– Ками, что прислуживают нашей богине Аматерасу, создали этот инструмент, – продолжила Сягэ. – Богиня как-то пожаловалась, что не всегда слышит просьбы и молитвы смертных. Ей хотелось создать для них нечто, что могло бы стать проводником между молитвами смертных и ею. И тогда богиня радости, танцев и счастья Удзумэ нашла способ решить эту проблему. Она вспомнила, как в то время, когда вместе с другими ками пыталась выманить Аматерасу из пещеры, соединила вместе шесть охотничьих луков юми и играла на их тетиве-цуру. Мудрая Удзумэ снова соединила их вместе. Юми, сделанные из дерева павлонии, срослись, а вместо привычной пеньки для цуру она привязала шелковые струны. Так она создала яматогото, способную воспроизводить звуки природы, животных и подражать ками. Струны из шелковых нитей издавали волшебные звуки, способные изобразить шум ветра, полет стрекозы, щебетание птиц или звон колокола. Удзумэ поставила под струнами костяные мосты-котодзи, чтобы можно было менять звук, и преподнесла Великой богине, чтобы та отдала новый инструмент в мир смертных. Тогда бы в храмах зазвучала музыка, которая дотянется до слуха Аматерасу. Яматогото так пришлась по вкусу нашей богине, что она решила повременить и пока не отдавать смертным чудесный инструмент. Сказала, что сможет еще пару столетий прожить без людских молитв. Ей захотелось в полной мере насладиться прекрасными звуками, которые издает диковинный инструмент. Сейчас яматогото есть только у ками, природных духов и ёкаев. Играя на нем, бессмертные ласкают слух Великой богини. Научившись играть на ней, ты сможешь наслаждаться всеми летними звуками, которые тебе пришлись по вкусу, не запечатывая их в сосуд. Касаясь пальцами струн, сможешь услышать даже легчайшее падение лепестков сладкой сакуры.

– Сягэ, ты умеешь играть на со? – Я восхищенно смотрела на длинный, отполированный инструмент с шестью шелковыми струнами, молчаливо покоящийся на коленях моей новой – и в общем-то единственной – подруги.

– Хочешь, сыграю для тебя? – предложила тенинка.

– Я буду счастлива услышать твою игру и приму музыку, которую ты сыграешь для меня, как дар. – Не пряча улыбки, я склонила голову в поклоне.

– Что бы ты хотела послушать? Шепот ветра, полет жука над травой или же брачные танцы журавлей?

Немного подумав, я вспомнила, как, тихо кружась, слетают нежные лепестки с цветущей сакуры, и предложила Сягэ сыграть для меня Цветение сакуры. Природный дух кивнула и заправила серебристо-белые, словно сотканные из лунного света, пряди волос за уши, передвигая костяные котодзи. Ее тонкие пальцы коснулись шелковых струн. Яматогото отозвалась протяжным нежным звуком, будто ветер коснулся розового цветка, срывая с него лепесток, чья нежность была схожа с щекой младенца. Сягэ глубоко вдохнула и прикрыла глаза. Пальцы бегали по струнам, заставляя петь о том, как цветет сакура. Перед моими глазами вставали картины: ранним утром, когда солнце едва касалось верхушек гор, среди ветвей просыпались птицы и начинали свой гомон, радуясь и отдавая дань новому дню.

– Мелодия сакуры напоминает мне о зарождении в сердце любви, – шепнула Сягэ, не открывая глаз.

Я услышала жужжание пчел, опыляющих розовые цветки.

– Ты любила когда-нибудь, Мизуки? – по-прежнему не открывая глаза, тихо спросила подруга.

– Нет. – Я услышала капли дождя, сбивающие лепестки с хрупких цветков. – А ты?

Сягэ нахмурилась, мотнула головой, будто пыталась отогнать назойливого комара, и вместо ответа снова спросила:

– Ведь тебе уже двести лет, Мизуки, неужели на твоем пути не встречался ни один мужчина, который бы заслуживал твоего внимания? Неужели никому не удалось разбудить любовь в твоем сердце?

Я буквально чувствовала цветочный аромат сакуры, и сладость разлилась по языку, настолько реалистично яматогото смогла передать то, что хотела изобразить Сягэ, касаясь струн.

