Потому что на этот раз все было по-другому. Я поняла, что эта схема, безумная и мучительная, которую мы раз за разом повторяли, была не просто внешним проявлением нашего отношения друг к другу. Эта нездоровая схема – по крайней мере, в части моих собственных реакций на предательство близких и разочарование – давно укоренилась во мне. Больше всего это было похоже на важного, но невидимого третьего участника отношений, на некую болезненную живую сущность, которая жила во мне с детства. Она, как магнит, тянула меня в какой-то порочный круг – постоянно говорить и делать то, что не имело никакого отношения к настоящей мне. В конце концов, я была сильной и умной женщиной, лучшей студенткой факультета, без пяти минут доктором философии. И все же я теряла контроль над собой, когда чувствовала, что моя эмоциональная безопасность под угрозой, а затем стыдилась своей неистовой реакции.

Этот танец мы с Мэттью танцевали с самого детства – именно тогда мы его и разучили. На заре отношений это даже казалось романтичным. Я называла его «мой маяк». Он взял меня под свое крыло после того, как мой отец ушел к другой женщине, а мама попала в клинику из-за алкоголизма. Он спустил в унитаз все мои лекарства и сказал: «Они тебе больше не нужны. Все, что тебе нужно, – это я». Для меня в мои 19 это был грандиозный жест неугасимой любви и преданности, мелодраматическая сцена из фильма о никому не нужной девушке, которая в конце концов обретает свое счастье. Тридцатишестилетняя я просто крутит пальцем у виска: ведь эти лекарства помогали мне сохранить душевное равновесие и пережить распад семьи. Но Мэттью не хотел, чтобы мне помогало что-то другое. Он хотел быть моим единственным спасителем.

И, положа руку на сердце, я тоже этого хотела.

Десять лет мы играли в эту игру – ссорились и мирились. Но в ту ночь, когда я скорчилась на полу, что-то во мне изменилось. Что-то позволило мне вырваться из этого болезненного замкнутого круга, выйти за пределы травматической связи и, преисполнившись спокойствия и мудрости, просто наблюдать за поведением Мэттью. Когда муж посмотрел на меня в последний раз, прежде чем уйти, он не знал, что теперь я смотрю и на него, и на себя холодным и ясным взглядом.

Тогда я и поняла, что с нашим вредоносным танцем покончено. Но это означало, что мне придется впервые отправиться в путешествие без него.

Любой «последний раз» – это начало чего-то нового. Впервые я не позволила Мэттью меня «спасти». Впервые боль от того, что он останется, оказалась сильнее страха, что он уйдет. Это было все, что мне было нужно.

Но это не история о том, как разорвать неудачные отношения. Это не история об агрессоре и жертве. Это история о противостоянии двух израненных душ, двух сломленных людей. История о том, что любовь порой начинает причинять боль, – когда два неисцеленных человеческих существа с неисцеленными травмами привязанности находят друг друга и отчаянно пытаются создать узы, не зная, как это делается. Мы не были плохими – мы были искалеченными. Это не совсем та история, которую вы слышали раньше. Это моя версия истории.

А у вас наверняка есть своя. Давайте изучим ее вместе.

Любое путешествие начинается с зова – он пробуждает от сна и заставляет задуматься, не ждет вас ли там, за горизонтом, нечто большее. Как только этот зов раздался, его уже не заглушить.

Зов уговаривает вас поверить в то, что вы достойны большего. Возможно, именно он подтолкнул вас взять в руки эту книгу и ступить на путь исцеления. На этом пути вы почувствуете то, чего никогда прежде не чувствовали, и повстречаетесь с неожиданными сторонами вашей личности: они удивят вас и заставят встряхнуться. Вы столкнетесь с самыми разными открытиями – одни осветят ваш путь и придадут вам сил, другие потребуют остановиться и проработать сложные эмоции. Но прежде чем отправиться в путь, надо понять, с чего же начинается ваша уникальная история.

СИЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ

Иногда для того, чтобы двигаться вперед, необходимо оглянуться назад. Оглянуться, чтобы понять, кто больше всех на нас повлиял, какие модели поведения и установки мы переняли, откуда взялось наше «я», какие роли мы неосознанно играли в семье и как это сказалось на нашем становлении. Именно поэтому мы начинаем отсюда. Итак, давайте уделим некоторое время вашим корням – вашим первым человеческим связям.

Качество наших отношений, начиная с раннего детства, определяет наше отношение к себе и к миру. Если мы чувствовали себя защищенными и любимыми рядом с нашими значимыми взрослыми, то, как правило, вырастаем уверенными в себе. Если же общение с близкими вызывало у нас тревогу или опасение, то наше «я» растет хрупким, и мы не учимся доверять другим людям. Чувство безопасности при физическом контакте, выражении эмоций и душевной близости мы зачастую наследуем от предыдущих поколений. То, как мы дарим и принимаем в дар любовь, как общаемся и решаем конфликты, как проявляем привязанность и, если говорить в более широком смысле, как воспринимаем себя в отношениях с окружающим миром, во многом зависит от того, хорошо ли мы научились любить и быть любимыми в раннем возрасте.

Травма в отношениях многократно вырывает нас из реальности: мы теряем связь с самими собой, с чувством собственной ценности и с текущим моментом. В книге «Не упускайте своих детей»^[1] врач и специалист по психологическим травмам Габор Матэ говорит: «Мы освобождаем детей, не заставляя их заслужить нашу любовь, а позволив им найти в ней убежище». Доктор Матэ объясняет, что мы рождаемся с биологической потребностью искать, находить и сохранять близость с другими людьми. Эта близость поддерживается благодаря пяти каналам, которые, как я обнаружила, могут быть повреждены из-за пяти, как я их называю, «ран» привязанности (о них я расскажу далее в этой главе). Вот как выглядят эти пять каналов.

1. Ощущение близости посредством пяти чувств: «Ты здесь, со мной?» (или: «Ты меня покинул?»).

2. Взаимное переживание теплых и нежных чувств: «Наша связь крепка, мы любим друг друга?» (или: «Ты меня предал?»).

3. Стремление к признанию и принятию без опасения показать свою уязвимость: «Могу ли я быть собой в твоем присутствии?» (или: «Ты меня унижаешь?»).

4. Душевное единение с теми, кто нам близок: «Ты меня понимаешь?» (или: «Ты ко мне несправедлив?»).

5. Чувство принадлежности и сопричастности: «Ты признаешь меня частью семьи/группы?» (или: «Ты меня отталкиваешь?»).

Посредством этих каналов мы как раз и получаем сигналы, сообщения о принятии или, напротив, недоверии. Недоверие в отношениях может проявляться пятью способами: нас могут бросить, предать, унизить, несправедливо к нам отнестись и отвергнуть. В дальнейшем мы подробно рассмотрим все эти травмы привязанности. А пока я предлагаю вам вспомнить о своих собственных отношениях, о своем опыте взаимодействия с другими людьми. Сейчас самое время достать блокнот и записать свои мысли. Какие мысли, эмоции или телесные ощущения возникают у вас, когда вы задаете себе пять вышеприведенных вопросов? Что вы ответили бы по поводу своих дружеских и текущих романтических отношений? Копнем поглубже: представьте себя ребенком, который задумывается о своих отношениях с родителями (или опекунами). Как бы вы, будучи ребенком, ответили на следующие пять вопросов?

1. Близки ли со мной мои родители?

2. Любим ли мы друг друга?

3. Могу ли я быть собой в присутствии родителей?

4. Понимают ли меня родители?

5. Считают ли меня родители желанным членом семьи?

