Схватка переходит в плоскость самбо и он меня явно побеждает, проведя несколько крутых бросков. Но настучать мне в бубен и пробить грудину я ему не даю. По уровню и по массе в противники ему подошёл бы Скачков, а не я, но, тем не менее, слишком простым соперником он меня не считает.

– Ладно, – говорит он, отправив меня на землю. – Поднимайся. Ты у кого занимался?

– У Скачкова в «Факеле», – отвечаю я вставая и отряхиваясь.

– Не знаю такого.

– Я вас познакомлю, – обещаю я.

– Значит так, – он поворачивается к зевакам, которых скопилось немало, и делает старлею знак подойти. – Козловский, ко мне!

Тот подходит.

– Завтра поборешься с Брагиным, присмотришься и, если сочтёшь нужным, будешь его привлекать к занятиям с личным составом. У него примерно твой уровень.

– Так точно, – кивает старлей.

– А ты… – сверлит меня взглядом майор. – Если ещё раз применишь к безоружным, уже по-другому решать буду. Поверь, я с тобой на раз-два справлюсь. Понял меня?

– Виноват, товарищ майор, – негромко, чтобы не было слышно на плацу, говорю я. – То что справитесь, не сомневаюсь, понял, что вы сейчас не в полную силу работали. Но настаиваю, что с товарищами по службе допустимых пределов не превышал. Я конфликты не начинаю, но…

– Отставить, – перебивает он и внимательно смотрит мне в глаза. – Я тебя понял, Брагин, но конфликтов в личном составе не потерплю, начинал ты или не начинал. Заруби на носу. Коллектив у нас сплочённый и со своими порядками к нам соваться не нужно. И ещё. Мне тут самородки, лауреаты и прочие звёзды кинематографа нахер не нужны. Все бойцы одинаково лямку тянут. Кто как может, так и выкладывается. На полную катушку! Тебе ясно?

Я киваю.

– То-то. Свободен. Иди помоги товарищам на кухне.

– Есть, – коротко отвечаю я и, повернувшись, печатаю несколько строевых шагов.

– Так, что стоим? – несётся мне вслед голос лейтёхи. – Заняться нечем? Сейчас всем занятие найдётся.

Я подхожу к Мамедову, Жигулину и Игнатьеву.

– Ну что, пошли чистить? Сколько её надо ещё?

– Иван, – протягивает руку рыжий.

– Эдик, – представляется шатен, а это, кивает он на Мамеда, – Нурик.

– А я Егор.

Койка мне достаётся на втором ярусе. Немного непривычно, что у бойцов индивидуальное расписание и отбой у всех в разное время. Я в расписание ещё не включён, поэтому отбиваюсь в общечеловеческие двадцать три часа вместе с Мамедом и его соратниками.

– Курите, пацаны?

– Курим, – отвечает Эдик, но у нас не продают, нужно заказывать тому, кто в отряд едет. Если тебе надо, я займу, а завтра Новоженов техника в пого повезёт, можно ему заказать. Ещё автолавка приезжает, но это редко бывает.

– Нурик, ты тоже что ли куришь? – спрашиваю я.

– Ну, курю, а чё? – хмурится Мамед.

– Да нет, ничего, просто так. Думал, может, ты мусульманин.

– В армии можно, – пожимает он плечами.

Я засовываю руку в вещмешок, чтобы достать сигареты.

– Блин, я же затарился в отряде в чипке и забыл совсем. Будете?

Достаю печенье и конфеты.

– Надо было в столовой наверное всех угостить?

– Пофиг, – машет рукой рыжий Иван. – Давай, я на тумбочки положу да и всё. Ну-ка, дай сначала сам пробу сниму.

Он загребает целую горсть батончиков.

– Ничё ты пробу снимаешь, – усмехаюсь я. – Полкило туда, полкило сюда, да? Держи вот ещё. Подгончик.

– Чё такое? О, нифига себе! В натуре что ли? Охренеть!

Он крутит в руках пачку «Мальборо».

– А ты ничё так, нормальный фазан! Зырьте, пацаны!

– Да для них тоже найдётся.

Я выдаю им тоже по пачке. Подтягиваются ещё бойцы.

– Держите.

– Ты это, Бате тоже дай.

– Майору что ли? Да вы чё, он не возьмёт у меня.

– Не, от сигарет не откажется. Он, так-то, редко курит, но хороший табачок уважает.

– Завтра пацаны принесут ещё, подгоню и Бате. Разбирайте, кому надо.

