Рафаэль Дамиров: Боксер 3: Назад в СССР

© Рафаэль Дамиров, Валерий Гуров, 2024

Глава 1

– В Москву, значит, собрался, Михаил? – Тома выросла передо мной, уперев руки в боки.

– Есть такое дело, – я не стал отрицать.

А смысл из этого тайну делать? Ну собрался и собрался. Мало ли кто, куда и по каким делам собирается? Но во всем этом я как-то не просчитал один момент – я еще слишком молод, и мне нужно… родительское разрешение. На это и указала Тома.

– А родителям ты собираешься говорить, что в Москву едешь?

– Епрст, забыл сказать, – я театрально хлопнул себя по лбу ладошкой. – Ну, я позвоню папе с мамой и скажу, что в Динамо поеду. Они только обрадуются. Мы предварительно уже обо всем договорились.

Понятно, что ни с кем и ни о чем я не договаривался, но надо же как-то сделать так, чтобы старшая пионервожатая отстала? Надо. Поэтому пришлось сочинять на ходу и отбрехиваться от дотошной Томы. Родителям я обязательно позвоню позже и уведомлю о своих планах. А сейчас решил побыстрее свалить, чтобы у Тамары не возникло новых вопросов.

Не тут-то было. Тома задумалась лишь на мгновение, а увидев мою спину, окликнула:

– Михаил, а ну-ка постой!

Блин… я остановился, закатил глаза и медленно развернулся.

– Да, Тамара Ипполитовна?

– Давай-ка мы с тобой пойдем в штаб и прямо сейчас позвоним твоим родителям! Я должна знать, Михаил, что тебя точно отпускают в Москву. Вообще, конечно, письменное разрешение желательно, но так и быть, хватит устного.

Видя, что я не особо в восторге от предложения звонить родителям прямо сейчас, Тома аккуратно взяла меня за локоток и повела к штабу. Поймала-аки, блин, и в самый неподходящий момент, когда я уже вещи к поезду собирал. Отправление-то через несколько часов.

Через пару минут мы зашли в штаб, где из-за закрытых окон воняло пылью. Тома несколько раз чихнула, будто пискнула.

– Ну чего встал? – она кивнула на телефон. – Звони!

Я замялся, поскреб макушку, потому что номера своего домашнего телефона я не то что не помнил, а и не знал. О чем Томе и сообщил.

– Господи, вы хоть что-нибудь в своем возрасте запоминаете? – Тома достала небольшой блокнотик, где у нее помимо прочего хранились записи телефонных номеров пионеров. – Вот твой номер.

Она ткнула пальцем в строку. Я снял трубку, прокрутил диск, и из динамика послышались длинные гудки. Покосился на нависшую за спиной старшую пионервожатую. Вот бы никого дома не оказалось…

– Алло! – из трубки послышался голос матери,

– Привет, э… – произнес я и замер.

Мне тяжело давалось называть совершенно чужих людей своими мамой и папой. Схожие чувства у меня были, когда женился, и теща предложила называть ее мамой.

– Мама? – наконец, выдавил я.

– Привет, сыночек, как я рада тебя слышать! – заворковала та. – У тебя все хорошо? Ты первый раз нам звонишь, хотя обещал делать это каждый день!

– Отца позови, пожалуйста, поговорить надо, – я не стал вдаваться в риторику.

– Муж! Тебя сын зовёт, Мишенька!

Мать положила трубку на столешницу, и я отчетливо услышал приближающееся шаркание тапочек отца.

– Здравствуй, сыночек.

Кажется, и он искренне рад был меня слушать, несмотря на все странности и шероховатости, что были между нами в тот день, когда они оба приехали, всполошившись из-за письма.

– Пап, у меня к тебе серьезный разговор, – я сразу направил отца в нужное русло.

– Случилось что-то? – он мигом напрягся.

– Случилось только хорошее, – я обернулся на Тому, застывшую каменным истуканом. – Как я и предполагал, меня пригласили на просмотр в Москву.

– Кто пригласил? – опешил отец.

– Секция бокса спортивного общества Динамо!

В трубке повисла тишина. Я хотел добавить, мол, не зря оксом занялся, но как-то не смог эту тишину прервать. А потом раздался сдавленный шепот матери:

– Ну чего молчишь, почему ты такой бледный? Что там?

