Корделия размышляла о том, как люди придумывают слова, складывают придуманные слова друг за другом, а потом их записывают. Настоящее волшебство. Даже это Корделия знала лишь потому, что Джордж объяснил им, что такое волшебство. Когда Джордж при чтении натыкался на слово, которое, по его мнению, овцам будет непонятно, он объяснял им значение. Иногда он объяснял значение слов, которые и без него известны каждой овце, например «профилактика» или «антибиотик». Профилактика бывает до, антибиотик – во время болезни. И то и другое на вкус было горьким. Кажется, Джордж не особо разбирался в этой теме. Он увязал в путаных объяснениях о каких-то живых организмах крошечного размера. В конце концов он злился и сдавался.

Некоторыми объяснениями он оставался очень доволен, даже если овцы не понимали ни слова. В таких случаях они старались не показывать Джорджу своего неведения, и чаще всего это удавалось им без труда.

Но иногда он действительно учил их чему-то новому. Корделии нравились его объяснения. Она обожала учить слова о вещах, которых еще никогда не видела, и даже о тех, которые нельзя увидеть. Такие слова она запоминала особенно хорошо.

– Волшебство, – сказал однажды Джордж, – это что-то неестественное, что-то, чего на самом деле не существует. Если я щелкну пальцами и Отелло внезапно побелеет – вот это будет волшебство. Если я принесу ведро краски и покрашу его – это не волшебство. – Он засмеялся, и на секунду показалось, будто ему захотелось щелкнуть пальцами или принести ведро. Затем он продолжил: – Все, что выглядит как волшебство, на самом деле фокус. Волшебства не существует.

Корделия с наслаждением паслась. «Волшебство» было ее любимым словом, словом для того, чего на самом деле не существует. Потом она подумала о смерти Джорджа. Она была как волшебство. Кто-то проткнул пастуха лопатой прямо на его лугу. Джордж, должно быть, истошно кричал, но никто из овец в ближайшем загоне ничего не слышал, а ягненок увидел духа, беззвучно танцующего призрака. Корделия покачала головой.

– Это какой-то фокус, – прошептала она.

Отелло думал о Жутком Клоуне.

Лейн вспомнила о странных людях, которые время от времени навещали Джорджа. Они всегда приезжали ночью. Лейн спала чутко и слышала шорох шин, когда они сворачивали с асфальтовой дороги на проселочную. Иногда она пряталась в тени дольмена и подсматривала. Ей нравился этот спектакль лишь для нее одной. Фары автомобилей резали темноту или застревали в тумане и образовывали тлеющие облачка белого дыма. По проселочной дороге приезжали большие машины с урчащими моторами, и они воняли далеко не так, как машина Джорджа, которую он сам называл Антихристом. Потом свет гас, и одна-две темные фигуры в длинных пальто подходили к пастушьему фургону. Они шли осторожно, стараясь в темноте не наступить в свежий овечий помет. Раздавался стук по дереву. Один раз, два раза, еще один. Дверь фургона открывалась, и в темноте прорезалась полоска рыжеватого света. Незнакомцы быстро заходили внутрь. На секунду они задерживались в дверях, как огромные нарисованные вороны. Лейн ни разу не видела их лиц. И в то же время они стали ей знакомыми…

* * *

Внезапно по проселочной дороге в сторону луга метнулось нечто темное. Быстро. Овцы немного запаниковали. Все поскакали на холм, не спуская глаз с незваного гостя. Вернулся Бог. Он рыскал по лугу туда-сюда, словно охотничья собака, его длинный нос смотрел в землю.

Сначала он обошел дольмен, потом по тропинке прошел до утеса. Он едва не взбежал на уступ, но в последний момент нос устремился ввысь, увидел перед собой бескрайнюю синеву, и длинное черное тело резко остановилось. По отаре пронесся вздох. С того момента, как нос и Бог развернулись к скалам, все напряженно наблюдали за их движениями.

Одетый в черное бросил на них короткий взгляд. Отелло угрожающе опустил рога, но Бог уже поспешил по тропинке к деревне. Пройдя три-четыре шага, он что-то услышал. Он замер, навострил уши, резко развернулся и с бледным перекошенным лицом побежал по лугу.

