На территории штата Нью-Йорк, который до перехода к британцам был голландской колонией и назывался Новыми Нидерландами (в свою очередь позаимствовав название у шведов, чья колония называлась Новой Швецией), обитали немцы, французские гугеноты и фламандцы. Основные доходы колонии приносила торговля пушниной. Для британцев эти земли выглядели идеальной с географической точки зрения позицией, соединяющей контролируемую пуританами Новую Англию с Мэрилендом и Виргинией на берегах Чесапикского залива. Когда в 1664 году английский король Карл II предложил своему брату Джеймсу, герцогу Йоркскому, изгнать колонистов из Новых Нидерландов и основать там новую собственную колонию, тот не колебался ни секунды. В августе 1664 года Джеймс с четырьмя сотнями солдат выступил против нидерландского губернатора Питера Стёйвесанта, и тот быстро был вынужден уступить военному превосходству британцев. За ежегодный сбор в размере 40 бобровых шкурок Джеймс получил от своего брата в личную собственность земли, простирающиеся от Коннектикута до реки Делавэр. Он же и переименовал эти земли в Нью-Йорк. Это была поистине выгодная сделка. Сменив брата на престоле, в 1685 году Джеймс объявил Нью-Йорк королевской колонией, а позже продал часть этой огромной территории нескольким частным инвесторам. Так, Восточный Джерси приобрели шотландские торговцы, а Западный Джерси достался квакерам – секте, за полвека до того основанной неким Джорджем Фоксом, сыном английского ткача из Лестершира. Его последователи стремились к «простой жизни», в которой следовало отказаться от роскоши, а все люди были «равны в глазах Бога». В 1702 году обе эти частные колонии были объединены в королевскую колонию Нью-Джерси.

Пенсильванию, расположенную между Нью-Йорком, Нью-Джерси, Мэрилендом и долиной Огайо, в 1682 году тоже основал квакер Уильям Пенн как свою частную колонию. Мало кто соглашался переселяться в место, где в любой момент могли напасть индейцы. Тогда Пенн стал заманивать дешевой землей немецких протестантов.

Он разрекламировал свою колонию как «священный эксперимент», в результате чего тысячи немцев бросили все и отправились в Америку. Поэтому нет ничего странного в том, что и по сей день в некоторых районах Пенсильвании можно услышать Pennsilvania German или Pennsilfaanisch Deitsch^[21]. Население города Филадельфия, название которого переводится с греческого как «братская любовь», уже через год после его основания составляло четыре тысячи жителей, а в 1710 году – двадцать три тысячи.

Уильям Пенн основал свою колонию как религиозную миссию на землях, которые он, помня свои убеждения, выкупил у коренных народов по разумной цене, а не воспользовался узуфруктом, подобно собратьям по вере в Новой Англии. Но после того, как колонисты в 1737 году обнаружили соглашение 1686 года, считавшееся утерянным, первоначальное благочестие растаяло как дым. В документе, некогда составленном Уильямом Пенном, говорилось, что делавэры готовы уступить поселенцам часть своей территории, «равную расстоянию, которое человек может отмерить шагами за полтора дня». И хотя необходимые подписи на документе отсутствовали, само выражение Walking Purchase, которое буквально переводится как «пешая покупка», натолкнуло Томаса Пенна, сына и наследника Уильяма Пенна, на идею соревнования, но не по ходьбе, а по бегу. Трое лучших бегунов Пенсильвании должны были состязаться в том, кто пробежит большее расстояние за полтора дня. Победителю был обещан крупный денежный приз. Для участников забега Пенн специально проложил маршрут, где они могли перекусить, и организовал переправы через ручьи и реки – так, чтобы участники могли бежать без остановки в течение всех полутора суток. Благодаря размытым условиям соглашения Томас Пенн получил в итоге вдвое больше земли, чем делавэры изначально предполагали выделить его отцу.

