Как и она, Брайан тоже хотел делать музыку. И он познакомил ее со своими друзьями-музыкантами, которые срочно искали гитариста и бэк-вокалистку. Диана идеально им подошла. С той минуты, как она вошла в полутемный гараж, в котором шла репетиция группы «Стеклянная мята», началась ее новая жизнь. В ней появилось место для настоящей музыки. Она не просто занималась вокалом и гитарой, как раньше, она исполняла то, что они вместе придумывали, хотя сначала и были в шоке из-за того, чья она дочь. Их музыку слышали и слушали другие люди. Мечта Дианы – дарить свою музыку – стала исполняться. Кроме того, она наконец познала настоящую жизнь, вкус свободы. И ей это нравилось, это давало силы жить и вдохновляло. Она выбралась из красочных декораций богатства и полной грудью вдохнула свежий воздух. Впервые попробовала уличную еду, побывала в самых опасных районах города, попала в клуб «Морская свинья» – мекку рока. Познакомилась с кучей крутых людей, большинство из которых так или иначе были связаны с современным творчеством.

Дэвид, Брайан, Аллигатор и Николь стали для нее семьей.

Естественно, это было рискованное мероприятие, но Диана четко решила про себя, что если будет и дальше бояться всего на свете, то ей проще будет сидеть запертой в амбаре. Да, она опасалась, что отец узнает ее тайну, но делала все возможное, чтобы этого не произошло. Диана всегда выступала только в маске и парике, чтобы ее никто не узнал. Она была аккуратна во лжи – никто ни разу не заподозрил ее в преступлении против святого Мунлайта.

И все шло хорошо до этих чертовых фотографий.

Если бы она узнала, кто сделал их, не задумываясь нажала бы на курок, стоило бы ей дать в руки пистолет.

– В этой истории должны быть наказаны все, – с каким-то удовлетворением говорит отец. – Те, кто втянули тебя в это дерьмо, получат свое. Обещаю.

У Дианы расширяются зрачки. Николь и парни не должны пострадать. Они ничего не сделали. Они просто – как и она! – хотели играть свою музыку. Но… Скорее всего, отец уже знает всю их подноготную – наверняка его люди собрали на них целое досье. И он не бросает на ветер пустых угроз. Если обещал – сделает.

– Пожалуйста. Не надо, – просит она, хотя понимает, что не должна показывать свою реакцию.

– Не думаю.

– Они ни при чем.

– Понимаешь ли, дело в тебе, – вновь спокойным тоном говорит отец. – Я множество раз просил – и тебя, и твоих братьев – быть осмотрительными. Но никто, кроме Аарона, никогда не слушает меня. И вы устраиваете цирк, зная, что за каждым моим промахом следят тысячи глаз, – и это я не говорю о проклятых журналистах. Нелегальные гонки, в которых участвовал Джек, Уилсон, запихивающий в себя наркоту, незаконнорожденный ребенок Виктора от какой-то нищей потаскухи, а теперь еще и ты. Мне надоело, что нашу фамилию постоянно полощут в газетах и в интернете. «Крейн Груп» – это империя. Ты должна понести наказание, как и твои братья. Для вашего же блага.

– Но мои друзья же не виноваты, – тихо говорит Диана. Ее глаза болят от скопившихся слез.

– Да, бывает так, что страдают невинные люди, – соглашается отец. – Это будет твоей расплатой за непозволительное поведение. Гарантом того, что ты так больше не поступишь.

Диана судорожно вспоминает, что отец любит переговоры. И она пытается воспользоваться последним шансом.

– Что мне сделать, чтобы ты не вредил им? – спрашивает девушка дрожащим голосом – ничего с ним поделать не может.

– Беспокоишься за друзей? – спрашивает с любопытством отец. – Я думаю, кое-что можно сделать. Все-таки ты – моя единственная дочь, и я могу пойти навстречу. Откажись от них. – Он, гипнотизируя, смотрит ей в глаза и повторяет: – Откажись от них сама. Чтобы у тебя больше не возникло соблазна вернуться.

– Как… отказаться?

