– При всем уважении, – говорит Лена Трей, – он почти всегда бухой?

– Может быть, – говорит Трей. – Иногда засыпает. Имен наших он не знает никаких, потому что мы его удручаем.

– Нам он говорил, что у него из-за нас волосы выпадают, – говорит Лена.

– Так и есть. Он теперь лысый.

– Ха. Надо написать про это Элисон Магуайр. Она это расценит как личную победу. Терпеть его не могла – ей он говорил, что от ее голоса у него мигрень.

– Голова у него как мяч для гольфа, – говорит Трей. – Удрученный мяч для гольфа.

– Ты с мистером Кэмблом веди себя учтиво, – говорит Кел Трей, сталкивая пиццу с пергамента в духовку, на оставшуюся от укладки пола плитку. – Хоть голова у него как мяч для гольфа.

Трей закатывает глаза.

– Я его даже не увижу. Теперь лето.

– А потом оно кончится.

– Я учтивая.

– С чего бы мне считать тебя учтивой?

Лена слушает их с широкой улыбкой. Утверждает, что некоторые слова, которые Трей подцепила от Кела, она произносит с американским акцентом.

– Ага-ага-ага, – говорит ей Кел. – Знает слово зато. Хотя по смыслу не очень улавливает.

– Он бороду собирается сбрить, – сообщает Трей Лене, отставленным большим пальцем показывая на Кела.

– Ё-моё, – произносит Лена. – Серьезно?

– Эй! – Кел прицеливается и мечет в Трей кухонную рукавицу. Трей увертывается. – Я всего-то и сказал, что подумаю. Ты на меня теперь стучать будешь?

– Ее надо было предупредить.

– И я это ценю, – говорит Лена. – А то вот так зайдешь в один прекрасный день, а там твоя босая физиономия ни с того ни с сего.

– Тон этого разговора мне не близок, – уведомляет их Кел. – Что, как вам обеим кажется, я там скрываю?

– Мы не знаем, – поясняет Трей. – Боимся обнаружить.

– Ты борзеешь, – говорит ей Кел. – Успехи голову вскружили.

– Возможно, ты шикарный, – успокаивает его Лена. – Просто в жизни и без того полно риска.

– Я красавец-мужчина. Я смазливый братец Брэда Питта.

– Канешно. А если оставишь бороду, мне не придется переживать, что я вдруг увижу что-то другое.

– Кто такой Брэд Питт? – желает знать Трей.

– Вот доказательство, что мы стареем, – говорит Лена.

– “Дэдпул-2”, – говорит Кел. – Невидимый мужик, которого убивает электрическим током.

Трей пристально всматривается в Кела.

– Не, – говорит.

– Ты мне больше нравилась, когда меньше болтала, – сообщает ей Кел.

– Если побреешься, – заявляет Трей, убирая остатки пеперони в холодильник, – будешь двух разных цветов. Из-за загара.

Все трое этим летом загорели. Большинство тех, кто родом отсюда, эволюционировали в согласии с ирландской нещадной погодой и загорают до ошарашенного красного оттенка, который смотрится умеренно болезненным, но Трей с Леной – исключения. Лена загорает до свойственного блондинкам гладкого карамельного, а Трей чуть ли не цвета ореховой скорлупы, а в волосах появились светлые пряди. Келу нравится смотреть на нее такую. Она существо уличное. Зимой, бледная из-за школы и коротких дней, она выглядит неестественно, аж хочется свозить ее к врачу.

– У тебя вид будет словно в бандитской маске, – говорит Лена. – В “Шоне Оге” понравится.

– И то верно, – говорит Кел. Приди он в паб чисто выбритым и двухцветным, у завсегдатаев материала для разговоров хватит на месяц, а Кел, возможно, заработает себе неудачное и несмываемое прозвище. – Может, стоит это проделать просто из добрососедских соображений. Чуток разнообразить людям лето.

С этими словами на ум ему приходит Джонни Редди. Джонни разнообразит это лето будь здоров как. За весь вечер никто из них о Джонни даже не заикается.

– Нахер их, – говорит Трей. Ровный решительный тон ее голоса добавляет Келу напряжения в плечах. Она имеет на это полное право, но Келу кажется, что у малой ее возраста такой холодной окончательности в броне быть не должно. Как-то опасно это.