Теперь и овцы это услышали: жужжащий, шелестящий звук. Он был похож на звук, с которым они совершили набег на огород Джорджа. Оно приближалось. Теперь были слышны собачий лай и голоса людей. А потом овцы увидели, от кого убегал длинноносый. На луг выкатилось стадо. Стадо, которое овцы еще никогда не видели.

3
Мисс Мапл промокает

Джордж людей не любил. Очень редко, но на луг кто-то заходил: фермер или старая баба, желавшая почесать языком. Джордж сильно злился. Он вставлял очень громкую кассету в серый магнитофон, прятался в огороде и занимался самой грязной работой, пока посетитель не удалялся.

Они еще никогда не видели стадо из людей и слишком удивились, чтобы снова запаниковать. Моппл потом утверждал, что видел семерых, но Моппл близорук. Зора насчитала двадцать человек, Мисс Мапл – сорок пять, а Сэр Ричфилд – очень много, во всяком случае больше, чем он смог сосчитать. Но память у Ричфилда была дырявой, особенно когда он волновался. Он постоянно забывал, кого уже посчитал, поэтому каждого считал по два, а то и три раза. К тому же он посчитал еще и собак.

Моппл близоруко щурился на людей и сердился. Теорию об убийце, который всегда возвращается на место преступления, теперь можно забыть. Они все вернулись на место преступления, убийца наверняка скрылся в толпе. Овцы с любопытством наблюдали, как движется человеческое стадо. И возглавлял его не самый сильный или самый умный, а Том О’Мэлли. За ним шли дети, потом женщины, а в хвосте, стыдливо засунув руки в карманы, плелись мужчины. Сильно позади них, очень медленно и шаркая, шло несколько стариков.

Том принес лопату – грустную ржавую старую лопату. Он воткнул ее в землю не меньше чем в десяти шагах от места, где лежал Джордж. Люди, которые до этого покорно двигались за вожаком, как любое хорошее стадо, отпрянули, словно Том обрызгал их холодной водой, и на почтительном расстоянии образовали круг.

– Вот где это случилось! – проревел Том. – Именно здесь. Брызги крови долетели аж досюда. – Он сделал два больших шага к дольмену. – А вот тут… – еще три шага в другую сторону, – стоял я. Сразу увидел, что старине Джорджу конец. Кровь повсюду. Лицо перекошено – ужас! – а язык у него был синий и висел изо рта.

Все было совсем не так. Мисс Мапл это показалось очень странным. Вообще-то, все должно было выглядеть, как описывал Том: много крови и застывшая гримаса боли на лице после схватки с лопатой. Но Джордж лежал так, словно просто решил вздремнуть на лугу.

Человеческое стадо отпрянуло еще дальше и издало странный придыхающий звук, что-то между волнением и восхищением. Том орал дальше:

– Но ваш Том сохранял спокойствие! Сразу побежал в «Бешеного кабана» и вызвал полицию…

Пронзительный голос перебил его:

– Да уж, дорогу в пивную наш Том найдет при любых жизненных обстоятельствах!

Люди засмеялись. Том опустил голову. Он снова начал говорить, но так тихо, что овцы со своего холма его больше не слышали. Если в человеческом стаде и был какой-то порядок, то теперь он нарушился. Повсюду носились дети, взрослые постоянно сбивались в группки и без перерыва блеяли. Ветер доносил до холма обрывки разговоров.

– Король кобольдов! Король кобольдов! Король кобольдов^[3]! – распевали дети.

– …небось все оставил церкви! – воскликнул краснолицый фермер.

– У Лили случился нервный срыв, когда она его нашла, – прощебетала толстощекая девица. Парень рядом с ней держал ее за руку и улыбался.

Низкорослый мужчина пожал плечами.

– Он был грешником, чего вы от него ожидали?

– Ты тоже грешник, Гарри! – ухмыльнулась бабка с щербиной. – Отель «Одинокое сердце», и этим все сказано. Повезло твоей тетушке с таким любезным племянничком!

Мужчина побледнел и замолчал.

– Он быстро сколотил состояние. Мутные делишки! – сказал пузатый мужчина.

