Изрядно побелев и мелко кланяясь, пристав задом вывалился из зала. Оставшись один, Сун Цзиюй сжал переносицу и выругался. Что за бардак. В столице никогда не приходилось орать на подчиненных, наоборот, каждый стремился выслужиться перед ним… зная, кто его покровитель.

Неужели в этом было все дело?

Из-за ширмы за его спиной бесшумно вышел Хэ Лань, поклонился.

– Время ужинать, господин. Я накрыл на стол в вашем кабинете.

Сун Цзиюй только сейчас понял, что не ел весь день. Ну конечно, Жу Юй занят домом, некому было напоминать…

Он с интересом поглядел на Хэ Ланя:

– Ты ведь не мой помощник, с чего заботишься?

Хэ Лань пренебрежительно отмахнулся.

– Разве секретарю Бо это придет в голову? Он постоянно витает в облаках, потому что сам почти ничего не ест, только все читает гунъаньские романчики^[2].

«Да уж, – подумал Сун Цзиюй, поднимаясь. Утром он сам наблюдал, как секретарь, вместо того чтобы, исполнившись рвения, опрятным и собранным спешить на службу, тащился по улице нога за ногу, все свое внимание устремив в дешевую книгу. Ко всему прочему, на ходу он жевал баоцзы.

В кабинете на столике уже были расставлены блюда и закуски, по-видимому, из ресторана. В животе у Сун Цзиюя забурчало, и он немедля принялся за еду.

Хэ Лань остался, подлил ему чаю.

– Думаете, молодого господина правда убил дух? – спросил он вдруг.

– Дух схватил кусок шелка и начал душить кого-то при свидетелях? – Сун Цзиюй покачал головой. – Его определенно убил человек, и я узнаю, кто.

– Да, но… если это была женщина, куда потом исчезла? Если бы уплыла, все бы видели, кто-то обязательно поймал бы ее. А она просто растворилась, – Хэ Лань устроился напротив, подался вперед. – Похоже, пока не позовем монахов, лучше не ходить к реке по ночам.

– Учитывая, как рьяно не работал тут прошлый магистрат, не удивлюсь, если и по другим улицам лучше не ходить после заката, – усмехнулся Сун Цзиюй.

– Не ругайте его, он ведь болел. Говорят, его проклял речной дракон, наслал легочную хворь. А некоторые думают, что это был какой-то болотный призрак! Говорят, прошлый магистрат часто ездил на болота… Помните те черные орхидеи? Может, дух цветка его и иссушил!

Сун Цзиюй покачал головой. Хэ Лань выглядел умилительно, захваченный этими суевериями, но как бы они не повредили работе.

– Скорее всего, магистрат подхватил на болоте какую-нибудь лихорадку. Зачем он вообще туда ездил, разве не знал, что это опасно? Ядовитые испарения, насекомые, змеи, чего только нет в южных лесах, – он покачал головой. – Думаю, дело не в призраках, знаток необычайного Хэ.

Хэ Лань рассмеялся.

– Какой из меня знаток! Если хотите скучную причину, там отличная утиная охота, прошлый магистрат изволили есть дичь каждую неделю.

– Он охотился сам? В одиночку? – удивился Сун Цзиюй. Ну да, впрочем, каких только странностей нет у людей.

Он едва успел доесть, как в кабинет просунулся стражник:

– Господин магистрат, мы там это… Привели, но… вы уж за нас заступитесь перед господином Ма…

Ну конечно, когда проявлять рвение, если не после выговора? Ведь сразу сделать все как полагается – скучно.

Сун Цзиюй тяжело вздохнул.

– Меня вам стоит бояться больше, чем господина Ма. Я теперь ваш отец и старший брат. Хорошо, пойдемте, взглянем на них.

* * *

В судебном зале в окружении стражников переминались трое богато одетых парней.

Судя по красным лицам, они уже успели набраться. Тот, что повыше, в головной повязке, украшенной раковинами, стоял, задрав подбородок, и даже не поклонился. Ворот его халата был порван, лиловый рукав свисал с плеча на одной нитке.

– Я – Ма Сяньфэн, – сказал пьяница, завидев Сун Цзиюя, и умолк, выпятив подбородок.

Сун Цзиюй уселся за стол и кивнул бледному то ли от страха, то ли от нежелания работать сверхурочно секретарю:

– Пишите: «Подозреваемый – Ма Сяньфэн».