– Какие ещё пацаны?

– Да, гражданские. Со мной друзья приехали, типа просто, посмотреть, куда меня судьба забросила.

– Нифига себе, ближний свет сюда монтыхляться. А ты чё правда в штабе служил в Москве?

– В Москве, но не в штабе, – говорю я, снимая хэбэ. – Про «Факел» не слыхали? Есть такое военно-патриотическое объединение. После службы можете примкнуть. Погранцов у нас любят, потому что войска элитные.

– Эй, ты что ли с Батей махался? – спрашивает невысокий, но резкий чувак, подходя ко мне вплотную.

– Нет, я не махался. Поборолись слегонца.

– А ты чё борец? Может, со мной поборешься?

– А ты тоже что ли борец? – оглядываю его я, укладывая гимнастёрку на табурет.

– Нихера себе. А это чё у тебя такое?

– Особая примета.

– Нет, правда, чё за херня?

Все подходят ближе и пялятся на шрам.

– Хорош, пацаны, я вам чё картина Репина что ли? Шрамов не видели? Просто шрам.

– Да покажи, чё ты ломаешься! Это от пули что ли?

– Нет, бля, сигаретой прожёг. Хорош, говорю. Ничего в нём нет интересного.

– Э, бакланы, заманали орать! – доносится из дальнего угла. – Поспать не дадут.

– Всё, отбой-на, я блин считай сутки не спал уже. Глаза слипаются.

Они разочарованно расходятся, а я забираюсь наверх, опускаю голову на жёсткую солдатскую подушку и мгновенно вырубаюсь.

Утро начинается с вручения личного оружия. Без помпы и торжественных слов старлей показывает мой «калаш» в оружейке и заставляет разобрать и собрать. С третьего раза я укладываюсь в норматив.

– Потянет, – кивает он и ведёт гонять по всем дисциплинам. Начинает со следового городка. Это что-то типа небольшого огородика, только вместо грядок – пять дорожек следов, проложенных инструктором розыскной собаки. Наряд перед выходом их внимательно изучает и по специальным карточкам делает отметки о направлении движения, количестве нарушителей, давности и характере ухищрения следа. Упражнение такое. Я с интересом наблюдаю. Собираюсь стать следопытом.

Потом идут огневая подготовка, бег, полоса препятствий, подтягивания и самбо.

– Вы меня специально вымотали, – усмехаюсь я, – чтобы я вас не поборол, да?

– Салага, кого ты там поборешь?

Старлей тоже усмехается, перетаптываясь вокруг меня и готовясь к атаке. Схватываемся мы с ним жёстко. Способности у нас примерно одинаковые, но он тяжелее. Зато немного невнимательный. За счёт этого я его несколько раз подлавливаю на болевой.

– Ром, – заявляю я, когда занятие заканчивается, – у тебя физика лучше, чем у меня и техника, я откровенно говорю, но ты, блин, ворон считаешь. Был бы чуть повнимательней, ты б меня на раз два сделал.

– Брагин! Какой тебе Рома?

– Ой…

Занесло малость…

– Виноват, товарищ старший лейтенант. Извините, не обижайтесь, ничего такого не хотел…

– Ладно, но за языком следи.

– Так точно, больше не повторится.

Он протягивает руку для пожатия:

– Ты молодец, действительно подловил меня. Но ничего, будем с тобой тренироваться и бойцов тренировать.

– Лады.

– Ну, ты Брагин, действительно фазан. Я, вообще-то, не спрашивал. Это типа приказ.

– Так точно, – с улыбкой киваю я. – Понял.

– Так, бойцы! – объявляет лейтёха собравшимся зевакам. – Желающие в рамках физподготовки заниматься самбо могут записаться. Список положу в ленинской комнате. Занятия будем вести я и Брагин. А теперь быстро по своим местам!

Все расходятся, а я иду в ленинскую комнату учить таблицу тревог. Вооружённое вторжение противника – красная ракета. Прорыв в сторону границы – зелёная ракета. Ёлки, сколько их всего… раз, два, три, четыре… Двенадцать, блин… И не перепутать. Ну спасибо, деда Лёня, когда бы я таким вещам полезным научился…

Вскоре за мной приходит часовой. У меня посещение. Это Витя с Максом. Они докладывают обстановку и приносят остатки «сувенирной продукции», утрамбованной в вещмешок. За ворота меня выпускают без проблем. Здесь с этим делом свободно, если никуда не уходить. Вите я даю приказ отбыть в Москву. Во-первых, двое мне здесь вряд ли понадобятся, ну и дела сердечные, опять же. Похоже, запал парень на Айгюль. Надеюсь, ей это на пользу пойдёт.

