Они вышли из управы и неспешно двинулись по улицам куда-то на восток. На Сун Цзиюя в его темно-синем облачении с серебряным фазаном на груди смотрели, кланялись. Перешептывались за спиной.

Прошел навстречу мальчик-подросток в лазурной курточке, важно державший фонарь с надписью «Ма», а за ним дюжие носильщики с паланкином на плечах. Вышитая шторка паланкина приоткрылась, показалось улыбчивое лицо самого лао Ма.

– Магистрат Сун! Прогуливаетесь?

«Следил ты за мной, что ли», – с неудовольствием подумал Сун Цзиюй.

– Приветствую господина Ма, – он суховато кивнул. – Прогуливаюсь.

– Господин Ма! – сладко пропел Ху Мэнцзы и поклонился. – Какая встреча! Вы не к певичкам ли направляетесь? Прошу, не занимайте мою малышку Цзиньлань, я так давно не видался с ней! Магистрат Сун, вам непременно нужно послушать, как малышка Цзиньлань играет на пипе! Словно фея в наш бренный мир спустилась!

Господин Ма криво ухмыльнулся, словно лимон надкусил.

– Я сегодня ужинаю дома, с семьей, мне, старику, не угнаться за молодыми. Вы уж развлеките магистрата Суна за меня. Может быть, он почувствует себя свободнее в вашем обществе. Доброго вам вечера, господа.

Шторка упала, заколыхавшись, носильщики, неподвижно стоявшие, как каменные изваяния, продолжили свой путь.

«Обиделся, – удовлетворенно подумал Сун Цзиюй. – А все же есть польза от этого Ху. Пусть считают, что новый магистрат ленив и только притворяется строгим. Может, свободнее станут в его присутствии».

На улице тем временем закипала вечерняя жизнь: народ постепенно заполнял улицы, у порогов кабаков надрывались зазывалы, грохотали телеги, пахло жареной рыбой. Ху Мэнцзы лавировал сквозь толпу с непринужденной грацией; было в его походке что-то звериное, и если бы Сун Цзиюй не видел своими глазами его полную беспомощность на той дороге, решил бы, что перед ним – непревзойденный мастер кунг-фу. Впрочем… Кто знает, что еще этот человек скрывает, кроме поэтической натуры.

– Как ужасно, что вас видят со мной, – Ху Мэнцзы сбавил шаг, поравнявшись с ним. – Я пьяница и повеса, значит, верно, и вы такой же. Совсем не умеете выбирать себе друзей.

– Вы сами заманили меня в эту ловушку, а теперь картинно сокрушаетесь? Что вы за человек такой, господин Ху? – Сун Цзиюй усмехнулся. Его мало заботило, что о нем подумают – лишь бы не мешало работе.

* * *

Остановившись перед некрашеными, потемневшими от времени воротами, Ху Мэнцзы снял с пояса ключи, повозившись, отпер замок и приветственно махнул рукавом.

– Вот теперь ловушка открыта. Добро пожаловать, магистрат Сун.

Усадьба Пэев пусть и не интересовала уже бывших владельцев, но все же выглядела достойно: кто-то подмел дворик, заменил бумагу на окнах, по крайней мере в павильонах внешнего двора. Мебель всю давно вывезли, и здания просто стояли темными пустыми коробками.

Сад выглядел диковато: зеленый пруд вонял тиной, вороны вразнобой долбили клювами по крыше беседки, подъедая семена вяза, пионовые кусты казались живыми и дышащими – столько в них пряталось воробьев.

– Осторожно, здесь могут водиться змеи. И призраки, – Ху Мэнцзы отломил веточку миндаля.

– Пусть вы назвали меня аскетом, но готов ли я жить в лесу… – пробормотал Сун Цзиюй, заглядывая в пруд. В черном «окошке» среди затянувшей поверхность ряски вальяжно проплыл золотой карп размером с руку. Он похож был бы на величественного дракона, если б не плешивая спина – словно кто-то безжалостно выдрал драгоценные чешуйки.

– Рыбы чем-то болеют? Возможно, с водой что-то не так? – Сун Цзиюй нахмурился. Осушать пруды, заполнять их вновь… слишком дорого и хлопотно.

– О нет, это один лишь золотой господин такой невезучий. Мне сказали, что в решетке шлюза образовалась дыра, и он попытался сбежать в реку, да застрял, – Ху Мэнцзы подразнил чудовище веткой. – Так бился, что ободрал всю спину! Но дыру заделали, беспокоиться не о чем.

