– Он против пассажиров женского пола по иным причинам, – Амат улыбается, намекая на излишнюю вспыльчивость знакомого и полное непринятие любого рода капризов. – Да и история Гая – урок, который даже спустя семь лет предостерегает от возможных ошибок. Но я думаю, ты приехал не о пассажирах спросить.

– Из твоего разговора с Фелером я понял, что организатором похищения детей был Вертел, а непосредственным продавцом Бегемот. По какому принципу отбирали детей?

– Кроме дочери Кротова и моей, которых похитили, преследуя иные цели, забирали из неблагополучных и неполных семей. Как правило, мать-одиночка, малоимущая или со средним достатком, не имеющая родственников и знакомых, способных помочь отыскать ребёнка за границей. Шли в полицию, писали заявление, а дальше тупик и бесконечное ожидание.

И оснований не верить Амату нет, вот только я не назвал бы Юлю малоимущей. Двести тысяч долларов у неё имеется, и однозначно деньги не последние. Заверила, что может занять, а значит, есть знакомые, у которых найдётся такая сумма.

– Расскажи подробнее о блокноте.

– Блокнот в серой кожаной обложке, где расписаны даты, суммы, частичные данные покупателей. Нашли в доме, где содержались дети. Отдал его Грекову Семёну Андреевичу, сотруднику ОРБ. Они забрали дело после похищения дочери дяди Саши. В отличие от остальных эпизодов, где обошлось без трупов, здесь уложили двух охранников.

– Копии у тебя не осталось?

– Осталось.

Амат достаёт телефон, и через минуту мне прилетает файл, открыв который вижу с десяток страниц. Узнаю ту, что вчера показала Юля.

– Меня интересует эта, – кладу перед Аматом телефон, указывая на дочь Юли. – Что скажешь?

– Кстати, изучая записи, обратил внимание на данного ребёнка.

– Почему?

– Смотри, – увеличивает изображение, – на суммы. – Пролистывает, выделяя цифры. – Заметил?

– Напротив неё она другая.

– Именно. Всегда в одном диапазоне, лишь с незначительной разницей в пару десятков тысяч, а здесь больше в три раза.

– Что это может означать?

– Что ребёнок был ценен и имел пункты, за которые потребовали намного больше. А тот факт, что девочку приобрели и забрали, говорит о возможности покупателей заплатить. Осмелюсь предположить, это не просто ребёнок, которого выставили на аукционе, а заказ.

– То есть, нужна была именно она?

– Могу ошибаться, но, скорее всего, да.

Ситуация усугубляется предположениями Амата и непониманием, с какой целью была приобретена дочь Юли. И если мотивация была иной, то в Чехии она может её не найти.

– Последний вопрос: за последние пять лет много лиц поменялось на границе?

– Тебя интересует Чехия? – Короткий кивок. – Тридцать процентов от общего числа. Примерно. Все «старые» на месте, меняется только молодняк.

– Что ещё изменилось?

– Дороги стали лучше, цены выше, количество камер увеличилось в десять раз.

– Спасибо, – протягиваю руку. – Сведения были необходимы для заполнения неоднозначных моментов. Разговор между нами.

– Есть на примете Перевозчик, который возьмёт заказ?

– Есть.

Коротко, но предельно понятно, чтобы Амат не задавал дополнительных вопросов. Он и не будет, наделённый способностью читать между строк. Собираюсь покинуть кафе, но бросаю взгляд на его спутницу и девчушку, перед которой официант выставляет торт со свечами в виде сердца.

– Что-то празднуете? – Задаю вопрос Амату, не спускающему глаз с блондинки.

– Я сегодня женился, – показывает правую руку с широким кольцом на безымянном пальце.

– Поздравляю. – Крепкое рукопожатие, как показатель искренности моих слов. – Жена у тебя очень красивая, – вырывается неожиданно. И высказывание может быть расценено неверно, но он с улыбкой отвечает:

– Идеальная.

