Тут не нужно было иметь и семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем займётся любимый его братик Карлуша, получив таких интересных солдатиков. У него ведь вопросы много к кому накопились. И к Луи де Франс, и к Фридриху Габсбургу, и к кое-каким мордам из швейцарских кантонов. А уж сколько крови попили ему дельцы из Нидерландов, припоминая свои финансовые потери, не перечесть. И не нужно быть пророком, чтобы понять – он пойдёт им всем возвращать долги. Понятное дело, не сразу, а по очереди. Но в том, что в самой ближайшей перспективе бо́льшую часть Европы охватит война, не стоило даже сомневаться.

Антуан ничего не знал о цепной реакции. Но он догадывался о том, что это такое. Во всяком случае, применительно к политике.

Карл, скорее всего, пойдёт первым делом на Луи. Очень уж он его задел тем, как повредил репутацию. И постарается отомстить. После серии удачных побед, поняв, что у короля Франции нет сил противостоять Карлу Смелому, в дело встрянут другие игроки. Тот же Арагон, имеющий виды на Септиманию, Гасконь и Арманьяк, где недовольство Луи было весьма значительным. А там и Бретань вступит в дело, и, вероятно, Англия.

В общем, застарелая серия войн, которая, казалось, завершилась, грозила возобновиться^[18]… При таком раскладе вся центральная и западная Европа могла оказаться так или иначе вовлечена в этот конфликт. Какой уж тут Крестовый поход? Тем более – Великий. Для полноты картины не хватало только какой-нибудь заварушки в Священной Римской Империи. И всё. Можно спокойно заниматься своими делами. Потому что лет через пять-десять либо ишак сдохнет, либо Папа, призывавший в поход. А новому может не до того оказаться. В таком деле медлить нельзя. Крестовый поход как пиво – хороший напиток, если употреблять без промедления. А оставил в подвале на несколько лет – и всё, прокисло, став никому не нужным пойлом…

Глава 4

1480 год, 1 апреля, Москва

– Что там за шум? – тихо спросил Иоанн у Евы.

– Не знаю. Сейчас… – ответила она и, поднявшись, вышла в соседнюю комнату, откуда спустя несколько минут вернулась совершенно бледная и в сопровождении немало озадаченного Даниила.

– Что?

– Толпа горожан идёт. С ними кое-кто из войск.

– И чего они хотят?

– Сказывают, что король мёртв. А ты, Государь, не настоящий. Подменыш.

– И кто их взбаламутил?

– Чёрт его знает… – почесал затылок Даниил.

– И что этот чёрт сообщил на допросе? – без тени улыбки поинтересовался Иоанн.

– Твоего дядю он называл. Андрея Васильевича. Хотя так ли это или обычный трёп доброжелателей, мне не известно.

– Дядя идёт с ними?

– А как же.

– Что адепты Сердца?

– Готовы умереть за тебя.

– А твои люди?

– Они готовы умереть за короля, – несколько напряжённо произнёс Даниил, явно давая понять, что всё не так однозначно с ними, как кажется.

– Помогите мне встать и одеться.

Шум усиливался, превращаясь в гул раздражённой толпы.

Иоанн со всей возможной спешкой облачался.

Выйти как есть?

Глупость.

Встречают по одёжке. В эти времена особенно. А беседа там будет непростая. Посему король должен выглядеть подобающе. Ведь если воду действительно мутит дядя, то наверняка разоделся в пух и прах. И как будет выглядеть их беседа? Публичная, надо заметить, беседа. Как переговоры представителя высшей аристократии и кого?

Если Иоанн выйдет по-простому, то и выглядеть в глазах толпы будет так. Как босяк. Как самозванец.

В этом плане очень показателен фильм «Викинг»^[19], в котором князь позволяет себе публично бродить грязным в обыденной обстановке, да ещё в какой-то непонятной одежде простолюдина и так далее. Да, конечно, тот же Иоанн IV свет Васильевич, прозванный за миролюбие Грозным во времена первых Романовых, мог себе такое юродство позволить. Но это было именно что юродством. Не больше и не меньше. Да и то – грязным прилюдно даже он себе не позволял появляться. Если же дело касалось важных переговоров, то от того, как ты выглядел, зависело очень многое. Даже если тебя знали в лицо. Если же не знали, то и подавно…

Так что, несмотря на накал момента, Иоанн не позволял себе небрежности в таких делах, как выход в чём попало перед толпой. Прекрасно представляя, что в таком случае его шансы резко уменьшаются. Ведь любимый дядюшка в чём его обвиняет? Правильно. В том, что он самозванец. И любой повод, любая деталь будет играть ему на руку.

