– Я действительно плохо себя чувствую! Вы вообще меня слушаете? Женщину убили! Она лежит сейчас на чьей-то могиле, словно принцесса из жуткой сказки, а вы… вы, месье… – Мой ужас наконец уступил место подозрению, и я резко спросила: – Что вы здесь рыщете, у кладбища?

Хмыкнув, незнакомец с поразительной легкостью разжал мою хватку, и мои руки тут же повисли как плети.

– А что вы рыщете на кладбище? – Он скользнул взглядом по моим обнаженным плечами и посмотрел на небо. – Да еще и под дождем. Вы желаете умереть, мадемуазель? Или к вам взывают мертвые?

Чувствуя отвращение, я отшатнулась.

– Мертвые? Разумеется, нет. Просто… – Тяжело вздохнув, я с трудом выпрямилась и вскинула голову. Он не собьет меня с толку. Дождь может смыть следы, которые я не заметила. Мне нужно скорее обо всем рассказать Жан-Люку и шассерам. – Мертвые не взывают ко мне, месье…

– Нет?

– Нет! – твердо ответила я. – И, учитывая обстоятельства, говорить такое весьма подозрительно и странно…

– А если бы обстоятельства были иными?

– Вообще-то, вы весьма подозрительный и странный. – Не обращая внимания на его язвительную усмешку, я продолжила: – Месье, прошу прощения, но вам придется пойти со мной. Шассерам нужно поговорить с вами, так как вы… – Я с трудом сглотнула, когда он наклонил голову и изучающе на меня посмотрел. – Вы главный подозреваемый в будущем расследовании убийства. Или, по крайней мере, очевидец, – поспешно договорила я, отступив на шаг.

Он проследил за мной, и по спине у меня пробежал холодок.

– А если я откажусь? – спросил незнакомец.

– Тогда, месье, я… Мне придется привести вас в Башню силой.

– Как?

Внутри у меня все сжалось.

– Простите?

– Как вы меня приведете к шассерам силой? – заинтересованно спросил он.

И это любопытство, легкая смешинка в его черных глазах, отчего-то казалась еще хуже, чем его презрение. Он сделал шаг ко мне, и я тут же отступила. Его губы дрогнули в усмешке.

– Наверняка ты что-то придумала, иначе не стала бы мне угрожать. Давай, лапочка, приступай. Что ты намеревалась делать? – Незнакомец окинул меня оценивающим взглядом. – Не похоже, что ты спрятала оружие под этим платьем, – уже с вызовом сказал он.

Я посмотрела на свое платье, и к щекам у меня прилил жар. Ткань намокла от дождя и стала почти прозрачной. Но я так и не успела ничего сделать – ни зашвырнуть в него камнем или снятым сапогом, ни выбить ему глаз, – как со стороны раздался крик. Мы с незнакомцем обернулись одновременно. Сквозь туман показался знакомый силуэт. В груди екнуло.

– Жан-Люк! Сюда!

Усмешка тут же исчезла с лица мужчины.

«Слава богу!»

– Отец Ашиль сказал, где ты…

Лицо Жана исказилось, когда увидел, что я не одна. Когда понял, что рядом со мной стоял мужчина. Он ускорил шаг:

– Кто это? И где твой плащ?

Сцепив бледные руки за спиной, незнакомец отошел. Его губы снова чуть изогнулись то ли в улыбке, то ли в усмешке. Было в ней что-то неприятное. Он коротко кивнул Жан-Люку и, изогнув бровь, бросил на меня взгляд.

– Как все чудесно для нас сложилось. Расскажи о розах своему дружку, а я, пожалуй, откланяюсь.

Он отвернулся.

Но тут, к моему удивлению, я схватила его за руку. Он помрачнел. Медленно он опустил холодный взгляд на мои пальцы. Я тут же отдернула руку. Его кожа была подобна льду.

– Капитан Туссен не мой дружок. Он мой… мой…

– Жених! – резко бросил за меня Жан и притянул к себе. – Этот человек досаждает тебе?

– Он… – выдавила я и покачала головой. – Это сейчас неважно, Жан. У нас есть срочное де…

– Это важно мне.

– Но…

– Он досаждает тебе? – зло спросил Жан, выделяя каждое слово.

Я сама едва не закричала от злости. Мне хотелось встряхнуть его, едва ли не придушить. Он мрачно смотрел на незнакомца, а тот в свой черед пристально смотрел на нас. Словно хищник. Он стоял неподвижно. Слишком уж неподвижно. Волосы у меня встали дыбом, но, не обращая внимания на внутреннее чутье, я отвернулась от него и схватила Жан-Люка за лацканы мундира.