Двое других приятелей, все еще ошалевшие то ли от выпитого, то ли от обращения стражников, пробормотали свои имена. Судя по фамилиям – сынки владельцев местных закладных лавок. Одеты эти двое были немногим хуже молодого Ма, но вкуса у них явно было поменьше: огромные грубые подвески из белой яшмы болтались на поясах, пальцы усеяны перстнями. Мальчишки производили впечатление выбившихся в люди простолюдинов, кичащихся свалившимся на голову богатством.

– Что ж, можете записать в подозреваемые меня, – поморщился Ма Сяньфэн, – но мои названые братья уж точно ни в чем не виноваты. Любой скажет вам, что в ту ночь они едва могли идти, не говоря уж о том, чтобы накинуться и утопить Сыма Кэ.

Сун Цзиюй приподнял бровь:

– Вы указываете мне, – он выделил слово «мне», – кого считать подозреваемым? Похвальное рвение, еще немного, и я приму вас на службу.

Он откинулся в кресле, молча разглядывая каждого из троих. Под его взглядом дружки Ма Сяньфэна окончательно стушевались, да и сам молодой Ма несколько спал с лица, глаза его забегали.

– Этих двоих – в камеру, – распорядился Сун Цзиюй.

Молодой господин Ма своим товарищам даже прощального взгляда не пожаловал. Поняв, что наказание его пока не касается, он снова принял надменный вид.

– Вы здесь совсем недавно, господин Сун, и, видно, еще не знакомы с моим отцом, – снисходительно произнес он. – Иначе вы знали бы, что никто из семьи Ма не способен даже помыслить о злодеянии. Не для того мы столько вкладываем в этот город, чтобы сеять здесь смуту!

«Что за фрукт», – восхитился Сун Цзиюй. Он пока не собирался никого по-настоящему арестовывать – для начала хотел просто разделить неразлучную компанию и посмотреть, что за песенку споет каждый.

– Не беспокойтесь, молодой господин Ма, я уже знаком с вашим отцом, – Сун Цзиюй покивал. – И приму во внимание вашу безупречную мораль и моральную безупречность. А пока будьте так любезны подробно рассказать, что именно происходило в ночь гибели Сыма Кэ. Когда вы встретились, где вы были, что делали, как оказались у реки и так далее.

Молодой Ма загнул полуоторванный ворот, осмотрел рукав и, недовольно цокнув языком, оторвал его совсем, небрежно бросив на пол. Его слуга, ждавший у дверей, немедленно бросился поднимать вышитую тряпку. Хозяин его даже не заметил.

– В тот вечер мы отдыхали в «Золотой иве», скромно выпивали в обществе барышни Сяоцинь и уже собирались расходиться, как вдруг влетел господин Ху из поместья Яшмового порога и ни за что не пожелал нас отпускать. Позвали еще певичек, и господин Ху явно настроен был веселиться до утра, но я счел, что время уже позднее, и мы откланялись, – после упоминания господина Ху выражение его лица сделалось кисловатым. – «Золотая ива» почти у самой реки, неподалеку действительно растет огромная старая ива. Брату Сыма невмоготу стало терпеть, и он отошел туда по нужде…

Молодой Ма вдруг побледнел, глаза его распахнулись, будто он только сейчас понял, что человека, которого он называл братом, больше нет в живых.

Сун Цзиюй невольно даже пожалел его.

– Продолжайте, – мягко подбодрил он. – Важны все детали: что вы видели, слышали, даже что вам показалось…

Молодой Ма собрался с духом и кивнул.

– Я слышал его громкий голос и смех, какая-то женщина спросила что-то, он ответил… затем я увидел фонарь за древесной кроной. Это меня не удивило: ветви этой ивы образуют настоящий шатер, там нередки любовные свидания. Я решил, что брат Сыма просто помешал какой-то парочке. Потом фонарь погас… я услышал крик, всплеск… Слуга брата Сыма бросился туда, но я остался. Я рассудил так: если брат Сыма ввязался в драку с любовником какой-то девицы, это его дело. Но вскоре… вскоре его тело выплыло из-за ивы… – он потер лоб, поморщился, как от головной боли. – Тогда я еще не понял, что это он. Сначала я подумал, что вижу двух человек… но… это существо, этот дух… белое тело и черная голова… это существо нырнуло и исчезло в воде. Я немедленно послал слугу за лодкой… но было слишком поздно.