Облачился.

И осторожно выглянул из-за ставня, оценивая обстановку.

Так и есть. Вон дядюшка нагнетает обстановку. Сидит на коне и что-то вещает, помахивая булавой.

Очень неудачная диспозиция.

Если вот так выйти, то дядя будет визуально доминировать, находясь на коне. А он, Иоанн, окажется в подчинённом положении – ниже, у его ног.

– Пригласите дядю на крыльцо, – чуть помедлив, произнёс король, оценивая обстановку.

На крыльцо ведь не взойти верхом. Точнее, можно, но этого никто не поймёт. Крытое крыльцо довольно просторное. Там спокойно можно разместиться двум, а то и трём десяткам людям.

Андрей Васильевич не смог проигнорировать это приглашение. Было по лицу видно – не хочет, желая оставаться на коне. Но… слез со своего копытного животного и медленно, степенно поднялся на крыльцо, встав там и откровенно красуясь перед людьми. Благо, что одет он был действительно и богато, и эффектно.

Открылась дверь.

Вышли два адепта Сердца. Причём так, чтобы герцог вынужденно отступил на шаг назад. Потом ещё два. И ещё. Достаточно дерзко и неприятно вышли, надвигаясь. В результате Андрей Васильевич отошёл на несколько шагов назад, спустившись на ступеньку с площадки крыльца.

И только после этого появился Иоанн в своей знаменитой бордовой одежде, расшитой восставшими золотыми львами. За дни болезни он немало похудел, из-за чего одежда казалась ему велика. Но другой не было. И лучше было выйти в ней, чем как-то иначе.

– Ты кто такой?! – раздражённо воскликнул Андрей Васильевич, глядя на изнурённое болезнью, осунувшееся лицо короля.

– А ты ослеп, дядя?

– Дядя? Ты что несёшь?! Я тебе не дядя!

– А кто ты? Тётя?

– Я… я… – замялся герцог Боспорский, растерявшийся от такого поворота разговора.

Иоанн же выступил вперёд, надвигаясь на него.

– Ты, я вижу, власти захотел. Людей мутишь. На бунт подбиваешь.

– Кто ты такой?! Где мой племянник?!

– Где король?! Да! Куда вы короля дели?! – начали раздаваться голоса подпевал Андрея Васильевича.

– Значит, опыт твоего старшего брата тебя ничему не научил… – произнёс Иоанн, шагнув вперёд.

– Не тебе, убогий, меня братом попрекать! – рявкнул Андрей Васильевич, не желая отступать. – Проваливай по добру. По-хорошему тебя надо бы вздёрнуть, как самозванца. Но…

– Ах самозванца? – очень нехорошо улыбнулся Иоанн, доставая эспаду из ножен, а его глаза сверкнули. – Так ты, лукавый, презлым заплатил за предобрейшее? Сам захотел править и всем владеть?

Андрей Васильевич попятился, с некоторой тревогой поглядывая на острие эспады. Было видно, что рука Иоанна держит её не очень уверенно. Но клинок острый. Очень острый. Можно нечаянно и наколоться. Чего совсем не хотелось бы.

– Ах ты бродяга! Смертный прыщ! – воскликнул король и ещё шагнул вперёд. – Иди сюда! Пёсья кровь! Перед богом ответ держать!

– Вяжите его, ребятушки! – воскликнул герцог, отходя к своим людям.

Но никто на его слова не отреагировал. Хуже того – люди расступились.

– Вы чего? – опешил Андрей Васильевич. – Хватайте самозванца! Вяжите его!

– Божий суд. – гулко прогудел один из командиров.

– Какой божий суд?! Вы сдурели?! – заорал герцог.

– Он похож на короля. Похудевшего. Много болевшего. Но нашего короля, – заметил второй командир.

– Что? Но…

– Иди сюда, дядя. – прошипел Иоанн. – Иди сюда. И имей мужество предстать перед нашим великим пращуром.

– Что ты несёшь?! – воскликнул Андрей Васильевич, явно не рассчитывавший на то, что ему придётся свои слова отстаивать смертным боем.

Взмахнув крыльями, на парапет сел ворон, пролетев над головами людей. Крупный такой. Откормленный. Один из двух питомцев короля.