– Такой восходящей звезде, как ты, выбирать бы выражения, – ставит ей Лена на вид. – Надо говорить “Нахер их кропотливо”.

Трей поневоле улыбается.

– То есть оставишь бороду? – вопрошает она.

– Пока да, – отвечает Кел. – Если будешь вести себя прилично. Начнешь пререкаться – насмотришься на мои подбородочные бородавки.

– Нет у тебя там никаких бородавок, – говорит Трей, присматриваясь.

– Хочешь проверить?

– Не.

– Тогда веди себя прилично.

По комнате расплывается густой дух печеной пиццы. Трей убирает остатки в холодильник и плюхается на пол рядом с собаками. Лена встает, вышагивает так, чтобы никого на полу не задеть, и накрывает на стол. Кел вытирает столешницы и распахивает окно, чтоб выпустить печной жар. Снаружи солнце умеряет свое буйство и стелет тонкое золотое сияние по зелени полей; вдали, за границей Келовой земли, Пи-Джей перегоняет овец с одного поля на другое, лениво, придерживает для них ворота и машет посохом, подгоняя скотину. Трей бормочет что-то собакам, чешет им морды, и собаки блаженно жмурятся.

Звякает таймер духовки, Кел ухитряется перевалить пиццы на тарелки, не обжегшись. Лена забирает тарелки на стол.

– Помираю с голоду, – сообщает Трей, придвигая стулья.

– Руки прочь, – говорит Кел. – Которая с ананасами – вся мне.

На ум ему ни с того ни с сего приходит дом его дедов в глухомани Северной Каролины, где он провел почти все свое детство, всякий вечер перед ужином бабушка велела им всем троим браться за руки вокруг стола и склонять головы, пока она читала молитву. У Кела возникает порыв сделать сейчас то же самое. Не молитву произнести, ничего такого – просто посидеть минуту неподвижно, обнявшись всем втроем, склонив головы.

4

Вернувшись домой, Трей застает отца за переустройством гостиной. Трей встает на пороге и наблюдает. Отец убрал наваленное на журнальном столике и принес с кухни стулья, напевает себе под нос, разворачивая стулья к столу, чуть отходит глянуть, как получается, бросается обратно подвинуть получше. В окне у него за спиной солнце все еще освещает голый двор, но оно уже рыхлое, позднее, ослабляет свою хватку. Лиам и Аланна по очереди кидают ржавые садовые вилы, пытаясь воткнуть их зубьями в пересохшую землю.

Джонни не замирает ни на миг. На нем рубашка блеклой синевы в тонкую белую полоску из какого-то грубого материала, на вид пижонского. Он подстрижен, но не мамка Трей его стригла – волосы сходят на нет к шее и ушам, а мальчишеской челке умело придана форма. Для этого дома Джонни с виду слишком уж хорош.

– Ну не роскошный ли я? – говорит он и проводит рукой по волосам, перехватив взгляд Трей. – Быстренько метнулся в городок. Раз у меня гости, надо в порядок себя привести, чтоб их принять.

Трей спрашивает:

– Кто?

– Ай, да зайдут сегодня несколько ребяток. Стаканчик-другой, поржать, новостями чуток обменяться. Потрепаться малость про мою затею. – Джонни раскидывает руки, обводя жестом комнату. Глаза всё так же горят, в них та же искра перевозбуждения, что и вчера вечером. Вид у него такой, будто стакан-другой он уже принял, но Трей в этом сомневается. – Ты глянь, как оно тут теперь. Королям под стать. Кто сказал, что марафет в комнате только женщина сумеет навести, а?

Трей хотела рассказать об отцовой затее Келу. Хотела спросить, как он считает, воз ли это фуфла или оно все-таки может вылиться во что-то дельное? Но Кел не дал ей ни лазейки в разговоре, а сама себе ее устроить Трей не сумела. День шел, и Трей бросила пытаться. Ей подумалось, что Кел, возможно, сознательно избегает разговоров о ее отце, потому что не желает лезть в ее семейную неразбериху. И она его понимает. Однажды влез, когда Трей его вынудила, и ему обосраться как досталось на орехи. При определенном свете, когда холодно, она все еще может различить шрам у него на переносице. Трей о том не жалеет, но не чувствует себя вправе вынуждать его на такое повторно.

– Хочу прийти.

Отец оборачивается к ней.

– Сегодня вечером?

– Ну.

