Луна выплыла на середину неба и осветила долину. Я не сдержалась и вылила свою боль в протяжном лисьем вое. Спящие в траве птицы вспорхнули и разлетелись по сторонам. Напуганные, ослепленные тьмой, они сталкивались друг с другом и, поверженные своими же собратьями, с тихим свистом падали в траву. Растревоженные поднявшимся шумом цикады невпопад запели, усиливая окружавшую какофонию звуков. Обессиленная, я упала в траву и прорыдала всю ночь. Лишь с приходом рассвета я забылась кратким сном. К пробуждению я уже знала, как поступлю. Я буду действовать, как Сягэ. Мандзю слишком робок и осторожен. Он боялся нарушить запрет. Поэтому он никогда не проявлял инициативы. Сягэ сама липла к нему. Сама признавалась в чувствах и вытягивала из него признания в ответ. Он отверг ее, а она обнаглела и пришла с ножом в руках, моля ее убить. Шантажистка. Она точно рассчитала, что Мандзю не способен воткнуть в нее нож и пожалеет несчастную. И как ловко она разыграла тоску своим видом умирающей мученицы. Вот Мандзю и сжалился над ней, потому решил нарушить запрет. Сягэ всегда первая говорила ему о своей любви. Он лишь принимал ее признания. Но Мандзю не знает о том, что я тоже люблю его. Я решила поступить, как Сягэ – признаться тенину в своих чувствах, и пусть выбирает между нами.

Приняв решение, я отправилась обратно к месту, где росла хиганбана. Приходилось гнать прочь мысли о том, что всю ночь эти двое провели одни, без моего надзора. Не хотелось представлять себе то, чем они там занимались. Чем ближе я подходила к месту, где рос цветок, тем меньше уверенности у меня оставалось. Не хотелось, чтобы Сягэ узнала о моей любви к Мандзю. Мне тогда придется открыто признать, что я предала нашу дружбу. За ночь ненависть к ней поугасла. Она же не виновата, что влюбилась в Мандзю. Он был слишком хорош. Невозможно в него не влюбиться. Но и меня винить в моих чувствах тоже нельзя. Невольно мы оказались соперницами, и наши пути должны разойтись. Потерять единственную подругу было страшно. Еще страшнее было быть отвергнутой Мандзю.

– Мизуки. – Увидев меня, Сягэ встала с колен МОЕГО Мандзю и протянула мне навстречу руки. – Тебя не было всю ночь. Где ты была? Мы уже начали волноваться о тебе. И где же сливы?

– Съела по дороге, – буркнула я и подпрыгнула вверх. – Кай-кай! – На землю я приземлилась уже человеком.

В траве я заметила початый кувшин с вином. Недолго думая, я схватила сосуд и приложилась к нему губами. Сладкий персиковый напиток обжег мне горло и разжег в желудке огонь. Тот недовольно зарычал, и я икнула.

– Похоже, сливы не насытили тебя, Мизуки, – рассмеялся Мандзю. – Иди сюда, садись к огню. На рассвете я поймал спящего зайца в траве. Я зажарил его для тебя.

Сягэ хихикнула и обвила руками шею Мандзю:

– Я, пожалуй, пойду. Мне нужно проверить корни нашего ликориса. Нам крепко достанется от богини, если они начнут сохнуть или гнить. Найду в недрах земли воду и напою их. – Она поцеловала тенина и скрылась под землей, оставив нас с Мандзю наедине.

Всю дорогу сюда я прокручивала в голове предстоящий разговор с Мандзю. Но сейчас все слова вылетели из головы, и я не могла выдавить из себя ни звука. Оказывается, признаваться в своих чувствах человеку, которого любишь, – непростая задача. Какая, оказывается, Сягэ смелая, раз нашла в себе силы признаться. Ну ничего, я тоже смелая. Вот только съем приготовленного специально для меня зайца.

– Где ты была прошлой ночью? – Мандзю сел рядом, убрал с моего лба прядь волос и заглянул мне в лицо. – Я волновался за тебя.

– Гуляла. – Не глядя на него, я впилась зубами в мясо.

– Так долго? – Мандзю протянул мне миску с рисом.

– Мне нужно было побыть одной, подумать кое о чем. – Я мотнула головой, отказавшись от риса.

– Надеюсь, тебе было хорошо наедине со своими мыслями. – Мандзю не унимался и продолжил предлагать мне еду. В этот раз он протянул мне вино. Кивнув в знак благодарности, я сделала большой глоток. Это должно было придать мне храбрости.

– Благодарю, Мандзю-сан, мне было хорошо одной, – ответила я, вспоминая, как проревела всю ночь.

Я молча жевала мясо, пытаясь подобрать слова, чтобы начать разговор. Решила зайти издалека – это даст мне возможность морально подготовиться к признанию и понять, насколько сильно Мандзю любит Сягэ.