– Решетку? Значит, пруды в саду питаются от реки?

– Удобно, не правда ли? – Ху Мэнцзы подразнил другую рыбу, но и та осталась к нему равнодушна. Достоинства у нее было побольше, чем у этого легкомысленного господина. – Это, верно, потомки тех карпов, которых запустила сюда жена старого генерала Пэя! Всегда смотрел на них, и хотелось всех повыловить, до того они аппетитные! Но госпожа пригрозила, что вовсе перестанет меня пускать! Строгая дама, под стать своему муженьку-вояке!

Сун Цзиюй понял, что запутался в генералах. В столице он о военных-Пэях точно не слышал, разве не выродился этот клан давным-давно в мелких чиновников? Впрочем, возможно, он не так понял…

– Так вы друг семьи… – он нарочито вздохнул. – Я думал, вы мне услугу оказываете, а оказалось – о чужом благе печетесь.

Ху Мэнцзы рассмеялся. Смех у него был низкий, мелодичный.

– Почему же все не могут остаться в выигрыше? Взгляните, к примеру, на эти яблони! – он, подобрав полы халата, подбежал к трем кряжистым деревьям, склонившим друг к другу кроны. Часть веток усохла, но среди зеленеющей листвы болтались несколько краснобоких яблок. – Не обращайте внимания на неприглядный вид, у этих яблонь самые сладкие плоды на всем юге! Весной девушки хоронили их опавшие лепестки, никто не посмел бы выбрасывать такое сокровище! Летом, в день рождения юной госпожи, на них накидывали алый шелк, чтобы и деревья могли покрасоваться в праздник. Подождите, сейчас сами поймете!

Он обхватил ствол ближайшего дерева и потряс. Упала пара желтых листков, но ничего не произошло.

– Ах… растерял я сноровку, постойте… – он пнул дерево. На этот раз не упало даже листа.

Сун Цзиюй сделал вид, что рассматривает что-то на земле, лишь бы скрыть улыбку. Чего доброго, изнеженный господин Ху обидится.

– Со старыми деревьями всегда сложно, – дипломатично сказал он. – Позвольте, я помогу.

Достаточно было всего лишь сконцентрировать ци в ладони и вполсилы ударить, чтобы крона зашумела и спелые яблоки полетели вниз, с треском ломая тонкие веточки. Сун Цзиюй, как в танце, развернулся через плечо и поймал одно яблоко на тыльную сторону ладони, а другое – на носок сапога.

– Прошу, господин Ху, – он бросил Ху Мэнцзы яблоко, пойманное рукой, второе же, подбросив, будто мячик, схватил и как следует вытер о рукав. Такое знакомое с детства движение… В родительском имении было много яблонь. Матушка всегда велела мыть яблоки и не есть зелеными, но разве мальчишки слушают…

– Прекрасно, прекрасно! – господин Ху так и лучился от счастья, как ребенок на цирковом представлении. – Как вы владеете телом, каждое движение так быстро, так отточено! Смотрю на вас и думаю: на что растратил свою юность! Не покажете ли мне пару приемов?

– Отчего бы нет, – Сун Цзиюй усмехнулся. Абсолютно ясно, что никакого толку из обучения в таком возрасте не будет, но не отказывать же, когда человек так искренне радуется? К тому же назавтра обещание будет позабыто.

Однако он вспомнил вдруг, как легко Ху Мэнцзы отворил дверь в кабинет, с которой никто в управе сладить не мог. Случайность? В конце концов, она ведь не тяжелая, просто рассохлась. Возможно, достаточно лишь приподнять ее на петлях, чтоб легко войти. Он сделал себе зарубку на память попробовать.

– Я знаю, что вы на самом деле не хотите быть моим учителем. Как тогда нам остаться друзьями? – Ху Мэнцзы впился крепкими зубами в яблоко, зажмурился от удовольствия. Сун Цзиюй последовал его примеру, все повод не отвечать.

Душистый сок заполнил рот: яблочная золотая сладость, легкая бодрящая кислинка и аромат… Словно уткнулся лицом в душистую цветущую ветвь. Надо же… Не врал господин Ху.

Солнце, опустившись ниже крыш, вдруг ударило закатным лучом из-под изогнутого ската, на мгновение окрасив светлые одежды Ху Мэнцзы в насыщенный рыжий. Сун Цзиюй зажмурился, но перед глазами все равно поплыли яркие круги.

Под сапог вдруг что-то подвернулось, и он полетел бы носом, да вовремя схватился за дерево. Ладонь обожгло болью – ну надо же, ободрал! Вот и расплата за воровство яблок из чужого сада.