Конечно, ей же ничего толком не слышно. Судя по всему, отец радоваться моим успехам отнюдь не спешил. И думал, что же делать с неожиданными новостями. Я терпеливо ждал.

– Ты… хорошо подумал, сын? – строго спросил отец. – У нас с тобой были совершенно другие планы. И сейчас ты нарушаешь наши договоренности.

Запахло жареным, вступать в какие-либо дискуссии при Тамаре я не был готов. Но вот заветное разрешение от родителей я получить был обязан. Тем более, Тома уже что-то уловила и начала беспокоиться, того и гляди заберёт у меня трубку и поговорит с родителями сама. Тогда поездки в Москву мне не видать, как собственных ушей.

– Я поеду, отец. Вопрос решен. Спасибо за поддержку, обязательно черкану пару строк из столицы!

– Ты… – мне кажется, я отчетливо услышал, как отец стиснул трубку так, что она аж захрустела. – Да что ты такое говоришь, Михаил! Дорогая, ты слышишь, что наш сын…

Отец явно начал заводиться, но я невозмутимо делал вид, что заветное разрешение получено.

– Да, папа, спасибо большое, я рад, что ты мне разрешил ехать. Пока.

– Что спасибо? Я тебе не разрешал, да я…

Что «я», услышать не получилось. Я повесил трубку и повернулся к Томе, нацепив на лицо невозмутимую гримасу удовлетворения.

– Ну все, Тамара Ипполитовна, дело в шляпе, отец разрешил ехать, а еще удачи пожелал! – заверил я.

И с этими словами незаметно выдернул кабель телефона из разъема. От греха подальше, если папа таки захочет перезвонить.

Тома, судя по всему, ор моего отца не слышала – просто, наверное, ожидала более короткого разговора, вот и напряглась сперва. Пыль, которой было полно в штабе, сыграла свою роль – динамик забился, и слышимость резко упала.

– А чего же трубку мне не дал? Я же здесь за этим.

– Так папа на работу спешил, – я коротко пожал плечами. – Говорит, Тамаре Ипполитовне привет передавай.

Тома помолчала, подумала – годится ли такое разрешение или нет, а по итогу только отмахнулась.

– Хорошие у тебя родители, Миш! Не каждый вот так своих детей поддерживает.

Я кивнул. Разговор был закончен, Тома пошла по своим делам, а я вернулся к сборам. До поезда оставалось всего несколько часов, и за это время надо было не только вещи скидать, но и попрощаться с ребятами и тренерами. Для этого нас собрали на площадке, где обычно проводили. Идя туда, я заметил, что к воротам лагеря подъехал автобус.

– Вот говорил я маме, что мне половина этого добра не понадобится, – недовольно бурчал Муравей.

Его рюкзак оказался настолько забит вещами, что был с него ростом. Нас попросили взять с собой вещи сразу, чтобы после прощания сесть в автобус. Естественно, меня и остальных приглашенных в Москву пацанов это не касалось, но прощаться мы вышли со всеми ребятами, и тоже с рюкзаками наперевес.

– Ребята, надеюсь, в лагере вы провели незабываемые дни! – завела шарманку Тамара.

Она говорила настолько проникновенно, что даже носовой платок достала заранее – собралась пустить слезу. Старшая пионервожатая призналась, что в наш поток получила незабываемые впечатления и очень рада была наблюдать за такими талантливыми ребятами, какие собрались в лагере.

– Надеюсь, многих из вас я еще увижу на соревнованиях, а там, может быть, даже на Олимпиаде! Ребята, до новых встреч!

Мы, как положено, похлопали. А Тома, тоже как положено, выдавила из себя скупую слезу. Подмахнула заранее подготовленным платком и гулко выдохнула. Все-таки, несмотря на всю напускную строгость, старшая пионервожатая оказалась замечательным человеком. Отзывчивым, справедливым, но требовательным.

Слова остальным, включая директора, она давать не стала, потому что водитель автобуса докурил вторую сигарету и жестами начал поторапливать старшую пионервожатую – мол, график, опаздывать никак нельзя, и вообще – кроме этого рейса есть и другие. Однако прежде чем все утрамбовались в автобус, еще несколько минут ушло на теплые прощания. Пионеры обнимались друг с другом, чего-то там желали и выражали всяческие надежды – такие вот расставания часто бывают излишне патетичны и украшены клятвами дружбы навек. Я делал все то же самое, разве что понимал, что с подавляющим большинством ребят больше не увижусь никогда.