– Отец, после того как я стала девушкой, запретил мне общаться с юношами. Он считал, что общение с мужчинами до свадьбы порочит не только мою, но и его честь. Сказал, что сам выберет для меня мужа, когда придет время. Да я и не стремилась никогда искать любви. Наблюдая за тем, как отец относится к матери, решила, что вообще никогда не полюблю никого и не выйду замуж. Не хочу, чтобы со мной поступали так же, как с мамой. Наверно, все мужчины одинаковые…

– Не все… – тихо промолвила Сягэ, проводя пальцами по струнам, и до меня донесся шум сильного ветра.

Мы замолчали, прислушиваясь к пению яматогото. Когда струны под пальцами Сягэ замолчали, она положила на них ладонь, и дрожь их утихла. Подруга подняла голову и с улыбкой посмотрела на меня:

– Хочешь, сыграем вместе?

– Я не умею играть, Сягэ. Мама не научила меня.

– Это не страшно. Ты можешь подыгрывать мне на другом инструменте. Он несложный. – Ее рука нырнула в рукав, и вскоре в ее ладони появилась пухлая окарина с двенадцатью отверстиями. – Тебе достаточно дуть в нее и перебирать пальцами по дырочкам. Ты быстро почувствуешь ее. Мелодия сама поведет тебя.

Я взяла из рук Сягэ глиняную свистелку в форме пузатой птички и подула в нее. Из противоположного отверстия вырвался густой, низкий звук. Я опробовала каждую дырочку, поочередно закрывая их, пытаясь узнать, какой звук из них исходит.

– Подожди, дай покажу, как рождается мелодия в окарине.

Я вернула инструмент хозяйке, и Сягэ приложилась к нему губами. Быстрые пальцы со знанием дела закрывали сразу по несколько отверстий. Низкая, не визжащая, а ласкающая слух мелодия напомнила о ручье, впадающем в реку. Звук был ровным, не раздражающим. Я неотрывно следила за тем, как пальцы меняют отверстия и вместе с ними звук приобретает новые краски. Мелодия прервалась, и Сягэ вернула мне инструмент. Я последовала ее примеру, прикрывая те же отверстия, что и она. Мелодия получилась не сразу. Раз за разом я переставляла пальцы в поисках нужного мне звука, пока, наконец, не нащупала те звуки, которые пришлись мне по вкусу. Удовлетворенная, я оторвалась от окарины и с довольным видом посмотрела на подругу. Она встретила меня нежной улыбкой:

– Вот видишь, это несложно. Теперь давай сыграем вместе. Есть одна мелодия, называется «Прогулка в горах». Я начну, а ты подхватывай.

Мелодия вела нас по тропинке, ведущей в горы, извивалась среди пахучих трав. Сягэ вступила на тропу одна, сорвала цветок и позвала меня последовать за ней. Набрав побольше воздуха в грудь, я последовала за ней. У нас получилась легкая, почти веселая мелодия, с которой мы гуляли вдвоем среди гор, срывая с деревьев дикие груши, впиваясь в них зубами, и сладкий сок лился по нашим рукам. Сягэ изменила темп, и мы оказались у горной реки, в которой можно было освежиться. Мы гуляли, гоняясь за синими стрекозами и темнокрылыми бабочками до тех пор, пока солнце не приблизилось к острым пикам гор, норовя спрятаться за ними. Пришло время возвращаться назад.

– У тебя хорошо получается, Мизуки. Из тебя вышла прекрасная, талантливая ученица. Мы можем играть с тобой чаще. Пусть наши сердца с помощью мелодии рассказывают о себе.

Я поклонилась своей учительнице и протянула ей окарину.

– Благодарю тебя, Сягэ-сэнсэй. Это был самый приятный урок в моей жизни.

– Оставь себе, Мизуки. Это мой подарок тебе в знак нашей дружбы.

Поблагодарив, я спрятала подарок в рукав.

С того дня мы часто играли вместе. По ночам, когда нас освещала луна, Сягэ играла для меня тихую, печальную мелодию, служившую мне колыбельной. Засыпая, я думала о том, что сердце подруги точит червь тоски, заставляя ее прятать как можно глубже свою печаль. Сягэ не признавалась мне в этом, а я не умела спросить об этом. Просто ждала, что придет день, когда она расскажет все сама.

Иногда Сягэ печально вздыхала и осматривалась по сторонам. Я долго не могла узнать причину ее тоски. Пока однажды, в конце августа, Сягэ не поведала мне свой секрет. Она была влюблена в другого тенина. Того, что приходил ей на смену, – Мандзю.

– Вам нельзя влюбляться, – осторожно напомнила я.