Возвращаюсь в машину, осмысливая услышанное, но неожиданно сосредотачиваюсь на троих, сидящих у окна. Амат улыбается, поглаживая ладонь жены, а девчушка рассказывает что-то эмоциональное, подкрепляя слова активной жестикуляций и смехом. Интересная: её хвостики, закреплённые цветными резинками, почему-то торчат строго вверх, подобно антеннам. Неосознанно улыбаюсь, оценив их – красавица и чудовище. Если брать вид со стороны. Но то, как женщина смотрит на него, не оставляет сомнений – имеются искренние чувства. Меня пробирает зависть, когда вспоминаю, что ещё пять лет назад, также, как Амат, был сосредоточен на любимой женщине. И видимо, мой взгляд ощущается на расстоянии, потому что он поворачивается и смотрит в упор. Заставляю себя отвернуться и покинуть парковку.

Снова и снова обдумываю историю Юли и рассказ Амата, приходя к выводу, что заказ необходимо взять в работу. До конца не осознаю, что именно меня подталкивает к такому решению, но всё же отработать Перевозчиков стоит. Поэтому, вернувшись в Организацию, связываюсь с теми, кто активно работает с заграничными заявками, получая однозначное «нет». Их даже не напрягает, что вместо «оператора» звонки поступают от меня. Отказ аргументируют недавними событиями и сомнительными заказчиками, коей, по их мнению, является Юлия.

Но я сам установил временной промежуток – два дня. Значит, послезавтра обязан оповестить заказчика, примут ли в работу запрос. Скорее всего, нет. Если исходить из того, что все варианты отработаны и вычеркнуты. И Амат мог бы взяться, но, первое, он сейчас занят куда более приятными моментами рядом с прекрасной женой; второе, по правилам Организации Перевозчики самостоятельно решают, какой заказ брать в работу. Навязывание исключено, и когда я сам проводил за рулём по двадцать часов, боготворил данное правило. Если рискуешь жизнью, то желаешь иметь право определять ради чего.

Обдуманно обхожу кабинет Фелера, отправившись домой, чтобы ещё раз прогнать варианты. Их, по сути, нет, но можно посмотреть тех, кто только начал свою деятельность. Любой согласится отправиться в Чехию за восемьдесят тысяч, обычно имея в два раза меньше, но, прикинув, признаю – Юлии в поисках они не помогут. И я по какой-то причине в данном заказе учитываю не только классическую доставку, но и озвученный бонус, автоматически включив в условия.

Заезжаю на подземную парковку, ещё полчаса просидев в машине. Реакция на её заказ мне не нравится, но признать, что я уже всё решил, просто не желаю озвучить это самое решение, не могу. На автомате захожу в лифт, нажимаю нужную цифру и откидываюсь затылком на стальную стену, приятно обдающую прохладой.

Телефон оповещает о нескольких сообщениях системы, и я в надежде просматриваю, не находя желаемого. Два заказа по России. Иду по коридору, не поднимая головы, поэтому знакомый голос становится неожиданностью.

– Привет, я тебя жду больше часа.

Передо мной Вика, переминающаяся у двери квартиры. Привычно в идеальном образе, который не предполагает изъянов: пепельные волосы спускаются волнами до самого пояса, красная помада – незаменимый акцент, откровенное платье, прикрытое лёгкой накидкой, и сладкий аромат дорогого парфюма. Тянется, оставляя прикосновение на щеке, а также красный отпечаток, от которого я с трудом избавлюсь.

– Не помню, чтобы мы договаривались о встрече.

И недовольство не остаётся без внимания. А всего-то и нужно: предупреждать меня о приезде и не нарушать сформированный распорядок. Больше всего не люблю, когда бесцеремонно врываются в мою распланированную жизнь.

– Мы не виделись больше двух недель. Я соскучилась, – мямлит, вырисовывая ногтем на моей груди спирали. – Для данного чувства нет графиков.

– В моей жизни график есть для всего. «Скучать» не исключение.

– А любить?

– Тем более.

Открываю дверь и включаю свет, точно зная, что Вика последует за мной. Девушка настроена на вечер в моей компании, а я сосредоточен на иных мыслях.

Скидываю пиджак и наливаю в бокал немного джина, чтобы «ослабить» напряжение. У меня в запасе день и понимание, что я приму решение, которое уже почти во мне прижилось.