– Ну, дружище, буду по тебе скучать! – ко мне подошел Шмель.

– Взаимно, – я пожал ему руку на прощание, мы крепко обнялись. – Тренируйся, и все будет. Может. и права Тамара, еще на Олимпиаде увидимся.

– Ну, меня-то никто в Динамо не приглашает, – отмахнулся Шмель.

– Все впереди, – улыбнулся я.

Я попрощался с Муравьем и другими ребятами, и пионеры потянулись змейкой к автобусу наперегонки, чтобы успеть занять самые козырные места, у окон и на последнем ряду.

На площадке остались лишь я, Лева, Шпала, Колян и Сеня, будущие динамовцы. Ну и Роман с нашим тренером по боксу. Нам тоже следовало выдвигаться, все же путь до ростовского вокзала был неблизкий.

– Ну что, молодежь, готовы прокатиться с ветерком?

Мне удалось подбить Рому отвезти нас на вокзал. Сделать это вообще-то согласился Савелий, но в его «Волге» мы бы не поместились, а на предложение (в шутливой форме) кому-то прокатиться в багажнике никто почему-то не согласился. Долго уговаривать Рому не пришлось, как выяснилось, ему тоже надо было ехать на вокзал. Причем в то же время и на тот же поезд – в гости к Алле наведывались ее родители. И, вроде как, собирались забрать девчонку и повезти в Крым.

– Так, кто хочет с Савелием Иннокентевичем потрястись в Волге? – Рома обвел нас взглядом.

Желающих, разумеется, не нашлось. Савелий, который был сегодня на удивление трезв, успел пригнать свой автомобиль к воротам и был занят тем, что полировал кузов тряпкой.

– Ну, в мою машину поместятся только четверо, так что решайте.

– Во всех непонятных ситуациях кидаем жребий, – предложил Колян.

Никто возражать не стал, мы кинули жребий и распределились так: я, Сеня, Колян и Шпала отправлялись с Ромой, а Лев вместе с тренером – на машине директора.

Лева, конечно, побухтел приличия ради.

– Слышь, толстый, а ты не хочешь мне место уступить? – пробубнил он.

– Неа, – отрезал Сеня.

Мы покидали тяжеленные рюкзаки в багажник, уселись в «шестерку» Ромы, и тот, падкий на впечатления, не стал дожидаться Савелия и ударил по газам. «Шестерка» выплюнула несколько колец сизого дыма из выхлопной трубы, и лагерь остался позади.

– Пусть догоняют, – весело бросил Рома, посигналив напоследок.

Ехали быстро, но правил Рома все же не нарушал. А чтобы не было скучно, включил музыку.

– Не надо печалиться, – запел из динамиков ВИА «Самоцветы», – Вся жизнь впереди…

А что, у всех нас жизнь действительно впереди. А у кого-то по второму кругу. Я улыбнулся, чем тут же привлек внимание Сени.

– Чего это ты лыбишься?

– Да так…

– Знаете, что, пацаны, а я вот вам завидую даже! – Рома прикрутил звук. – Впереди вас ждут лучшие годы вашей жизни. Будь у меня машина времени, и я бы не раздумывая вернулся обратно!

Пацаны ностальгии не поняли, а я не стал отбиваться от коллектива, только покивал.

Как и обещал Рома, мы прокатились с ветерком. Впереди показалось внушительное здание Ростовского железнодорожного вокзала, главной транспортной артерии юга страны.

Мы приехали минут на тридцать раньше Савелия, а значит, у нас было время осмотреться. Рома припарковал автомобиль на практически пустой парковке, мы зашли внутрь вокзала, где туда-сюда сновала куча советских граждан. В ноздри ударили такие до боли знакомые ароматы, как запахи свежих беляшей и масла. У меня даже в животе бабочки начали порхать, когда я увидел продавца за передвижным прилавком с пирожками. Пирожки такие всегда были отдельной песней. Их ели все, как в качестве перекуса, так и в качестве закуса. Я по прошлой жизни съел столько пирожков, что, если их сложить тропинкой, то до Москвы из Ростова хватит.