Занимая и завоевывая американские территории, британцы создавали все новые колонии. Так возникли Нью-Гемпшир, Род-Айленд и Коннектикут, которые прежде входили в состав Новой Англии. Далее в Америку с компанией Массачусетского залива отправились английские пуритане, чтобы основать новую королевскую колонию Массачусетс к северу от Плимута. Свою столицу они назвали Бостон – в честь города в графстве Линкольншир, родины большинства этих пуритан. Джорджия была основана в 1732 году как буферная зона между испанской Флоридой и Южной Каролиной, чьи рисовые поля впоследствии сделали ее самой процветающей британской колонией.

Британские колонии граничили с французскими на севере и испанскими на юге. По остальным сторонам света границы британских колоний были природными: на востоке Атлантический океан, а на западе Аппалачи образовывали так называемые фронтиры, естественные границы британской территории. Горы затрудняли продвижение колонистов на запад, в районы, которые они назвали Северо-западной территорией. В этих диких местах переселенцы не могли рассчитывать на официальную защиту. В те времена никто не осознавал масштабов Северной Америки.

Нет худа без добра

В течение XVII века в Северную Америку из Англии перебрались от 300 до 400 тысяч человек. Для многих из них это стало настоящим испытанием. Само путешествие длилось в среднем около девяти недель и стоило около 15 фунтов на одного пассажира. Заработок ремесленника за полгода – но Америка казалась столь привлекательной, что большинство переселенцев надеялись в один прекрасный день окупить свои расходы. Заработки в колониях были вдвое больше, чем в Европе, а стоимость жизни намного ниже.

Несмотря на то что в XVII веке на территориях американских колоний почти не было факторий, а в тех, которые были, почти никто не жил, начало XVIII века ознаменовал демографический перелом. За период с 1670 по 1760 год, то есть за 90 лет, численность населения британских колоний увеличилась с 600 тысяч до полутора миллионов человек. Это может показаться сущим пустяком по сравнению с Европой, где на меньшей территории примерно в это же время теснились 118 миллионов. Но миграция наконец дала толчок к экономическому росту колоний и развитию трансатлантического торгового обмена. Рыба, мясо, зерно, табак, рис, хлопок и древесина массово отгружались из колоний в Англию, откуда распространялись дальше по миру. Америка превратилась в «житницу Европы». В свою очередь, Англия получила новый рынок для сбыта шерсти, книг, бумаги и одежды. Колонии стали частью товарной империи, или международного торгового консорциума, если так можно выразиться.

Каждый год из Европы в Америку в поисках счастья или собратьев по вере эмигрировали около десяти тысяч человек. Для британского королевства экономические и социальные последствия эмиграции имели двойной эффект: с одной стороны, большинство эмигрантов были бедняками или безработными, с другой – эмиграция мужчин привела к снижению рождаемости в королевстве. Начиная со второй половины XVII века сочетание эмиграции безработных и снижения рождаемости привело к дефициту рабочей силы. Превышение спроса над предложением рабочей силы привело к росту оплаты труда и уровня жизни среднего британца. А повышение оплаты труда обеспечило британцам возможность позволить себе такую роскошь, как ввозимые из колоний табак и сахар.

В Англии спрос на колониальный табак вырос настолько, что за период с 1640 по 1700 год его импорт увеличился с миллиона фунтов до 28 миллионов. Это уронило рыночные цены на него, и спрос вырос снова. К середине XVIII века объем американского табачного экспорта, 70 % которого приходилось на Виргинию, составил 80 миллионов фунтов. Табак превратился в товар массового спроса наравне с рисом, который импортировался из Джорджии и Южной Каролины, а также с сахаром и кофе, которые в огромных объемах ввозились из Карибского региона. Не следует забывать, что Британскому королевству принадлежало не только само американское побережье, но и острова – Барбадос, Ямайка, Бермудские и Багамские острова, Антигуа, Сент-Китс, Невис и Монтсеррат, которые вместе называют Карибскими.

Развитие трансатлантической торговли привело к резкому росту эмиграции. В частности, с 1751 по 1773 год, то есть за 20 с небольшим лет, население Джорджии увеличилось с двух с небольшим тысяч человек до как минимум 33 000. Не все, впрочем, попадали в Америку по доброй воле. Огромный спрос на табак и сахар привел к формированию полноценных международных экономических отношений, а этот экономический рост – к тому, что в начале XVIII века британцы отвоевали у голландцев сомнительную славу лидеров работорговли.