А вот Максу придётся пожить в Наушках. Буду его использовать для связи с внешним миром. Работёнка непыльная, конечно, но однообразная и скучная. Ежедневно прибывать сюда и получать распоряжения, либо ничего не получать и возвращаться в комнату, снятую неподалёку от вокзала. Делать ему там нечего, можно и затосковать. Но ничего, будем менять бойцов. Месяц на расслабоне – это почти что отпуск.

Я беру вещмешок и пру в казарму.

– Так, Брагин, чего несёшь? – останавливает меня старшина.

– Добычу, товарищ старший прапорщик.

– Какую ещё добычу? Тебе промышлять не положено, ты на государевой службе, а значит на всём готовом.

– Ну, так я для руководящего состава стараюсь.

– Чего у тебя там? Показывай.

– Взятка. Можно в каптёрку занести?

Он смотрит с сомнением, но кивает в сторону казармы.

– Давай взятку свою, – начинает он, когда мы заходим и показывает на стол.

Я выставляю пять бутылок.

– Ох… мать моя, женщина… Тебя ж начальник в землю зароет.

– С чего бы? – хмыкаю я. – Али он не любит огненную воду? Как-никак, Франция, не тяп-ляп.

– Воду огненную любит, а чтобы ему солдаты подносили не терпит.

– Ну, так я вам оставлю, а вы уж сами распределите между своими, что и кому надо. Нпогзу не говорите, что от меня.

– Как же ему не скажешь-то? Где бы я это добро взял?

– Клад нашли, – смеюсь я. – Андрей Владимирович, если я одну бутылочку для пацанов придержу, как думаете, беды не будет?

– Коньяка? – хмурится он. – Наглеешь, боец.

– Ну, как бы вы сыну своему сказали или племяннику? – улыбаюсь я.

– Беды не будет, только если не спалитесь и боевые задачи не сорвёте. Но это вы гарантировать не можете. А если майор засечёт, тогда именно беда и случится. Так что не стоит оно того. Да ещё и меня подставишь…

– Не подставлю, – мотаю я головой. – Могила. Давайте я у вас оставлю бутылку, а потом возьму. На День пограничника, например, или на Новый год. Если случай, конечно, представится.

– На кухню бы тебя за такие разговорчики, или толчок драить. Но ладно, оставляй. Я, может ещё и не отдам тебе. Видно будет. На дембель будешь уходить, тогда верну. Не вздумай только сказать кому, что меня в подельники взял.

– Да что вы, нет, конечно.

– Смотри у меня, – хмурится старшина, – племянник, твою мать.

– Сигареты ещё, – вытаскиваю я блок «Мальборо».

– Я такие не курю.

– Говорят, Белоконь курит. Ему отдайте. Если чего надо из дефицита, скажите. Раз в месяц могу доставлять.

– И как же это? – удивляется он.

– Приезжать ко мне будут.

– Каждый месяц что ли?

– Так точно.

– Ну, ты и кадр. Давай, рассказывай, за что награды имеешь, контрабандист.

– По секрету?

– По секрету всему свету. Не боись, кому знать не положено, не узнает.

Вечером происходит развод. Странно, конечно, но «утреннее» построение начинается в семь вечера. Это потому, что пограничные сутки стартуют не в ноль часов, а в двадцать. Меня ставят в тревожную группу. А это значит, как поясняют пацаны, помощь тем, кто назначен на хозработы, поскольку нарушения границы на нашем участке довольно редко случаются. Да и то, в основном, ложные срабатывания. Кому здесь шастать? Кругом степь, горы и топи на том участке, где река протекает.

Но, как говорится, новичкам обычно везёт. Так что не проходит и часа после развода, как поступает команда «В ружьё!»

– Ты чё стоишь, фазан! – кричит чувак, что хотел вчера со мной побороться. – Давай, мухой!

Я подрываюсь и несусь за ним. Хватаю автомат и бегу к «буханке». Старший группы – лейтёха, он садится на переднее пассажирское сиденье. Всего нас пятеро. Один чувак с собакой, один с рацией, один водитель. Вот и вся группа.

Мы срываемся с места и летим на прорыв границы.

– Сработала система на пятом участке, – сосредоточенно говорит старлей.

Водитель выжимает газ и мы срываемся с места и мчим по грунтовой дороге.