Он ругнулся сквозь зубы, стиснул кулак, подавив желание лизнуть оцарапанную ладонь, как в детстве.

– Поторопимся, не то рискуем осматривать павильоны в темноте.

– Как скажете… А!

Господин Ху не знал цингуна, но подпрыгнул так высоко, будто всю жизнь тренировался, спрятался у Сун Цзиюя за спиной, схватив за плечи.

– Змея! Я же говорил!

Сун Цзиюй замер, всматриваясь в заросли у дорожки, но не увидел ничего, кроме мясистой плети дикого огурца.

– Это дикий огурец, – успокаивающе сказал он. – Господин Ху может не волноваться.

– О… – Ху Мэнцзы вышел из-за его спины, пнул лозу носком туфли. – Что ж… любой мог ошибиться в сумерках, не правда ли?

Он все еще был немного бледен. Неужто вправду испугался?

– Все верно, – подтвердил Сун Цзиюй.

– Не думайте, что я боюсь змей, – Ху Мэнцзы заложил руки за спину и быстрым шагом двинулся по дорожке. – Скорее… это было неожиданно. Змеи слишком быстры! Пожалуй, я предпочел бы увидеть призрака.

– В этом городе слишком много говорят о призраках, – поморщился Сун Цзиюй.

Ху Мэнцзы обернулся. Он улыбался, но взгляд его был холоден.

– Возможно, грешники подспудно ждут наказания, – мягко проговорил он. – В годы смуты каждый старался урвать что-то… Даже в самом бедном доме припрятана вещичка из дворца. Или из гробницы.

Сун Цзиюя передернуло. Да, он читал о том, что правители прошлого не гнушались разрывать курганы предшественников, но то были времена необузданных героев, да к тому же Небо покарало многих из них…

– Простите, что заговорил об этом, – Ху Мэнцзы ласково тронул его за плечо кончиками пальцев. – Место как будто негостеприимное, но не беспокойтесь. Вы, с вашей прямотой и воинскими умениями, понравились бы старому генералу Пэю. Он с удовольствием пригласил бы вас погостить здесь.

– Лестно такое слышать, – усмехнулся Сун Цзиюй. Неужто господин Ху решил, что он боится россказней о духах?

Ху Мэнцзы провел его через облупившуюся круглую арку вглубь сада… кажется. Все имение заросло настолько, что трудно было с уверенностью сказать, насколько большой сад задумывал прежний владелец. И в этой дикости природы, сломавшей строгий порядок планировки сыхэюань, была своя прелесть. Словно в переплетении ветвей, среди простоты и естественности разнотравья можно скрыться от назойливого человеческого мира. Разумеется, придется все расчистить, но пока…

«Беру, – подумал Сун Цзиюй. – Но что на это скажет Жу Юй – лучше даже не представлять».

Ху Мэнцзы взбежал по рассохшимся ступенькам и отворил дверь павильона, окруженного бамбуком.

– Вот здесь прекрасное место для кабинета. Солнце заглядывает в южное и восточное окна, но деревья и вода уберегают от жары.

Он подошел к рассохшемуся шкафчику у стены, подергал зеленое от времени колечко дверцы.

– Не стоит, – Сун Цзиюй быстро перехватил его руку. – Там могут быть крысы…

Мгновение они смотрели друг на друга. Последний солнечный луч, упавший сквозь прореху в бумаге окна, зажег глаза Ху Мэнцзы золотом. Остановившийся кошачий взгляд, приоткрытый рот, жар запястья под шелковым рукавом…

Ху Мэнцзы вдруг странно приподнял верхнюю губу, громко втянул носом воздух. Сун Цзиюй в ответ удивленно приподнял бровь. Что это, очередная шутка? Сейчас похвалит его благовония?

– И все же, никогда не знаешь, где найдешь сокровище… Благородный нефрит, например… – прошептал Ху Мэнцзы, шагнув вперед. – Кажется, мне удалось кое-что заполучить. Ланьлинского прекрасного вина густ золотистый аромат…

Сун Цзиюй отбросил его руку, отшатнулся в гневе.

– Что вы несете?

Могут ли лучи солнца падать так, чтоб человеческий зрачок казался настолько узким?.. Словно у тигра…

– Вы ведь оцарапали свою драгоценную руку? – Ху Мэнцзы обратить бы это в шутку, но он не улыбался. – Или я схожу с ума?

«Все вместе», – подумал Сун Цзиюй, но показал ладонь.

– Оцарапал. И что?