Керби едва исполнилось девятнадцать, и щеки у нее до сих пор были по-детски пухлые. Сама она еще в школе начала встречаться с Гуннаром Моттом, а меня упорно пыталась познакомить с каждым мало-мальски приличным небезработным мужчиной, который входил в дверь нашего кафе.

– Нет, – просто ответила я. – Мне они неинтересны, так что брось свое дурацкое сводничество. Кстати, они не пожарники, а пожарная бригада сельскохозяйственного управления.

– Есть разница?

– И большая. Начнем с того, что они тушат пожары не в городе, а в лесу. Проходят многие километры по пересеченной местности и таскают за собой свое оборудование. Работают двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Где бы ни загорелось, лезут туда, пилят упавшие деревья, копают пожарозащитные линии… – Керби посмотрела на меня: моя речь не произвела на нее впечатления. – Не вздумай что-нибудь им про меня сказать. Я серьезно, – предупредила я.

– Почему? Они, все четверо, такие симпатичные! Беспроигрышный вариант!

– Потому что сваха ты фиговая! Даже не пытаешься вникнуть, какие парни мне нравятся. Просто норовишь свести меня с каждой второй особью мужского пола, чтобы опосредованно реализовать свои фантазии. Помнишь, как в прошлый раз я из-за тебя целый вечер убила на какого-то мерзкого туриста?

– Он был сексуальный… – мечтательно протянула Керби.

– Он был занудный! Не умолкая, болтал о себе, о тренажерном зале… и снова о себе.

Керби продолжала наступать:

– Тебе двадцать четыре года. Можно и потерпеть часок нудной болтовни ради трех часов обалденного секса.

– Фу! Прекрати!

Я наморщила нос и покачала головой, невольно представив себе тошнотворную беседу с использованием слов типа «повторы» и «протеин». Как только я поставила на поднос стакан Тэйлора, из кухни донесся голос Чака:

– Фэйлин! Твой заказ!

Я подскочила с подносом к раздаточному столику: на полке, прорубленной в стене между баром и кухней, стояли тарелки с едой для тринадцатого столика. Я подхватила их, кожей рук почувствовав жар обогревательных ламп, и понесла. Писательница и ее помощница едва на меня взглянули, когда я поставила перед ними салат из говядины с сыром фета и сэндвич с курицей.

– Это то, что вы заказывали? – спросила я.

Писательница кивнула, не отрываясь от разговора, и я понесла вишневую колу пожарным. Когда я уходила, один из них поймал меня за запястье. Я обернулась и сердито посмотрела на того, кто себе это позволил.

– Можно соломинку? – попросил Тэйлор, поежившись под моим взглядом. – Пожалуйста.

Я медленно достала из фартука пластиковую трубочку и протянула ему. Потом развернулась и один за другим обошла все свои столики.

Дон доел чизкейк и, как обычно, оставил двадцатку. Писательница оставила вдвое больше. Пожарные подписали чек, едва округлив его до следующего доллара. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не скомкать и не растоптать эту бумажку. «Жмоты!» – пробормотала я себе под нос.

До конца дня я с трудом успевала разворачиваться. Так было всегда, с тех пор как ресторанный гид включил «Пилу» в свой список. Проходили часы, я обслуживала других пожарных, и все они оставляли приличные чаевые. Я никак не могла забыть обиду, которую причинили мне те четверо: Тэйлор, Зик, Долтон и Трекс. «Пятьдесят один цент! – думала я. – Надо было догнать их и швырнуть им сдачу!»

Зажглись фонари. Из наших окон я видела горожан и туристов, идущих вниз по улице к двухэтажному бару в стиле Дикого Запада. Девушки, многим из которых едва исполнился двадцать один год, шли группками. На них были высокие ботинки и короткие юбки: ночь стояла теплая. Вообще открытую одежду в нашем городе носят не только в августе. Не успеет закончиться зима, многие из местных уже начинают скидывать лишние слои одежды.

Я подошла к стеклянной двери, чтобы повесить на нее табличку «Закрыто», и вдруг отпрянула. С другой стороны передо мной возникла чья-то физиономия. Это был Тэйлор – один из тех пожарных, которые взбесили меня грошовыми чаевыми. Прежде чем я успела взять выражение своего лица под контроль, мои глаза сузились, а рот расплылся в ядовитой ухмылке. Тэйлор вытянул вперед руки. Из-за двери донесся его приглушенный голос:

– Я знаю. Слушай, ты извини. Я собирался оставить наличные, но нас срочно вызвали, и я забыл. Нам вообще не стоило заходить в город, пока наша бригада дежурит, но меня уже тошнит от гостиничной еды.

