Да, повезло. Вспомнив Георга, дрожь ненависти прошла по позвоночнику. Если бы сегодня я встретила его и расплакалась перед ним, он вряд ли меня отпустил. Характер не тот. Но, кто бы мог подумать, что Кристан боится женских слез! Холодный, высокомерный, неразговорчивый и… не способный противостоять сентиментальной слабости.

Тихонько открыла дверь в комнату. Соседки сладко спали. Все трое видящие, как и я. В общежитии селили по типу магии, ну и по полу, конечно. Девичьих комнат было всего десять. То есть, сорок видящих девушек и шестьдесят парней. Мастера жили этажом выше. В Академии их было тридцать человек на все три курса. Ничтожное количество, даже при том, что мастера обучались в ней три года, против одного для видящих.

Я пришла сюда одиннадцать месяцев назад в первый день осени и уйду, очень надеюсь, через месяц, унося тайну с собой. «А Кристану придется учиться еще год», – вдруг всплыла в голове странная мысль. Я быстро прогнала ее прочь. Какая мне разница, сколько ему еще учиться. Мастера и видящие – так же далеки друг от друга, как земля от солнца. Первые – высокомерные снобы, которым несказанно повезло в жизни. После учебы каждому дадут в распоряжение половину провинции, замок, слуг и кучу денег. А мы, видящие, будем их обслуживать, выискивая для них потоки.

Проверила на всякий случай кровать. Кто знает, что туда могли положить соседки, пока я отсутствовала, хотя, когда я уходила, они уже спали. Но ни мусора, ни крошек из столовой, ни иголок на простыне не было. Я разделась и вытянулась на постели. Спать оставалось всего три часа.

Глава 2

– Вставай, уродина, на лекцию опоздаешь.

Я открыла глаза. Надо мной нависала Рата, первая красотка среди видящих. По крайней мере, она себя ею назначила. По странному стечению обстоятельств Рата жила в одной комнате со мной. Про «уродину» это она, конечно, приврала. Уродиной я не была. Но, по обыкновению, пропустила её высказывание мимо ушей, лишь пробормотала глухо:

– С чего это ты такая заботливая?

– Нечего тебе делать в пустой комнате, – фыркнула она, – ещё стащить что-нибудь…

Ну-ну… Кроме косметики, которой у Раты было больше, чем у всех девушек вместе взятых, воровать было нечего. Из привезённых домашних вещей нам разрешили взять в комнату лишь необходимое, помещающееся в небольшой саквояж. Ни одежды, ни тетрадей, ни украшений, ни еды брать не позволялось. По приезду, каждого отводили в отдельную комнату, заставляли раздеваться, одевать форму, а свою одежду и обувь складывать в коробку. Их нам выдадут после окончания учёбы. Чтобы оставить перчатку, пришлось пойти на конфликт с комендантом, добиваться встречи с ректором, слёзно умолять май Орниса, показывать шрамы, не до конца, конечно. Ректор разрешил, иначе даже не знаю, что бы я делала. «Как в тюрьме», – подумала я тогда и ещё больше невзлюбила Академию.

Нам даже нельзя будет забрать свои же собственные конспекты после выпуска – «Знания должны оставаться в голове».

Дедушка-ректор был неплох, заботился, как умел, пытаясь поддерживать порядок и старые традиции – все ученики равны. Вещал, что сотню лет назад даже имена ученикам давали другие, чтобы совсем обезличить.

«В Академии нет статусов, денег, положения, есть только учащиеся», – несколько раз повторил он на вводной лекции.

Но ученикам на его потуги было плевать.

В этот раз в столовой народу было немного. Основная часть уже поела и разбежалась по лекционным залам. Я направилась к раздаче, краем глаза осматриваясь, выискивая угрозу. Однажды я отвлеклась, и с меня чуть не сдернули перчатку. Георг подговорил одного из своих дружков. Слава пряхам, я вовремя сжала руку в кулак, не давая полностью её содрать, а правой взяла с чьего-то стола стакан с чаем и перевернула на голову парня. Тот сразу же потерял интерес к моей руке – появились другие заботы. Кристан сидел за своим обычным столиком у стены, с тремя мастерами. Когда я проходила мимо, он вдруг поднял голову и произнес громко и чётко:

– Доброе утро, Оливия.