– Позвони им и скажи, что больше не будешь общаться с ними. И сделай это так, чтобы я поверил.

Диана знает, что отступать некуда. Или так, или «Стеклянную мяту» ждут сложные времена. Она достает телефон и, набравшись решимости, набирает номер Брайана. Тот сразу берет трубку.

– Привет, Ди, – весело говорит он, – ты куда-то пропала. Я скучаю! Кстати, мы собрались вместе. Хотим сходить в бар. Может, с нами? Получится сбежать?

– Нет, – отвечает Диана.

– Это Диана? – слышится громкий бас Аллигатора. – Поставь на громкую связь, приятель! Здорово, крошка!

– Эй, привет! Как дела? – слышит она голоса Брайана и Николь.

– Все хорошо. Хорошо, что вы вместе. Я хочу сказать вам кое-что, – говорит Диана, глядя в стену.

– Что случилось? – спрашивает удивленно Брайан.

– Говори все, подруга! – кричит откуда-то Николь. – У тебя какие-то проблемы?

– Тебе нужна помощь? – басит Аллигатор, и ему вторит Дэвид.

– Или ты от родительского надзора не можешь смыться? – хмыкает Дэвид и привычно ворчит: – На хрен вообще так жить? Столько бабла и никакой свободы. Я говорил, что твой папаша – придурок?

Отец слышит и улыбается, но глаза его холодны.

– Это я говорила, – весело вмешивается Николь. Они все знают, как Диане тяжело в этом доме. И если сначала считали ее глупой, зажравшейся девочкой, которой захотелось поиграть в музыку, полагая, что богатство – это неимоверно круто и избавляет от всех проблем, то со временем стали осознавать весь ужас и всю нелепость положения девушки.

– Так что ты хотела сказать? – уточняет Брайан с любопытством.

– Я больше не буду играть с вами, – резко говорит Диана.

Воцаряется тишина.

– В смысле? – непонимающе спрашивает Николь.

– Что-то случилось? – добавляет изумленно Дэвид.

– Эй, говори, что такое, детка! Разберусь со всеми, мать их! – кажется, Аллигатор бьет увесистым кулаком по столу.

– Я поняла, что совершила ошибку, – продолжает Диана. На нее вдруг нападает какое-то странное спокойствие и укутывает в свои мягкие объятия. – И я хочу сказать прямо, потому что надоело притворяться.

– И что ты хочешь сказать прямо? – спрашивает Николь напряженным голосом, как будто понимает, что сейчас произойдет. А парни тупят.

– Мне не стоило связываться с вами, – в голосе Дианы высокомерие и какая-то аристократическая усталость. – За два года, пока мы играли вместе, мы не добились ничего. Мне печально признавать, но… Ничего. Ноль. Зеро. Знаете, я много думала обо всем этом. И каждый раз приходила к одному и тому же выводу – с вами ничего нельзя добиться. Вы абсолютно бесполезные. Аморфные. Жалкие, – говорит она, глядя в глаза улыбающемуся отцу.

На какой-то миг воцаряется густая наэлектризованная тишина. А потом ее разрывает голос Аллигатора:

– Крошка, какого, мать его, фига ты сейчас это говоришь?

– Ты обдолбалась, Ди? – на всякий случай уточняет Брайан. В его голосе – надежда.

– Вы прекрасно все понимаете. Все ваши потуги – бессмысленны. Я не могу тащить вас на себе.

– Что значит «тащить на себе»? – спрашивает зло Николь, основная вокалистка. – Ты понимаешь, что ты несешь?

– Вполне, – подтверждает Диана скучным голосом. – Я просто хотела сказать вам правду. Ребята, по отдельности – вы ничего, крепкие серые середнячки. Но вместе вы никто. – Она выдерживает драматическую паузу. – У вас ничего не получится. Когда слишком посредственные люди собираются вместе, получается что-то худшее, чем просто посредственность. Я более чем отлично осознала это, поэтому ухожу. Не хочу вязнуть в шлаке.

– Ну не сука ли ты? – почти восхищенно спрашивает Николь.