Я с трудом узнала парня без семи слоев грязи. Теперь, когда он переоделся во все чистое, его, пожалуй, можно было назвать привлекательным.

– Не стоит беспокоиться, – сказала я, поворачиваясь в сторону кухни.

Тэйлор постучал в стекло:

– Эй! Леди!

Я нарочито медленно оглянулась и склонила голову набок.

– Леди? – повторила я, как будто выплюнув это слово.

Тэйлор опустил руки и, засунув их в карманы, сказал:

– Просто откройте, чтобы я мог отдать вам чаевые. А то меня совесть мучает.

– И правильно делает! – фыркнула я и, обернувшись, заметила, что Федра, Чак и Керби с любопытством за нами наблюдают. При виде их насмешливых физиономий я закатила глаза и снова повернулась к Тэйлору: – Я оценила ваш жест, но мы уже закрылись.

– Тогда в следующий раз я оставлю двойные чаевые.

Я равнодушно покачала головой:

– Как хотите.

– Может, я… э-э… приглашу вас поужинать? Чтобы поймать двух зайцев.

Я вздернула бровь. Тэйлор перевел взгляд в сторону. Проходя мимо нас, люди, заинтересованные этой сценой, замедляли шаг.

– Нет, спасибо.

Он усмехнулся:

– Вы так реагируете, будто я черт знает какой засранец. На самом деле я, конечно, облажался, но… Просто вы меня отвлекли.

– Ах, так я сама виновата в том, что осталась без чаевых? – спросила я, положив руку на грудь.

– Ну… вроде того.

Я устремила на Тэйлора испепеляющий взгляд:

– Ты не просто засранец! Ты самый мерзкий засранец из всех, кого я видала!

По лицу парня медленно расплылась широкая улыбка. Он прижал обе ладони к стеклу:

– Так значит, ты идешь со мной ужинать?

– Убирайся в задницу!

– Фэйлин! – прошипела Федра. – Ради бога!

Я подняла руку и выключила наружный свет, оставив Тэйлора в темноте. Меня все еще ждала швабра и желтое ведро, которое я наполнила горячей мыльной водой перед тем, как меня бесцеремонно отвлекли.

Повернув ко мне голову, Федра укоризненно цокнула языком. Потом подошла к двери, повернула в замке ключ до щелчка и бросила связку в карман фартука. Чак, пригнувшись, нырнул в кухню, а мы с Керби принялись убираться в зале. Метя пол под шестым столиком, она покачала головой:

– Ты об этом пожалеешь.

– Вряд ли, – ответила я и, достав из передника большой кубик жвачки, запихнула его в рот.

Лицо Керби погрустнело. Трудно было понять, огорчена ли она из-за меня или просто устала спорить.

Мои старые добрые наушники встали на свои места, как влитые, и низкий голос солиста группы Hinder мягко потек по проводам. Слушая музыку, я мыла кафельный пол. Деревянная ручка швабры неизменно оставляла на моих ладонях как минимум одну занозу. И все-таки это занятие я ненавидела не так сильно, как обязательные уроки игры на пианино три раза в неделю. Работать официанткой было лучше, чем во избежание публичного порицания каждые несколько часов отчитываться о своих передвижениях, и, уж конечно, лучше, чем ходить в медицинский колледж. Я ненавидела болеть сама и находиться рядом с больными людьми. Кровь, моча – от всей этой физиологии мне становилось тошно. Только моим говнюкам-родителям могло прийти в голову сделать из меня медика.

Во время двухсекундной паузы между песнями я услышала стук в стекло. Вытащив наушники, подняла глаза и застыла: на тротуаре стоял доктор Уильям Фейрчайлд, бывший мэр Колорадо-Спрингса. Он продолжал стучать костяшками по витрине, хотя я его уже заметила.

– Черт, вот дерьмо! Фэйлин! – прошипела Керби.

– Вижу. И его, и ее, – сказала я, с прищуром глядя на маленькую блондинку, примостившуюся возле внушительного доктора Фейрчайлда.