От потрясения я чуть не врезалась в угол стола.

Ни разу за время учёбы, а это одиннадцать месяцев, он не здоровался со мной. А на моё единственное приветствие, произнесённое в первые дни в Академии, ответил: «Ты кто такая? Видящая? Как посмела заговорить с мастером?» После этих слов он стал для меня пустым местом.

Точнее, я хотела, чтобы стал.

Увы, почему-то, когда я проходила мимо него в коридоре, сердце начинало стучать быстрее. Я чувствовала все взгляды учеников, но не различала их, а вот взгляд Кристана угадывала сразу. Знала, где он находится, когда покидает Академию и когда приезжает. Словно во мне есть компас, направленный строго на него. Это было не похоже ни на восхищение, ни на любовь. Как можно восхищаться тем, кто мимоходом унизил и не извинился после? А про любовь и говорить нечего.

– Привет, – ответила в замешательстве и быстрее побежала к раздаче.

Как обычно, стоя в очереди с подносом, скользнула глазами по той самой надписи, выбитой через всю стену столовой, и мысленно усмехнулась. «Равные». Кто это придумал? Лишь по одному взгляду можно отличить богатых от бедных, аристократов от простолюдинов. Особенно это бросается в глаза здесь, за едой. Вон сидит хорошенькая куколка, надменно морщит нос, оттопыривает пальчик, маленькими глоточками цедя чай. Явно из высокородных. Смотрит на тарелку с пирожным, словно на ней не бисквит, а гусеница. А полноватый парень из видящих с грубым рябым лицом так и не научился почти за год пользоваться ножом и вилкой. По-прежнему набирает огромный поднос еды, будто бы запасается впрок, громко стучит ложкой о стенки кружки, мешая сахар. А они говорят «равные»… Да стоит только бросить взгляд, и я сразу могу рассказать о положении каждого в этой столовой.

– Куда прёшь, калека? – от раздачи меня грубо оттолкнула Рата. Я молча посторонилась, не желая вступать в перепалку. Это в начале учёбы я огрызалась, давала отпор. Сейчас же единственным моим стремлением было – спокойно доучиться месяц и уехать домой.

– Положила глаз на ненаследного принца, если наследного не удалось захомутать? – прошипела она зло мне в лицо и отвернулась, хлестнув высоко завязанным хвостом по щеке.

Я опять промолчала. Пережила сплетни по поводу одного принца, переживу и по поводу другого. Рата невзлюбила меня сразу. Могу лишь догадываться, почему – на меня первую обратил внимание наш дорогой наследничек, земляного червяка ему в глотку.

В первый день учёбы на завтрак я отправилась отдельно ото всех. Села за дальним столиком и уткнулась в тарелку. Я дичилась. До восемнадцати лет общалась только с папой, Марикой и несколькими слугами, работающими в замке, а тут столько народу. Плюс ещё не отошла от долгой дороги – чтобы успеть к первому дню осени мне пришлось за две недели пересечь на поезде десять провинций, а это почти что половина империи. В ушах до сих пор стоял металлический скрежет колёс и переругивания соседей по вагону. Вдруг я услышала шум у входа. В столовую вошла группа молодых людей. Впереди шёл худощавый темноволосый парень с такой надменной физиономией, что не оставалось никакого сомнения в его высочайшем происхождении.

– Ну-ка, что у нас здесь? Есть из кого выбрать? – парень остановился в проходе и снисходительно начал осматривать зал. – Кому повезёт? Кто первым окажется в моей постели?

Прозвучало пафосно и как-то фальшиво. Словно ребёнок захотел поиграть во взрослые игры и корчит из себя крутую задницу. Я закатила глаза и продолжила есть, как ни в чём не бывало. Через некоторое время услышала над головой:

– Вот эта сгодится.

Ошарашенно подняла голову. Парень стоял перед моим столиком и кривил в усмешке тонкие губы.

– Придёшь сегодня вечером в мою комнату. Если в голове хоть капля мозгов, найдёшь её сама.

То есть, я ещё и искать комнату должна? Типа, мне оказали великую честь?

– Пошёл ты… – бросила сквозь зубы. Выросла я среди простого люда, а папа вообще служил двадцать лет в армии и выражения подбирал редко.

– Да ты знаешь, кто я?! – лицо нахала покраснело от гнева.