– У Джорджа были долги, все об этом знают, – возразил другой.

– …уж слишком его влекли овцы, – рассказывал один парень двум приятелям. – Сами понимаете! – Он изобразил жест руками. Другие засмеялись.

– Ясное дело, убийство на почве ревности среди овец! – заржал самый тощий из них. Да так громко, что несколько женщин обернулись. Все трое снова начали неприятно смеяться.

– Такого он точно не ожидал, – произнес мужчина, сильно пахнущий по́том, – а Джорджа чертовски сложно было застать врасплох.

– Катастрофа для туризма, – сказал мужчина с высоким голосом. – Умеет же Джордж расстроить планы.

– …хотел все продать Хэму. Овец, землю – все! – воскликнула женщина без шеи.

– Это был дьявол! – прошептала женщина с мышиным лицом, обращаясь к двум белокурым детям.

– Господь, помилуй его душу! – дрожащим голосом произнесла другая женщина. Овцы ее знали. Джордж называл ее «Сердобольная Бет».

Она регулярно появлялась перед фургоном Джорджа, пытаясь надоумить его на какие-то «добрые дела». Овцы не знали, что такое «добрые дела», но предполагали, что Джордж должен был работать в каком-то огороде. Только у Джорджа был свой огород! Овцы понимали, что он хотел отвязаться от той женщины. А вот женщина этого не понимала. После каждого отказа она совала Джорджу в руку стопку тоненьких брошюрок, которые должны были привести его душу грешную к изменениям. Неизвестно, что произошло с душой Джорджа (если она у него вообще имелась). Но брошюрки его очень радовали, хоть он их и не читал. На следующий день после визита женщины на ужин всегда был картофель, который Джордж жарил на небольшом мерцающем костерке.

* * *

Внезапно среди овец появился враг – древний враг, от которого можно лишь бежать. До недавних пор их было всего несколько штук, они вынюхивали что-то на лугу, хозяева то и дело подзывали их к себе свистом, те должны были лечь, а затем вновь начать поиск. Ничего необычного. Но чем ближе перешептывающиеся группки людей подходили к дольмену, тем дальше становились разведывательные вылазки собак. Никому до них больше не было дела. Они сбились в небольшую свору: три овчарки и одна собака другой породы. У овчарок сверкали глаза. Пятнистый мех мелькал на лугу. Пригнув голову, они подкрались к холму. Овцы взбудораженно заблеяли. Сейчас их будут пасти, вдоль и поперек, вместе и порознь, их будут подгонять хищные движения овчарок, перед которыми ни одна овца не может устоять. Они не то чтобы боялись, их пасли уже тысячу раз, но их охватило древнее подсознательное беспокойство.

Затем они увидели, как двигалась другая собака, и их нервозность превратилась в страх. Казалось, серый волкодав делал то же, что и овчарки: нагибал голову, ждал, приближался. Но что-то было не так. Он не лаял, не колебался. Он словно изображал танец овчарок, принимал участие в игре, не играя. На секунду вся отара затаила дыхание: их впервые в жизни затравливали. Собака побежала.

Началась необузданная паника. Отара бросилась врассыпную, а за ними озадаченные овчарки. Моппл ринулся в толпу людей и свалил с ног Грешника Гарри. Зора спаслась на своем утесе. Оттуда она единственная из овец могла наблюдать за происходящим.

Холм опустел. У его подножья, недалеко от «Места Джорджа», лежали два темных тела. Отелло и пес. Оба пытались встать на ноги. Отелло встал первым и напал. Зора еще никогда не видела атакующих овец. Отелло нужно было бежать. Отелло обязан был бежать! Пес колебался. Секунду спустя он распознал в подлетающем Отелло свою добычу и рванул вперед. Незадолго до столкновения он засомневался, притормозил и в последний момент отпрянул в сторону. Отелло тут же сменил направление движения и небольшой дугой поскакал на пса. Зора недоверчиво уставилась на холм. Она вдруг поняла, что Отелло быстрее пса. Пес, кажется, тоже это понял. И присел на землю, оскалив зубы, чтобы напрыгнуть на барана.