, из православного мира он уже отторгался, а в католический ещё не включался. И священников, каковых был острейший дефицит, это ему не добавляло.

Нунций же, следуя в рамках местечковой политики, характерной для Святого Престола последних столетий, не видел и не понимал всего курьёза сложившейся ситуации^[32]. И того тупика, в который он сам, вместе со своим патроном, загонял короля, не видел и видеть не хотел. А потому продолжал действовать в рамках своего скудного разумения…

– Она нас поддержит? – тихо спросил Родриго у духовника королевы.

– Я не знаю, – покачал тот головой. – А прямо спросить опасаюсь.

– Она хочет, чтобы её сын вырос честным католиком?

– Без всякого сомнения.

– Ну вот и хорошо. Значит, она на нашей стороне.

– Ваша Светлость, я бы не делал поспешных выводов. Элеонора – женщина умная, но не кровожадная. И ни в коем случае не желает смерти своему супругу.

– Но если он умрёт, она ведь поддержит нового короля – трёхлетнего Владимира. Она сможет стать регентом при нём?

– По местным обычаям она не сможет стать регентом. Скорее им станет дядя нынешнего короля – Андрей Васильевич, герцог Боспорский. А он православный. И общения с нами не одобрял изначально.

– Вздор! У деда нынешнего короля – Василия Васильевича – регентом по малолетству была его мать – Софья Витовтовна, княжна литовская. И поговаривают – справлялась она отлично.

– Элеонора не Софья.

– Это очевидно. Имена у них отличные.

– Дело не только в именах. Элеонора слишком мягкая, а Софья дама была лихая. Когда татары подошли к Москве, эта литовская княжна, уже будучи старушкой, возглавила оборону города и развила кипучую деятельность, немало в том преуспев. Она до самого своего конца была крайне активна. И Иоанн, поговаривают, в неё уродился. Во всяком случае, о том бают те, кто её знал лично. На месте не сидела – до всего ей было дело. Не баба, а муж в юбке. Элеонора не такая.

– Мы ей поможем. Не так ли? – повёл бровью Родриго.

– Мы?

– Ты, как духовник, не оставишь чадо своё, оказавшееся в сложной жизненной ситуации. А я, как посланник Святого Престола, поддержу юного католика – короля Владимира, дабы он по малолетству не потерял корону.

– Я даже не знаю, – покачал головой духовник. – Надо бы с татарами поговорить.

– А чего говорить с ними? Они тут при чём?

– Это самые сильные и влиятельные вассалы короля. Опасные и кровожадные степные волки. Иоанна они боятся и уважают, считая его самым зубастым в степи – львом среди волков. Но обычное право наследования для них – пустые слова. Они могут и не принять власть над собой со стороны трёхлетнего ребёнка.

– И что? Усмирим. У Иоанна хорошая армия. Она их раздавит.