– Если бы Сягэ не призналась тебе в любви, ты тоже не признался бы ей?

– Конечно, нет! Мы же тенины, нам нельзя любить, ты забыла?

– Значит, если бы Сягэ сама не рассказала тебе о своих чувствах, ты бы не любил ее?

– Любил… – не глядя на меня, ответил Мандзю. Он пристально смотрел на огонь, будто тот был его собеседник, а не я. – Почему ты спрашиваешь об этом?

– Хочу понять ваши чувства, – с досадой ответила я и тоже отвернулась.

– Получается, что ты тоже любил Сягэ, но боялся ей признаться и нарушить закон. А если бы тебе кто-то другой, а не Сягэ сказал, что любит тебя, ты тоже ответил бы ему взаимностью? – я все пыталась подвести разговор к нужной точке.

– Нет. Природным духам не дано любить, – пожал плечами Мандзю.

– Но Сягэ ты любишь?!

– Да.

– Но почему? Ты же тенин, тебе нельзя любить. Ты сам так сказал. Тогда почему ты любишь Сягэ?

– Мне сложно это объяснить. Когда я впервые увидел ее, то почувствовал нечто странное внутри. Будто мы были знакомы очень давно и на какое-то время расстались. И вот наконец-то встретились после долгой разлуки. Я ощутил в ней нечто родное – не могу тебе этого объяснить. Просто чувствую так, и все. Когда Сягэ рядом, моя душа поет и радуется. Понимаешь, о чем я? – Мандзю повернулся ко мне и улыбнулся самой широкой, самой милой улыбкой. Той самой, которую я очень любила.

Конечно, я понимала, что он имел в виду. Ведь то же самое испытывала и я, когда Мандзю был рядом со мной. Я кивнула ему вместо ответа.

– Бывают такие встречи, когда перед тобой оказывается совершенно незнакомый человек, а у тебя внутри есть ощущение, будто ты его знаешь. И у вас на двоих есть одна история. Вы точно общались уже, вот только забыли, где и когда. И сейчас, когда ты встретил этого человека вновь, уже не хочется его отпускать от себя и нужно сделать все, чтобы ваше общение возобновилось. Ты пытаешься обратить на себя его внимание, боясь, что незнакомец снова исчезнет из твоей жизни. А потом оказывается, что он и сам не против остаться рядом с тобой, потому что чувствует то же самое. И вот проходят мгновения, а вы уже не можете расстаться, потому что вам обоим этого не хочется. Наверное, это и называется родством душ. А может, сама любовь так рождается в сердцах двоих. При условии, если это взаимно.

Если сейчас не решусь ему признаться, то еще долго не будет подходящего момента. Я набрала побольше воздуха в легкие и зажмурилась, посчитала до трех, открыла глаза и выпалила:

– Я понимаю, о чем ты. Все то же самое испытала я, когда впервые увидела тебя. Тогда, на рассвете. Когда первые солнечные лучи коснулись твоего лица и осветили его. Ты будто сам стал солнцем. При виде тебя моя душа пела. Ты был так увлечен своими чувствами к Сягэ… И даже не заметил, что я тоже люблю тебя и хочу быть с тобой.

– Что? – Мандзю вздрогнул. С его лица мгновенно исчезла улыбка. Выражение счастливой мечтательностью сменилось на удивление, больше похожее на ужас.

– Ты все слышал. – Я спрятала лицо в ладонях, не в силах смотреть на него. – И не надо смотреть на меня так, будто я на твоих глазах с огромным аппетитом съела слизняка.

– Прости, – он растер ладонью лоб и поднялся на ноги.

Убрав от лица руки, я подняла голову и посмотрела на него. Мандзю метнулся сначала в одну сторону. Остановился, почесал затылок. Пальцы запутались в его длинных волосах. Он попытался вытащить их, но лишь еще больше спутал пряди. С змеиным шипением нервно выдернул пальцы из пучины густых волос, и те, наконец, освободились из плена, захватив с собой целый клубок из спутавшихся волосин. Брезгливо стряхнув их в траву, Мандзю устремился ко мне и ткнул в меня пальцем:

– Ты!.. – Он не договорил, покачал головой и зашагал в противоположную сторону.

Ну, спасибо, любимый тенин. Не такой реакции я ждала от тебя. Я нетерпеливо ждала ответа на свои чувства, а Мандзю схватился за голову. Внутри все сжалось от страха. Вот прямо сейчас он возьмет и оттолкнет меня. И что я буду делать со своей любовью к нему? Смогу ли выжить после его отказа? Даже боги не подозревали, как сильно я хотела быть любимой Мандзю. Ради него я готова была нарушить все существующие законы и правила. Он единственный, кто был нежен, заботлив и ласков со мной. Всю мою жизнь со мной обращались иначе. Мандзю был первым, кто разглядел во мне личность, а не безмолвного исполнителя чужих прихотей.

