Быстрый поиск, и на экране появляется изображение. Пятый номер находится в углу площадки во время разминки, в его руках два баскетбольных мяча, каждый из которых быстро и точно отскакивает от твердого деревянного пола. Легкими движениями рук он задает им направление. Между ног. Друг напротив друга. За спиной. Длинные тонкие пальцы управляют каждым движением.

Точность. Сила. Контроль.

Райан Шэй, одетый в майку «Дьяволов», очень похож на того Шэя, с которым я живу. Он контролирует свое пространство, не подпускает никого достаточно близко, чтобы повлиять на него. Но что, если кто-нибудь подойдет и выхватит один из этих мячей у него из рук? Бессмысленно. Он просто разминается сам по себе, вдали от других игроков. Но мне интересно, расстроится ли он, если утратит контроль, как это случилось в тот день, когда он решил накричать на меня за то, что я сменила интерьер в его квартире.

Он был так взвинчен и расстроен, но я смогла его успокоить. Ощущение победы разлилось по моим жилам, когда мы сидели и завтракали вместе, когда он обнял меня, когда предложил поливать мои цветы, пока я буду в рабочих поездках. В конце концов, он позволил мне оставить немного красок в его суровой квартире, и я почти уверена, что ему не противно мое присутствие.

Он играет уже пять минут, и я не могу оторвать от него глаз. Я знала, что он хорош, судя по его репутации, но для некоторых фанатов он практически бог. Бостонских болельщиков больше, чем чикагских, но большинство из тех, кто одет в красное и черное, носят майки с его фамилией.

Он потрясающий. Изящный. Уравновешенный. Даже когда игра идет не так, как ему хочется, или судья выносит неправильное решение, он держит свои эмоции в узде. На экране он выглядит маленьким, но его талант и способности превосходят возможности противников.

Это чертовски сексуально.

Именно тот тип контроля, который мне нравится. На площадке все склоняются перед ним. Он создает ходы. Он принимает решения. Он главный, и я не могу отвести от него взгляд.

На нем сфолили во время выхода один на один, но он все равно отыгрывается, вставая на штрафную линию и выполняя бросок.

Спокойный, хладнокровный и собранный, он направляется к линии штрафного броска, и когда он поднимает футболку, чтобы вытереть ею пот со лба, я совсем не спокойна, не хладнокровна и не собранна. Его грудь вздымается, он восстанавливает дыхание. Пот каскадом стекает вниз, пока не становится добычей напряженных мышц пресса. Прядь темных волос под пупком наводит меня на размышления, заставляя представить, куда она ведет.

Мышцы его живота сокращаются быстро и резко, и я не могу не представить, как они напряглись бы, нависая надо мной. Как могли бы дрожать его руки, когда он приподнимается. Сможет ли он сохранить свой драгоценный контроль? Или позволит мне забрать его, став диким и неуправляемым?

Мои шторы задернуты, в комнате темно. Единственный источник света – свечение телевизора. Никто не узнает. Может быть, одна очень необходимая разрядка заставит меня перестать испытывать вожделение к мужчине на экране. Может быть, непреодолимое влечение исчезнет так же быстро, как и возникло.

Скользя пальцами вниз, я засовываю их под хлопковые шорты. Я уже на взводе. Касаюсь средним пальцем клитора, он набухший, жаждущий и влажный. Я чертовски возбудилась из-за соседа по квартире. Кружа, я представляю, что мои пальцы – это его пальцы. Они изгибаются, двигаются и обладают таким большим контролем. Он управляет всей игрой этими пальцами. Этими руками, сильными и властными. Я вспоминаю, как он обнимал меня этими руками. Как мне хотелось, чтобы он опустил их ниже, обхватив меня за бедра. Что бы я почувствовала, если бы он поднял меня, а я обвила бы его ногами, когда он будет нести меня в кровать. Интересно, насколько тяжелым будет его тело поверх моего. Какими твердыми будут его ноги, прижимающие мои к матрасу.