– Я знаю, – задумчиво вздохнула Сягэ. Ее пальцы водили по острым кончикам травинок. Те становились зеленее в ответ. – Но ничего не могу с собой поделать. Он так красив и прекрасен, но также неуступчив. Я знаю, он тоже любит меня, но слишком чтит небесные законы. Нам, тенинам, нельзя любить. Но что делать, если от любви теряешь голову и больше ничего не хочется, кроме того, чтобы быть рядом с любимым человеком? Мне даже смерть не страшна. И гнев Богини. Лишь бы Мандзю любил меня в ответ. Он не ценит тех даров, которые приносит истинная любовь. Ему важнее соблюсти закон.

– Может, когда-нибудь он позволит себе открыть свое сердце в ответ на твои чувства. Ты не бойся, – поспешила я заверить Сягэ, – я не расскажу об этом Аматерасу. Не вижу в любви ничего преступного. Даже если это любовь двух природных духов. Ты приходи сюда, когда он будет охранять цветок. Я уйду в сторонку, чтобы не мешать, и вы сможете поговорить.

Остатки летних дней утекли со скоростью водопада, что уносит одинокий опавший лист в глубокую реку. Теплый ветер обрел прохладную свежесть и по утрам пах ледниками гор. Листья хиганбаны засохли и опали. На верхушке стебля завязались кудрявые бутоны. Я насчитала ровно пять. В преддверии осени Сягэ покинула свой пост. В ту ночь, когда Сягэ ушла, насекомые пели особенно волшебно. Сверчки сменяли цикад-сэми, затем во всеобщий хор вступали огромные кузнечики. Похоже, весь небесный мир встречал появление Мандзю.

Наступил кугацу^[20]. Первый солнечный луч коснулся стебля с пятью пузатыми, налившимися жизнью бутонами. Почувствовав, что время пришло, цветок раскрыл свои головки. Семь тонких острых язычков лепестков вытянулись навстречу солнечному лучу, но лишь тот коснулся их нежной кожицы, отпрянули и закудрявились, образовав корону. Длинные алые стрелы тычинок выглянули из центра короны и потянулись вверх, паучьими лапками взлетая ввысь. Солнце гладило их, но те не спрятались, как лепестки, и продолжали тянуться навстречу жаркому светилу. И тут же получили награду за смелость. Кончики стрел окрасились в пушистые желтые подушечки – так хиганбана сможет привлечь к себе трудолюбивых пчел, которые, вдоволь насытившись нектаром, отблагодарят их опылением.

Я завороженно смотрела, как расцветает хиганбана. Последние дуновения ночного ветерка ласкали распустившиеся головки. Небо окрасилось в нежно-розовый цвет. Сквозь позолоченные облака вдали виднелась бело-розовая шапка горы. От этой невероятной красоты у меня захватило дух. Я подняла свою лисью голову над травой и забыла о том, что время от времени нужно дышать. Освещенный золотыми лучами пробудившегося солнца, по сочной траве ко мне шагал Он. Темные, густые, чуть вьющиеся длинные волосы развевались на легком ветру. Фарфоровая, идеально ровная кожа отливала золотом. Миндальные глаза таили в себе темную бездну, куда, не в силах справиться с собой и захватившими эмоциями, я тут же нырнула, захлебнувшись в чувствах. Худощавое, но не лишенное мышц тело требовало моих прикосновений. О, зачем тебе такие длинные стройные ноги, прекрасный тенин? Неужели ты думаешь, что сможешь убежать от меня, самой быстрой кицунэ? Догнав, я смогу захватить в свой плен твои мягкие, нежные пухлые губы, что налились соком спелой ягоды. Они так нежны, что сам лотос устыдится своей утонченности, пытаясь сравниться с тобой. В тот миг я поняла чувства Сягэ и ее тоску по Мандзю. В этот момент я испытала то же самое и пожалела, что разрешила природному духу прийти к прекрасному Мандзю на свидание. Прости, милая подруга, но зов первой любви сильнее меня. Это чувство с силой вулкана выплескивалось наружу, полыхало огнем внутри, и я была не в силах им управлять. Прости…

2. Алая паучья лилия, или Небесный цветок

青空に

声かけて咲く

曼珠沙華

К голубому небу

Обращая голос, цветет

Ликорис.

Такаха Сюгё

ПЛЕЙЛИСТ:

Toshro Masuda – Hinata Vs/ Neji (Naruto)

Bellie Eilish – I love you

BTS – Fake love (slowed)