Несколько минут Мандзю стоял неподвижно, как врата тории^[24]. Лишь спутавшиеся длинные волосы развевались на легком сентябрьском ветру. Он сложил руки на затылке и вглядывался в даль. А я пыталась услышать его мысли. Наконец Мандзю опустил руки, прерывисто вздохнул и вернулся ко мне. Подошел, сел рядом и, положив ладонь на мое плечо, заглянул мне в лицо.

– Мизуки, ты не можешь любить меня. – Его голос был мягким и нежным. Он по-доброму смотрел на меня, но слова разрывали мое сердце на части.

– Но почему? Почему Сягэ может любить тебя, а я нет? – сопротивлялась я.

– Потому что мое сердце уже занято Сягэ. – Он осторожно погладил меня по голове, как маленького капризного ребенка, готового через мгновение разразиться плачем.

– Но ты не ответил, любишь ли ты меня? – Я ждала, очень ждала, что он ответит мне взаимностью. И он ответил.

– Мизуки, я люблю тебя. Тенины созданы любить все живое. Мы помогаем, утешаем, даем надежду, когда чья-то душа потеряна, а чье-то сердце разрывается от боли. Для этого и существуют природные духи. Я люблю тебя, иначе не могу. Но моя любовь к тебе не такая, как к Сягэ. Я могу любить тебя только как сестру или близкого друга. Но как женщину, как родную душу я люблю Сягэ. Пойми меня, пожалуйста.

– Нет! – Я скинула с себя руку Мандзю. – Мне не нужна такая любовь! Я тебе не сестра! Я, между прочим, тоже женщина, если ты не заметил. Красивая женщина! Ни один смертный не может устоять перед моей красотой. Я могу заполучить любого мужчину, которого захочу. Но мне не нужен любой. Мне нужен ты.

– Я ни разу и не сомневался в твоей красоте, Мизуки, ты очень красива, – терпеливо и мягко продолжал Мандзю. – Но я никогда не смотрел на тебя как на женщину.

– Но почему? – Я встала и нависла над ним, посмотрев сверху вниз. – Почему ты не видишь во мне женщину?

– Потому что с некоторых пор для меня существует только одна женщина – Сягэ, – тихо сказал он, опустив голову.

Я долго сдерживала себя, но больше не могла терпеть. Крупные слезинки весенним горным ручьем побежали по щекам, падая в траву. После слов Мандзю у меня почти не осталось надежды. Я готова была цепляться за любую травинку, лишь бы услышать, что у меня есть хотя бы крошечная надежда на то, что Мандзю когда-нибудь сможет полюбить меня в ответ.

– А если бы не было Сягэ, ты бы смог полюбить меня?

– Если бы не было Сягэ, я был бы примерным тенином и соблюдал закон.

– Но ты его уже нарушил с ней! Так ответь мне, не ссылаясь на законы богов: смог бы ты влюбиться в меня, если бы не было Сягэ?

– Не знаю, Мизуки. Прости. Возможно, мог бы, – он задумался на пару мгновений. Мне показалось, мыслями он унесся куда-то далеко. Об этом говорил его погасший взгляд. Вскоре он оживился и, понизив голос, продолжил: – Мне было приятно находиться рядом с тобой, заботиться о тебе. Ты такая славная и милая. И, конечно, красивая. Возможно, я бы влюбился в тебя. Но Сягэ я встретил раньше. И полюбил раньше, чем узнал тебя. Мизуки, я очень ценю твои чувства и уважаю тебя, но умоляю, не становись между мной и Сягэ. Я и так долго боролся с собой, боясь преступить закон. И теперь, когда наконец решился на запретную любовь и впервые за все свое существование почувствовал себя счастливым, я бы не хотел, чтобы кто-то вставал между нами. Мизуки, прошу, пойми меня. Моя любовь принадлежит Сягэ. Я могу быть тебе братом и любить искренней братской любовью. Буду заботиться о тебе всю свою жизнь, если хочешь, только не требуй от меня того, чего я не могу тебе дать.

Мое сердце разбилось на миллиарды мелких кусочков и рассыпалось бесчисленными звездами в небе. Но одна крошечная искорка надежды осталась тлеть внутри меня. Он сказал, что полюбил бы меня, если бы не было Сягэ. Мне нужно было об этом подумать.

– Хорошо, давай сделаем вид, что этого разговора никогда не было, – вытерев слезы, предложила я.

– Конечно, пусть все будет как прежде. Я очень благодарен тебе, Мизуки. Спасибо за понимание и за то, что нашла в себе смелость признаться в своих чувствах. Уверен, когда-нибудь ты встретишь своего дзинко^[25] и он полюбит тебя так же сильно, как я полюбил Сягэ. Ты обязательно будешь счастлива рядом с ним.