Губы у него кривятся от веселья, словно того и гляди засмеет ее, но он спохватывается и смотрит на нее по-другому.

– Что ж, – говорит он, – чего б и нет, может. Ты уж больше не малявка, ты большая девочка, сумеешь папке подсобить. Справишься?

– Ну, – говорит Трей. Она понятия не имеет, чего он от нее хочет.

– А помалкивать о том, что услышишь, сможешь? Это важно, а. Я знаю, что мистер Хупер с тобой хорошо обходится, но сегодня вечером тут будут чисто дела Арднакелти. Он к этому отношения не имеет. Можешь слово дать, что ничего ему не расскажешь?

Трей смотрит на него. Ничего такого, в чем он способен уделать Кела, не идет Трей на ум.

– Я и не собиралась, – говорит она.

– Ай, да я понимаю. Но это серьезное дело же – взрослое. Дай слово.

– Ну, – говорит Трей. – Даю.

– Вот умничка девочка, – говорит Джонни. Опирается на спинку стула, чтоб обратить на Трей все свое внимание. – Эти ребята, которых сюда позвали, – говорит он, – это Франси Ганнон, Сенан Магуайр, Бобби Фини, Март Лавин, Десси Дугган… этого я бы не брал, при языке-то у его хозяйки, но без него никак. Кто там еще? – Задумывается. – Пи-Джей Фаллон. Сонни Макхью и Кон тоже, если его хозяйка евойная с поводка спустит. Славная банда махровых негодяев, верно?

Трей пожимает плечами.

– Ты с кем-нибудь из них дела имела? Починяла кому переплет оконный, столик-другой, может, сколачивала?

– Да многим, – отвечает Трей. – Кроме Бобби.

– Кроме Бобби? Он ничего против тебя не имеет?

– Не. Просто сам все свое чинит. – Руки у него из задницы. Когда Бобби пособляет кому из соседей, Кела и Трей вызывают устранять ущерб.

– Ай, ну да, шик, – говорит Джонни, взмахом руки сбрасывая Бобби со счетов. – Бобби в итоге станет делать все так же, как Сенан. Вот тебе на сегодня задание. Когда эта компашка славных ребяток начнет прибывать, впускай их в дом. Веди сюда, вся такая милая и вежливая… – Джонни изображает, как приглашает людей в гостиную, – и обязательно спрашивай, все ли в порядке с тем, что ты им делала. Если будут какие жалобы, извинись и пообещай, что все исправишь.

– Нет у них жалоб, – без выражения говорит Трей. Выполнять заказы людей из Арднакелти ей не нравится. У заказов этих всегда есть привкус покровительства, будто заказчики похлопывают себя по спине за то, какие они благородные и подбрасывают ей работенку. Кел велит в любом случае заказы выполнять. Трей показывает этим людям средний палец, делая все так, чтобы никакого изъяна, хоть ты упрись, в ее работе не находилось.

Джонни отшатывается, похохатывает и, вскинув руки, изображает мольбу о пощаде.

– Ай ты боже, беру свои слова назад, не бей меня! Про твою работу дурного не скажу – ну сам я, что ли, не видел ее, я ж разве не знаю, что лучше ее во всей округе не найдешь? Да чего там, к северу от экватора. Так годится?

Трей пожимает плечами.

– Как все они сюда придут, ты садись вон там в углу, в сторонке. Лимонаду себе налей попить или еще чего. Помалкивай, пока я у тебя сам чего-нибудь не спрошу, – ну, тебе такое запросто, у тебя на это дело талант. – Улыбается ей, у глаз собираются морщинки. – А если спрошу, просто соглашайся со мной, да и все. Что там зачем, голову себе не морочь. Справишься?

– Ну, – отвечает Трей.

– Умничка девочка, – говорит Джонни. Трей кажется, что он ее похлопает по плечу, но Джонни передумывает и вместо этого подмигивает ей. – А теперь давай-ка поддадим блеска. Куколок вон тех отнеси к Аланне в комнату или к Мэв, чьи они там. А под стулом чьи кроссовки?

Трей собирает кукольные одежки, игрушечные машинки, пакеты из-под чипсов, носки. Тень горы уже скользит по двору, приближаясь к дому. Лиам и Аланна добыли ведро воды и плещут ее на землю, чтоб стала помягче и вилы втыкались получше. Шила кричит на них из кухни, чтобы шли мыться. Дети не обращают на нее внимания.