Федра тут же подошла к входной двери, отперла и открыла ее, но приглашать незваных гостей внутрь не стала.

– Здравствуйте, доктор Фейрчайлд. Мы вас не ждали.

Он поблагодарил ее и, сняв ковбойскую шляпу, попытался войти:

– Я только поговорю с Фэйлин.

Федра преградила ему путь, опершись рукой о косяк:

– Извините, Уильям, но, как я уже сказала, мы вас не ждали.

Доктор Фейрчайлд моргнул и поглядел на жену.

– Фэйлин, – сказала она, выглядывая из-за его плеча.

На ней было дорогое серое платье-футляр, гармонировавшее по цвету с туфельками. Судя по ее наряду и по одежде ее мужа (он был в костюме и при галстуке), они направлялись в ресторан на какую-то встречу. Женщина сделала шаг в сторону и прямо посмотрела на меня:

– У тебя найдется время, чтобы поговорить?

– Нет, – ответила я и надула большой пузырь из жвачки.

Двустворчатая дверь кухни распахнулась. Появился Чак. Его руки были по локоть в мыльной пене.

– Здравствуйте, доктор Фейрчайлд, – сказал он. – Здравствуйте, Блэр.

– Зовите меня тоже доктором Фейрчайлд, – произнесла Блэр, безуспешно попытавшись не показать виду, что такая фамильярность ее уязвила.

– Не хочу вас обидеть, – начал Чак, – но вам нельзя приходить сюда без предупреждения. Думаю, вы это знаете. Было бы хорошо, если бы в следующий раз вы сначала позвонили. Так всем будет спокойнее.

Блэр уставилась на Чака. Очевидно, ей хотелось сделать так, чтобы он пожалел о своей неуступчивости.

– Там стоит какой-то молодой человек. Он тебя ждет, Фэйлин? – спросил Уильям.

Я бросила тряпку и выглянула на улицу, прошагав мимо Федры и своих родителей. Тэйлор стоял прямо возле нашей витрины, держа руки в карманах джинсов и подпирая плечом угол дома.

– Почему ты до сих пор здесь? – спросила я.

Парень выпрямился и раскрыл рот, чтобы ответить, когда Уильям указал на него пальцем:

– Это один из тех бездельников, которых направило сюда чертово земельное управление?

Увидев, как раскраснелись щеки бывшего мэра и как засверкали его глаза, я почувствовала то своеобразное удовлетворение, которое испытывала, только когда по-настоящему злилась. Тэйлора выпад Уильяма не напугал. Парень приблизился к нам на несколько шагов и спросил:

– Это, наверное, твой папа?

Мне вовсе не хотелось знакомить его с родителями. Я промолчала, не переставая раздраженно гонять по рту жвачку. Блэр отвернула от меня лицо и раздраженно произнесла:

– Фэйлин, ты похожа на жующую корову.

Вместо ответа я надула еще один пузырь, который громко лопнул. Парень уверенно протянул моему отцу руку:

– Тэйлор Мэддокс, сэр. Бездельник из Лесной службы Соединенных Штатов.

Судя по гордо поднятому подбородку, он рассчитывал произвести впечатление на чванливого осла, который стоял перед ним. Но расчет не оправдался. Уильям, кипя негодованием, переступил с ноги на ногу:

– Бродяга. А я-то думал, Фэйлин, что опуститься еще ниже ты уже не сможешь. О боже мой!

Тэйлор убрал руку обратно в карман и напряг челюсти, еле сдерживаясь, чтобы не дать отпор.

– Билл, – предостерегающе проговорила Блэр и огляделась, проверяя, нет ли свидетелей, – сейчас не место и не время.

– Предпочитаю называться сезонным работником, – сказал Тэйлор. – Я из горной противопожарной бригады. Наша станция располагается в Эстес-Парке.

Приподняв широкие плечи, он глубже засунул руки в карманы – для того, видимо, чтобы один из кулаков не встретился с челюстью Уильяма. В этот момент отец заметил его татуировки:

– Ах, противопожарная бригада! Моя дочь связалась с болваном, который работает по найму на полставки – судя по виду.

Тэйлор усмехнулся, взглянув на свою правую руку:

– Мой брат – татуировщик.

– Ты ведь не хочешь сказать, что встречаешься с этим тунеядцем?