Андрей Васильевич поднял взгляд и скривился. Ворон сидел на парапете у окна, ставни которого были раскрыты. А в нём наблюдалась Ева. С мисочкой какой-то. Вот к мисочке ворон и подлетел. А потом, спустя пару секунд, и второй.

Умные птицы за эти дни привыкли к тому, что их кормит не только Иоанн, но и эта женщина, поэтому нормально и адекватно реагировали на неё.

– Когда же эта пернатая мерзость сдохнет. – процедил герцог.

– Тогда прилетят другие, – усмехнувшись, ответил Иоанн. – Пращур наш великий смотрит за нами.

– Опять ты про эти поганые бредни, – покачал головой Андрей Васильевич.

– Не опять, а снова. Хотя тебе, дядя, не понять. Ты ведь там, по ту сторону кромки, не был. И не ведаешь, что Архангел Михаил приходил к людям задолго до пришествия Иисуса. И остался в их памяти. Они ещё не знали о том, что Бог един. И что ангел, пусть даже и старший, это всего лишь ангел.

– Что ты несёшь… – покачал головой герцог, извлекая свою саблю. Да-да. Именно саблю. Он находился под очень сильным влиянием Степи, поэтому многие нововведения короля игнорировал.

– Только то, что древние германцы узнали Архангела Михаила под разными личинами. Когда он нёс смерть и разрушение, они именовали его Тор. Когда проявлял мудрость – звали Вотан или Один. И он наш далёкий пращур. И он наблюдает за нами. Всегда.

– Еретик! Ты не только самозванец, но ещё и еретик! – воскликнул дядя и сделал несколько быстрых ударов, от которых Иоанн легко уклонился, просто отскочив назад.

– Ты ведь знал, что бабушка и твой старший брат отравили мою мать. Не отрицай. Я, в отличие от тебя, челядь и прочих простых за людей держу. И слушаю, что они болтают. Так что легко выяснил, кто и зачем супругу Великого князя отравил. Или ты думаешь, что ваши дела были тайной? Вздор. Вы на виду. Вы все на виду у тех, кого презираете.

Андрей Васильевич от этих слов побледнел и отшатнулся.

– Вот мне и интересно было понаблюдать. Участвовал в заговоре против моего отца. Помог сгубить мою мать. Чуть меня в могилу не свёл. Но притих. Стал демонстрировать верность. Но ведь нутро-то не изменишь. А оно у тебя гнилое. Первый звоночек – Крым. Я ведь тебя туда не за тем посылал, чтобы ты себе вотчину новую прирезал. Нарушил ты моё слово. И сюда – в Москву – носа не совал. Боялся, не так ли?

– Дерись! – рявкнул герцог, недовольный этим разговором. Его ведь слушали все вокруг. Очень внимательно слушали.

– А потом приехал. Прямо на мою свадьбу. Мог бы и приболеть. Но нет – приехал. Я прямо чувствовал, что ты, любимый дядюшка, какое-нибудь паскудство задумал. Признайся – сам надумал или султан подсказал?

– Какой султан?! Что ты несёшь?! Юродивый!

– Это ведь ты притащил сюда убийцу. Ты. Не отпирайся. Только тебе это выгодно. И только ты, пёсья кровь, мог догадаться поднимать толпу. Ведь под толпу можно многое списать. И смерть Владимира тоже. А значит, ты и твои дети сумеют унаследовать созданную мною державу. Да? По лицу вижу, что угадал.

– Люди! – обратился герцог к толпе. – Вот вам крест! – воскликнул он, широко перекрестившись. – Не я притащил убийцу.

– Дерись! – рявкнул Иоанн, опасаясь того, что даст дяде перед толпой реабилитироваться. – Оправдываться перед пращуром будешь!

Андрей Васильевич обернулся.

Мгновение.

И Иоанн сделал выпад.

Герцог попытался его сбить. Но куда сабле против шпаги. Им в скорости удара не сравниться. И если в пешем поединке встретились два мастера: сабли и шпаги – то у первого шансы на успех будут настолько призрачными, что ими можно пренебречь.

Раз.

И сабля герцога звонко ударила обухом о клинок эспады… который торчал у него в груди.

– Отправляйся в пламя битвы! На наковальню войны! – прорычал Иоанн.

После чего выдернул клинок.

Герцог с округлившимися глазами приложил руку к груди, откуда вытекала кровь. Отнял её оттуда. И посмотрел на красные пальцы. Секунда. Вторая. Кровь выступила у него изо рта – вытекая из уголков сжатых губ.

Он покачнулся.