– Жан, послушай. Выслушай же меня!

Я скользнула рукой по его ремню и ухватилась за рукоять балисарды. Жан-Люк напрягся, но не остановил меня. Он перевел взгляд на меня и прищурился. Я едва заметно кивнула, и он тут же потянулся к балисарде. Он безоговорочно доверял мне. Да, я не самая сильная и быстрая среди шассеров, но у меня хорошо развита интуиция, и я знала, что этот мужчина опасен. А еще он как-то был связан с гибелью Бабетты. В этом я была уверена.

– Он убил ее, – выдохнула я. – Я думаю, что он убил Бабетту.

Этого было достаточно.

Жан тут же заслонил меня и вынул балисарду, но, когда он метнулся вперед, незнакомца уже не было. Он просто…

Исчез.

Я бы, вероятно, подумала, что его вообще не существовало, если бы на том месте, где он стоял секунду назад, не лежала увядшая роза.

Глава 7. И все же лжец

Н ачался настоящий хаос.

Одни шассеры и констебли искали на улицах холодного незнакомца, другие осматривали кладбище в поисках следов убийцы. Я крепко сжимала крест Бабетты, который спрятала в кармане юбки. Нужно было отдать его Жан-Люку, но мои холодные и дрожащие пальцы отказывались отпускать изысканное серебряное украшение. Острые края царапали мне ладонь.

Я метнулась к Жан-Люку, полная решимости присоединиться к шассерам и помочь им. Он даже не посмотрел на меня. Деловито он приказал Шарлю найти родственников Бабетты, Базилю – предупредить морг о том, что скоро привезут труп, а Фредерику – собрать увядшие розы.

– Отнеси их в лазарет, – тихо велел он Фредерику. – И отправь послание Госпоже Ведьм через его величество. Попроси ее о помощи.

– Я могу сходить к Лу! – По сравнению со спокойным тоном Жана, мой голос прозвучал громко и нервно. Я откашлялась и до боли сжала крест Бабетты. – Я могу поговорить с ней напрямую…

– Нет, – бросил Жан-Люк, покачав головой, так на меня и не взглянув. – Фредерик все сделает.

– Но я могу увидеться с ней раньше…

– Я же сказал нет, Селия! – отрезал Жан не терпящим возражений тоном.

Наконец он посмотрел на меня и суровым взглядом окинул мои мокрые волосы, перепачканное платье и сверкающее кольцо. Он отвернулся к отцу Ашилю, прибывшему вместе с целителями. Я не пошевелились, и Жан оглянулся на меня.

– Иди в Башню и дождись меня в своей комнате. Нам нужно все обсудить.

«Нам нужно все обсудить».

От его слов внутри все сжалось.

– Жан…

Внезапно раздались крики. У ворот кладбища столпились прохожие и, вытягивая шеи, силились разглядеть труп Бабетты.

– Иди же, Селия, – рыкнул Жан-Люк и махнул рукой трем шассерам. – А вы займитесь прохожими.

Они тут же пошли к воротам, а я сердито вперилась взглядом в Жан-Люка и шассеров. С трудом вздохнув, я разжала кулак, в котором сжимала в кармане крест, и поспешила вслед за широкоплечими охотниками в синих мундирах. Я не хуже них могла бы поговорить с прохожими. А еще я могла соорудить ловушки для лютенов, расставить книги по алфавиту и даже помочь в расследовании убийства. Может, мой мундир и балисарда остались в комнате, но я все еще была шассером. Я больше, чем просто хорошенькая невеста Жан-Люка, и, если он или кто-либо еще думали иначе, я докажу им обратное прямо здесь и сейчас.

Я ускорила шаг, чтобы угнаться за шассерами; брызги грязи оставались на юбке. Я схватила за руку самого медлительно охотника:

– Пожалуйста, позволь мне…

Он выдернул руку и покачал головой.

– Иди к себе в комнату, Селия.

– Но я же… – Я резко замолкла, когда шассер велел толпе разойтись, и прохожие тут же подчинились.

Я была здесь не только не желанна, но и бесполезна.

Показалось, будто что-то во мне надломилось.

– С дороги, – раздраженно проворчал Фредерик и оттеснил меня, едва не наступив мне на ногу. В руках он нес розы. Он посмотрел на мое платье и скривился от отвращения. – Наконец-то ты перестала притворяться. И слава богу.