В конце XVII века английский источник наемных работников для колоний иссяк. Табак же и сахар продолжали пользоваться спросом. В колониях все чаще и активнее использовали более дешевый труд рабов из Африки, которые оставались пожизненной собственностью своих хозяев и легче переносили тропическое лето в южных колониях. Рабовладение и систематическое истребление индейцев стали самыми мрачными фрагментами истории США. В конце XVII и на протяжении всего XVIII века к рабству относились как к неизбежному и необходимому элементу американского общества. Например, в 1757 году один проповедник из Виргинии – колонии, разбогатевшей за счет использования на табачных плантациях труда подневольных работников и рабов, категорично заявлял, что «жить в Виргинии без рабов морально невозможно». Томас Джефферсон, один из founding fathers^[22] Американской революции, был твердо убежден в интеллектуальном и физическом превосходстве белых над чернокожими. Позднее Джефферсон поддерживал отмену рабства, считая его при этом «необходимым злом». Богатые землевладельцы вроде него были крайне непоследовательны в стремлении сохранить свое положение, не допустив ни малейшего изменения из-за предоставления политических прав чернокожим рабам. При жизни Джефферсона в его поместье Монтичелло было более 600 рабов, а сам он был сторонником сегрегации.

Джордж Вашингтон, еще один основоположник американской независимости, также использовал рабский труд на обширных табачных плантациях и в поместье в Маунт-Верноне, которые в 1761 году достались ему в наследство от сводного брата Лоуренса. В 1772 году Вашингтон прекратил покупать рабов. Он поддержал Fairfax Resolves^[23], которые включали, в частности, призыв прекратить ввоз рабов в британские колонии. В это же время на его плантациях трудились 135 рабов, а в течение его жизни их число увеличилось на несколько сотен. Будущий первый президент Соединенных Штатов достойно обращался со своими рабами, а впоследствии и вовсе отказался от поддержки рабства. Тем не менее трудно понять, как такие колонисты, как Томас Джефферсон и Джордж Вашингтон, поддерживали рабство и при этом в своей борьбе против Британского королевства заявляли, что «британцы хотят обуздать нас как рабов». Сам Вашингтон не видел в рабстве ничего аморального или негуманного, за исключением того, что оно, по его собственному выражению, «способствует лени». От подобного утверждения из уст человека, который возглавил борьбу американских колоний за независимость, остается неприятный осадок.

К чести Вашингтона следует отметить, что он отказался от разделения семей своих рабов и применения физического наказания. Но один из посетителей Маунт-Вернона описывал четкую разницу между положением хозяина поместья и рабов: «Слуги постоянно следили за Вашингтоном, стремясь немедленно ему угодить, и даже больше, один его взгляд воспринимался как приказ». Беглых рабов Вашингтон безжалостно разыскивал, а тех, кто не подчинялся его требованиям, отправлял на плантации в Карибском море – путешествие в один конец. В письме некоему капитану Джонсону, датированном июлем 1766 года, Вашингтон пишет, что один из его рабов, которого он называет непослушным, «находится в правильных руках, и, если вы его перевоспитаете, его можно будет перепродать за неплохую цену, и я буду рад заплатить вам комиссию за ваши труды, но призываю вас держать его в наручниках до тех пор, пока вы не выйдете в открытое море, чтобы он не мог сбежать».

Один из иностранных гостей поместья Маунт-Вернон описывал жилища рабов как грязные лачуги: «Мы зашли в одну из негритянских хижин, которые с трудом можно назвать домами. Они еще более убоги, чем самые жалкие дома наших крестьян». Джордж Вашингтон с детства страдал от плохих зубов и покупал у рабов их зубы для изготовления своих зубных протезов: часть их в самом прямом смысле была сделана из зубов, удаленных у рабов. При этом зубы рабам удаляли без обезболивания.