– Слабый вокал – не дотягиваешь нижние, часто пережимаешь верхние, – равнодушным тоном отвечает Диана.

– Ты реально в себе? – ошарашенно спрашивает Дэвид.

– Твоя фальшивая игра – самое слабое звено в группе, – все так же равнодушно говорит Диана. – Тянешь за собой на дно.

– Полегче, – в голосе Аллигатора угроза.

– Научись попадать в такт барабанам, – продолжает она.

– Диана! – кричит Брайан. – Да что с тобой? Это же не ты, не ты!

– Это я. Истинная я. А ты вообще неудачник. Каким чудом ты поступил в Бейли? – она едва не срывается, но никто не замечает этого. Они что-то кричат ей вместе, но Диана не хочет этого слушать.

– Знаете, отец правильно говорил, что нищеброды – это отдельная категория людей, у которых на генетическом уровне заложены неудачи. Я – не такая. И больше не хочу тратить на вас свое время. Пока.

С этими словами Диана сбрасывает звонок и отключает телефон.

– Было довольно убедительно, – качает головой отец и заключает: – Все-таки с дочерьми куда приятнее иметь дело. Я рад, что ты хотя бы в последний момент немного одумалась. Попытайся реабилитировать себя в моих глазах. С этого момента – никакой музыки. До начала учебы – ни ногой из дома. Никаких средств связи. И учиться будешь за границей.

– Но…

– Этот вопрос решен, – в голосе отца – непреклонность. – Можешь идти.

На ватных ногах Диана встает и медленно шагает к двери, понимая, что комок в горле стаял и внутри все саднит.

– Думаешь, там ты была яркой? – вдруг спрашивает отец с насмешкой. Она оборачивается, замирает. Ей кажется, что сердце стучит в два раза медленнее, чем должно, – пропускает удары. Один за другим. – Ничего не может быть ярче денег и упоительнее, чем власть, – заключает отец. Это его простая философия. Возможно, он даже пытается успокоить Диану – на свой манер. Но этого не получилось.

А дальше все было как в кошмаре.

Когда Диана приходит в свою комнату, там уже толпятся несколько горничных и дворецкий (зачем он нужен в их доме, Диана категорически не понимает). В комнате – беспорядок. Они ищут «запрещенные» вещи по приказу отца.

Диана молча наблюдает, как забирают ее гитары, уничтожая все, что ей дорого. Гитары для нее как живые существа, и ей физически больно от мысли, что их выбросят – как беспомощных щенков в мусорный бак. У нее забирают телефон, планшет, ноутбук, банковскую карту и блокируют доступ в интернет, единственное, что оставляют, – электронную читалку и библиотеку.

Прибегает мать, которая не понимает, что случилось, а когда узнает, приходит в замешательство и ужас. Она готова оттаскать дочь за волосы, но ей приходится быть сдержанной из-за прислуги. И уже потом, когда они остаются наедине, Эмма высказывает ей все, и через слово Диана слышит: «наследство», «наследство», «наследство» – как будто бы на нем сошелся клином свет. Больше всего на свете мать боится, что Диана потеряет не себя, а наследство.

Как они тогда будут жить?

Диана готова задавать этот вопрос уже сейчас. Как?

Дальше идут серые ватные дни. За окном – поздняя нежная весна, а Диане кажется, что на дворе – поздняя холодная осень. И на душе тоже осень: голые ветки ноября царапают ее за живое, кусают, щиплют, лезут в глаза. Внутри жжет так, словно у души бывает изжога. Диана ничего не делает – смотрит какие-то идиотские передачи и фильмы по телевизору и слушает музыку, иногда ест.

А через два дня Диана сбегает, потому что ей все надоело.

Она ловко обманывает охрану, переодевшись в верхнюю одежду одной из горничных – глупой девицы, успешно подкупленной дорогими бриллиантовыми серьгами. И ранним безветренным утром уезжает в машине продавца морепродуктов, который несколько раз в неделю привозит в их особняк в сердце Верхнего Ист-Хиллса свежую рыбу, кальмаров, мидий и креветок – отец их обожает, в отличие от самой Дианы.