– Можно с тобой поговорить? – Занимает место на высоком барном стуле, скинув одну бретельку с плеча и оголив часть груди, что, по её мнению, должно привести разговор к вполне логическому итогу.

– Слушаю, – делаю несколько жадных глотков.

– Я бы хотела провести с тобой несколько дней на следующей неделе.

– Я уезжаю. На сколько, сказать не могу.

– Работа?

– Отпуск.

– Это же замечательно! – И пока я не понял причину радости, продолжает: – Давай полетим вместе. В Иркутск. Хочу познакомить тебя с родителями.

– Зачем?

– Как зачем?.. Мы встречаемся восемь месяцев. Пришло время.

– Вика, мы не встречаемся, мы иногда спим вместе, – остужаю, уловив разочарование во взгляде.

– То есть, ты меня не рассматриваешь в качестве будущей жены?

– Нет.

– Но я думала… – отводит взгляд, сминая пальцы с идеальным маникюром.

– Я не знаю, что ты думала, но всё было озвучено сразу. Наши «отношения» строятся на сексе. Только так. Мы живём своей жизнью, лишь иногда пересекаясь в пределах одной постели. Насколько я помню, – а я помню всё, – это было сказано прямо. Какие претензии?

– Да-да… Так было… Но я думала, что спустя время, ты привыкнешь и рассмотришь во мне нечто большее, чем просто любовницу. Люди сближаются, узнают друг друга, проникаются чувствами.

– Нет. По всем трём пунктам.

– То есть, ты ничего ко мне не чувствуешь?

Игра «вопрос – ответ» меня напрягает, как и Вика, которая вот-вот зальёт мою кухню слезами.

– Симпатия считается?

– Мне показалось, я видела нечто большее.

– Тебе показалось, – бросаю жёстко. – Ощущения, построенные на предположениях, не имеют под собой оснований. Ты могла спросить прямо и получить ответ, а для этого нужно было открыть рот. Не стоит усложнять примитивные моменты.

– Отношения моих подруг начинались также, но все они в итоге вышли замуж. Как правило, мужчине нужен примерно год, чтобы прийти к решению жениться.

– Я сделал предложение своей жене на шестой день знакомства. Она согласилась. А потом мы прожили в браке четырнадцать лет. Можешь считать меня исключением из правил.

– Ты женат?

– Я вдовец. – Она обескуражена и удивлена, и я не решаюсь утверждать, чего больше. – Фото в гостиной тебе ни о чём не сказало?

– Я думала, это какие-то родственники.

– Это, – делаю над собой усилие, чтобы пройти два метра и поставить рамку перед Викой, – моя жена и дочь. Становиться вдовцом я не планировал. Жениться снова не собираюсь. Ещё вопросы будут?

Наливаю вторую порцию, предполагая, что просто так Вика не уйдёт, доведя разговор до точки невозврата. Она в принципе её уже прошла, но сожжение мостов будет только в плюс.

– Ты мне казался идеальным вариантом… – растерянно озирается, беседуя сама с собой.

– Идеальным? А по каким критериям ты это определила?

– Состоятельный, взрослый, влиятельный. Тебя не стыдно представить родителям и подругам.

– Давно я не видел подобной ограниченности. А эти выводы ты сделала на основании чего?

– У тебя квартира в элитном доме, автомобиль премиум-класса, брендовая одежда, часы за триста пятьдесят тысяч, – указывает на моё запястье.

– Это картинка, Вика – красивая картинка, а по факту ты ничего обо мне не знаешь. Ты не знаешь, какой я человек: умею ли контролировать гнев, есть ли у меня какие-то психические расстройства или триггеры, способные сделать из меня монстра за несколько минут. Возможно, я садист и социопат, являющийся угрозой для окружающих и конкретно для тебя. Ты планировала жить с человеком, о котором не знаешь ни-че-го.

– Я знаю… – воодушевляется, но затихает.

– Например, где я работаю?

– Ты бизнесмен, – заявляет уверенно. – Думаю, у тебя своё дело, которое позволяет жить обеспечено.