Не говоря больше не слова, он подошел к моей телеге и положил в нее цветы.

– Постой!

Я побежала за ним к воротам кладбища. Я не стану плакать. Ни за что!

– Давай ты соберешь розы в северной части, а я в южной…

Фредерик нахмурился:

– Вы и так уже достаточно сделали на сегодня, мадемуазель Трамбле.

– Хватит говорить ерунду! Отец Ашиль приказал мне прийти сюда…

– Вот как? – Фредерик наклонился, чтобы поднять розу, но я схватила ее быстрее. – Может, он еще приказал тебе испортить место преступления и поболтать с подозреваемым?

– Я… – От его обвинений все внутри сжалось еще сильнее, и я судорожно вздохнула. – Что ты такое говоришь? Не могла же я ее просто так оставить! Она была… Я ничего не портила… У меня и в мыслях не было.

– Да какая разница? – Фредерик выхватил у меня розу, и ее шип оцарапал мне большой палец. – Все равно испортила.

Я стиснула зубы, чтобы не дрожал подбородок, и пошла за ним дальше по кладбищу. Но не успела сделать и пары шагов, как Жан-Люк схватил меня за руку; его глаза сверкали от гнева.

– У меня нет времени на игры, Селия. Я велел тебе вернуться в Башню.

Вырвав руку из его хватки, я окинула взглядом суматоху вокруг. На глазах выступили слезы, и сейчас я ненавидела себя за то, что не могла их сдержать. Ненавидела Фредерика и Жана, ведь они видели, как я плачу. Ненавидела жениха за то, что взгляд его, как обычно при этом, смягчился.

– Почему? – выпалила я, глотая слезы. «Я не заплачу!» – Другие же шассеры здесь! Они все здесь, и все помогают!

Он молча смотрел на меня.

– Бабетта была моей подругой, Жан, – тихо проговорила я, и в моем голосе сквозило отчаяние. – Ты же капитан. Позволь и мне помочь. Пожалуйста.

Тяжело вздохнув, Жан-Люк покачал головой и закрыл глаза, словно ему было больно. Стоявшие неподалеку шассеры замерли, стараясь незаметно прислушиваться к нашему разговору, но я все видела – все чувствовала, – и Жан-Люк тоже.

– Если ты и правда шассер, то подчинишься моему приказу. Я велел тебе вернуться в Башню, – повторил он и уже сурово посмотрел на меня.

Капитан был напряжен, словно натянутая тетива – один рывок, и порвется, – но я вцепилась в него еще крепче. Он посмотрел мне прямо в глаза, и я не увидела в нем моего Жана, моего жениха и возлюбленного. Нет. Сейчас он был капитаном Туссеном, а я – шассером, не подчинившимся приказу.

– Это приказ, Селия.

Наконец я услышала заветные слова. Я должна была обрадоваться, но этого не случилось.

Неподалеку раздался смех, но я не обратила внимания и пристально посмотрела на Жана. По щеке у меня стекла слеза. Я дала обещание, что не заплачу, но не сдержала его – тоже солгала.

– Слушаюсь, капитан, – прошептала я и, смахнув слезы, отвернулась.

Я не стала оглядываться на него. Не стала смотреть на отца Ашиля, Фредерика и шассеров, которые увидели мой позор и пожалели меня. В одиночестве я шла к Башне, а кольцо на пальце ощущалось как никогда тяжело. И впервые за долгое время я спросила себя: а не совершила ли я роковую ошибку?

Время бездействия было моим врагом.

Я потеряла счет часам и минутам, пока, расхаживая по комнате, ждала Жан-Люка. С каждым шагом гнев разгорался все сильнее, разливаясь в ноющей груди. В какой-то степени это было даже приятно. Гнев не был так уж плох. С ним можно совладать.

«Нам нужно все обсудить», – сказал Жан-Люк.

Глядя на тлеющие угли в очаге, я представила суровое лицо Жана и едва не зарычала от разочарования и злости. У него хватило наглости отослать меня в комнату, как будто я была не его подчиненным и даже не невестой, а непослушным ребенком, путающимся под ногами. Свечи в комнате почти догорели, пока я нетерпеливо мерила шагами комнату. Какие-то потускнели, какие-то погасли. Дождь уже прекратился, но тучи все еще затягивали небо, и тусклый серый свет окутывал спальню. Тени удлинились.

«Иди в Башню и дождись меня в своей комнате».