Я молча ткнула пальцем за спину, где была выбита через всю стену та же надпись, что и на крыше Академии «Безымянные – значит равные». И опять уткнулась в тарелку с кашей. Некоторое время парень пыхтел у моего стола, не зная, что сказать.

– Короче, – прошипел он, – если не придёшь, пожалеешь.

Резко отвернулся и ушёл. Лишь через пару минут я позволила себе поднять взгляд от тарелки. Хмуро, исподлобья оглядела зал. Все, кто находились в столовой, до сих пор пялились, то на меня, то на высокородную хамскую особу, уже сидящую за столиком у окна вместе со своей компанией. Кто с ужасом, кто с ненавистью, кто с любопытством.

Ну вот, а хотела затаиться на год, тихо и незаметно выучиться и уехать домой. Если не вышло сразу, то не буду и пытаться, тем более что дома привыкла говорить, что думаю. Уже потом, на первой лекции, я узнала имя парня. Профессор обращался к нему Георг. Было нетрудно провести параллель с сыном императора. Тем более что тот и не скрывал свой высокий статус. Плюс, всем в империи известно, что наследник видящий. Выбраковка. Не смог перенять у отца его магический дар мастера. В нашем захолустье новости приходили с опозданием, как и газеты. Но я знала, что до Георга все императоры были как минимум мастерами, а обычно – источниками. А этот видящий. Первый в ряду одиннадцати императоров Ламаров. Может, из-за этого, его характер испортился? Думаю, любому было бы обидно, если тебя игнорирует отец, и не уважают подданные.

Конечно, я не пошла в его спальню. Даже не собиралась. Весь вечер соседки с интересом на меня поглядывали, словно ожидая, когда я сорвусь выполнять приказ наследника. А на следующий день, после завтрака, шайка Георга вместе с ним во главе поджидала меня в коридоре у лекционного зала. Все ученики, кто ещё находился в коридоре, быстро убрались, рассредоточившись по кабинетам. Парень с наглой усмешкой подошёл ко мне вплотную.

– Не нашла комнату? – поинтересовался он весело, – я рассчитывал, что в твоей голове больше мозгов. Хотя, зачем они тебе? Для девки достаточно уметь раздвигать ноги.

Значит, правду говорят, что императорский двор погряз в разврате. Если даже восемнадцатилетний юноша ведёт себя, как циник и бабник. А ведь он первый наследник. Должен быть примером учтивости и благородства. В теории.

– Увы, куда мне. – Я пожала плечами. – Найди себе подружку поумнее, а меня оставь в покое. С лица Георга слетела усмешка. Ноздри гневно дрогнули.

– Я хочу тебя и получу, – отчеканил он, – я всегда получаю всё, что захочу, – прозвучало по-детски капризно.

Вдруг парень резко шагнул вперёд и прижал меня к стене предплечьем, сильно надавив локтем на грудь, чуть ниже ключиц. Я уже примерилась врезать ему между ног коленом, как раздался насмешливый голос сзади:

– Что, Гео, добровольно девушки уже не дают?

«Гео»? Он назвал так панибратски наследника? Они знакомы? Я перевела взгляд на высокого, гораздо выше Георга и шире того в плечах, парня. Темноволосый, симпатичный, но слишком уж угрюмый. Ехидная фраза и пакостная улыбочка на губах никак не вязались волчьим взглядом почти черных глаз.

– А это ты, Кристан, – произнес наследник деланно небрежным тоном, – я и забыл, что ты здесь учишься.

– У тебя всегда было плохо с памятью. Я уже год как отсутствую при дворе, а ты только заметил. И буду еще год учиться, когда отправишься домой.

Это он так деликатно намекнул, что сам мастер? И учится три года в Академии вместо одного для видящих? Изящно. Я не удержалась и хмыкнула. Георг метнул в меня раздраженный взгляд. Опустил руку, предварительно больно ущипнув за щеку.

– Дают, – процедил он сквозь зубы. – Девка просто набивает цену.

Я, наконец, освободилась. Пора убираться от этих высокородных. Если они хорошо знакомы и живут в императорском дворце, то одно из двух – этот Кристан или бастард императора, или тоже птица высочайшего полета. И в том, и в другом случае, нужно держаться от них подальше.