«А ведь не врет, – подумал Сун Цзиюй. – Все чувства на лице… Так не притворишься».

– Что ж, господин Ма, можете идти домой, – со вздохом сказал он.

– Во-первых, освободите моих товарищей, – Ма Сяньфэн прищурился. – Они вряд ли что-то помнят, потому что были слишком пьяны. Я не уйду отсюда, пока вы их не выпустите. Во-вторых, – вы видите эту ткань? – он обвел себя широким жестом. Ткань и впрямь была хороша – лилово-сиреневая, с серебристой и белой вышивкой в виде горных вершин, на поясе – белый кушак в знак траура. – Этот хэнаньский шелк стоит больше, чем ваше месячное жалованье, а ваши люди осмелились его повредить. Пока я требую возмещения по-дружески, но не погнушаюсь и обращением в столичный суд!

Сун Цзиюй вскинул брови. Столичный суд? Из-за халата? Когда это молодежь успела так обнаглеть?

И когда он сам в свои тридцать с небольшим начал называть двадцатилетних молодежью…

Он поднялся и махнул приставу.

– Следуйте за мной, молодой господин Ма.

Они спустились в подвал. Большинство камер сейчас пустовало; фонари горели только у одной, где все еще пьяные дружки Ма Сяньфэна прикорнули у стеночки.

Сун Цзиюй велел приставу открыть камеру напротив.

– Я осмыслил ваши слова, и мне кажется, вы что-то скрываете, молодой господин Ма, – он очень вежливо указал мальчишке путь. – Пожалуй, вам придется здесь переночевать. Раз уж мне все равно придется возмещать вам стоимость халата…

В свете факелов Ма Сяньфэн побледнел, поджал губы.

– Вот как. Что ж, мой отец узнает об этом, – он едва повернул голову. – Тун, немедленно доложи господину.

– Слушаюсь! – пискнул из-за спин стражников юный слуга и стрелой выскочил из подвала.

– Не вздумайте его задерживать, – бросил Ма Сяньфэн в пространство, даже не глядя на Сун Цзиюя. – Его в ту ночь со мной не было. И еще, вы оторвали меня от ужина. По-видимому, вы мелочная и обидчивая натура, магистрат Сун, так что я даже не стану требовать приличной еды. Кувшина воды и лепешки будет достаточно.

Он с высоко поднятой головой вошел в камеру и сел на циновку, замер, выпрямив спину, будто каменное изваяние.

– Даже странно, что в мелочности меня уличает человек, только что потребовавший с меня денег за отрывание рукава, – Сун Цзиюй усмехнулся.

Через некоторое время стражник растолкал и привел двух оставшихся мальчишек. Как и ожидалось, эти двое лишь повторили сказанное молодым господином Ма.

Значит, все же какая-то женщина… но одна ли? Она завлекает, а сообщник душит… Мало ли было таких историй? Впрочем, о мужчинах в этом деле речи пока не шло.

– Отпустите этого Ма и остальных, – сказал он приставу. Поразмыслил, не отдать ли денег за испорченный халат, но потом решил, что от этого избалованный господинчик только почувствует себя еще более безнаказанным.

Он потянулся, разминая шею, со вздохом отложил бумаги. Рабочий день затянулся.

Попробуем разобраться завтра на свежую голову.

* * *

На следующий вечер Сун Цзиюй, неброско одевшись и взяв с собой Хэ Ланя, отправился к «Золотой иве».

Дом увеселений занимал немалую территорию в злачном районе у реки. Вокруг него густо росли ивы, одна из них, огромная, на отшибе, и правда образовывала плотный шатер. Сун Цзиюй заглянул под ветви, осмотрел берег. Никаких следов, конечно. Точнее – слишком много следов, здесь и правда, похоже, устроили бесплатный дом свиданий…

Тело слуги нашли чуть ниже по течению. Действительно ли он шел в «Золотую иву» позвать господина домой? Тогда как попал на самый берег? Убийца поманила его?

Допустим, он зашел под иву; допустим, разделся, чтобы предаться любви с девицей, которая его и убила… Но раз у Сымы она не забрала трофей, то и здесь могла обойтись удовольствием от злодеяния. Найти труп, украсть халат и столкнуть тело в реку мог кто угодно.