ТРАВМА ПРИВЯЗАННОСТИ

Вы когда-нибудь смотрели фильм «Тринадцать»? Его героиня – Трейси, примерная 13-летняя отличница: подружившись с «проблемной» одноклассницей, она превращается в настоящую бунтарку. Мать Трейси, Мелани, недавно излечилась от алкогольной зависимости, но все еще борется с собственными соблазнами, а также погрязла в работе и токсичных отношениях, которые мешают ей выполнять роль родителя. Она не замечает проблем Трейси, а когда мать и дочь все-таки общаются, Мелани ведет себя скорее как веселая подруга, чем как заботливый взрослый человек. В поисках себя Трейси начинает пить и принимать наркотики. Конечно же, в ее жизни появляются мальчики, а со стрессом и эмоциональным потрясением она пытается справиться с помощью самоповреждения. В финале Трейси плачет в объятиях матери, наконец-то получая спокойствие и утешение, в которых так нуждалась.

Да, это всего лишь фильм, и драматизм нагнетается ради развлечения, но здесь есть и доля правды. Мы очень хотим, чтобы нас замечали и понимали. Нам надлежит принадлежать. Когда нас воспитывают родители, которые (скорее всего, в силу своего собственного воспитания) не способны понять наши потребности и отреагировать на них так чутко, как нам хотелось бы, мы лишаемся эмоционального фундамента, необходимого нам для формирования чувства безопасности – безопасности в отношениях с миром, с другими людьми и даже с самими собой. Если младенцы и дети недополучают тепла и близости, они приучаются плакать и кричать, цепляться за родителей, сучить ногами – или же становятся апатичными и безразличными, как будто им все равно. Если нас воспитывают нервные, тревожные и непредсказуемые родители, которые ведут себя агрессивно, навязчиво или даже в чем-то беспомощно, то мы теряемся и столбенеем, столкнувшись с конфликтом или проявлением сильных эмоций: ведь у нас не было образца поведения, нам никто не показывал, как реагировать на такие вещи.

Такие тревожные или опасные детские переживания, связанные с родительскими фигурами, называются ранними травмами привязанности. Довольно часто такие травмы человек переживает в возрасте до трех лет – когда мы еще не осознаем, что нездоровая модель отношений не только передается по наследству, но и приобретает статус нормы. Впрочем, травма привязанности может возникнуть и позже. Постоянные упреки, критика, игнорирование, оскорбления, унижения, попытки навязать чувство вины и манипулировать, не говоря уже о полном разрыве отношений, только усугубляют травму привязанности. Но не только: если родители идеализируют детей, возводят их на пьедестал, обожествляют и ждут от них совершенства, происходит то же самое. Иногда родители с самыми лучшими намерениями невольно крадут у детей веру в самих себя и сострадание к самим себе, посредством неимоверного давления внушая им неправильные и разрушительные установки. Существует пять видов ран, которые остаются после травмы привязанности. Давайте разберем их по порядку.

1. Рана «Меня бросили». Близкие люди, на которых вы рассчитывали, оставляют вас или отказывают вам в поддержке. Из вашей жизни вырвали то, что у вас было, – что-то дорогое и важное, – и вы остались в одиночестве, чувствуя, что вас никто не любит.

2. Рана «Меня предали». Те, кому вы верили, осознанно нарушили обещание или обязательство (явное или подразумевающееся) по отношению к вам или к тому, что вас связывает. Вы положились на человека, а он сознательно сделал выбор, зная, что этот выбор причинит вам боль. Вы растеряны и больше не можете доверять миру, как раньше.

3. Рана «Меня унизили». Другие люди заставили вас ощутить смущение или стыд. Вам становится неловко за себя, вы испытываете чувство вины за то, какой вы есть, и часто скрываете свое истинное лицо, боясь, что другие будут над вами смеяться.

4. Рана «Со мной несправедливо поступили». Те, кто сильнее, неоднократно подавляли и угнетали вас, подрывая ваши представления о себе как о человеке, – или, возможно, другие люди незаслуженно смотрели на вас свысока. Ваше представление о морали и вера в справедливый мир рушатся. Вы ощущаете сильнейший гнев и бессилие.

5. Рана «Меня оттолкнули». Вас попросту отвергли те, чьего принятия вы очень хотели, или же вы слишком часто чувствовали себя ненужным и нежеланным. В отличие от шрама «Меня бросили», вам даже не дали возможности стать своим в группе или стать близким для другого человека. Вы чувствуете себя изначально плохим или неправильным.