О боже, это так приятно.

Его тело, блестящее от пота. Сине-зеленые глаза, распахнутые, потемневшие, безумные. Мои руки пробегают по всей длине его спины, пальцы впиваются в его кожу и волосы. Светлые волосы падают ему на глаза, прилипая ко лбу.

Стоп. Что?

Глаза цвета морской волны сменяются карими. Вместо мозолистых кончиков пальцев – мягкие руки, которые знают только работу в офисе. Каштановый оттенок волос Райана сменяется светлыми волосами, а мое тело заменяется ее телом.

Меня здесь больше нет. Я стою в дверях, заново переживая худший день в своей жизни. Он был с ней, они занимались сексом в нашей постели. То, как она выкрикивала его имя – имя, которое принадлежало мне. Его движения, его темп, как растерялся он в тот момент, когда не услышал, как открылась входная дверь, не увидел, что я стою там и наблюдаю за ними. Как она, мать ее, кончила, и никто из них не знал, что я там была. Меня словно приковало к месту, когда я, потрясенная, недоверчиво наблюдала за тем, как единственный мужчина, которого я когда-либо любила, заставляет кончить другую.

Все прошло. Момент упущен. Я не могу избавиться от этих воспоминаний. Он разрушил меня, нас, наше будущее, нашу историю, и точно так же он разрушил каждый оргазм, которого я пыталась достичь за последние семь месяцев.

Каждый раз, когда я близка, эта картина вторгается в мое воображение, и все. Я не могу этого сделать. Возбуждение исчезает так же быстро, как появляется, и из-за этого я не могу кончить уже семь чертовых месяцев.

9
Райан

– Что, черт возьми, значит «милое знакомство»? – Я сажусь на диван в гостиной, повышая голос так, чтобы его было слышно сквозь стену спальни Инди и ее громкую музыку.

– Так знакомится пара. Обычно это очаровательная история о случайном столкновении или о том, как две собаки обмотали поводки вокруг ног своих хозяев, вынуждая их встретиться лицом к лицу.

Я благодарен Инди за то, что она в своей комнате, и дверь закрыта, так что она не может видеть, как я слегка поджимаю губы. Сшитый на заказ костюм, запонки и часы «Ролекс» выглядят немного неуместно в сочетании с глупой улыбкой, которую я адресую своей двадцатисемилетней соседке, ссылающейся на «Сто одного далматинца».

– Думаю, если кто-нибудь спросит, как мы познакомились, мы скажем правду, – решаю я. – Ты пришла ко мне домой в слезах, а после пускала слюни от того, как потрясающе я выглядел, стоя без рубашки на кухне. Потом тебя вырвало прямо на мои туфли. Как по тебе, это достаточно мило?

Одна мелодия сменяется другой, но в перерыве между песнями Инди спрашивает:

– Я уже напомнила тебе о том, насколько ты сегодня сильно облажался??

– Только дважды.

Сейчас между нами существует едва уловимое чувство симпатии, скорее всего, потому, что я должен доверять ей настолько, чтобы притвориться, что между нами есть отношения, и наоборот. К несчастью для нас, на этой неделе мы виделись только мельком, в перерывах между ее и моими поездками, так что нам нужно додумать историю наших отношений за пять минут до отъезда на осенний банкет.

Она кричит из-за стены.

– Как насчет того, что ты увидел лучшую подругу своей сестры издали и сразу понял, что она – та самая? Я постоянно отвергала тебя, потому что, конечно, так оно и было. Но ты ходил за мной по пятам, как потерявшийся щенок, пока я не сдалась и не назначила тебе свидание из жалости.

– Сюжет не очень реалистичный.

– Я думаю, большинство людей купились бы. – Дверь ее спальни открывается. – Что скажешь?

Первое, что я вижу, когда она заходит в гостиную, – сиреневые ногти на ногах и белые босоножки на каблуках. Мой восхищенный взгляд скользит по всей длине ее золотистых ножек, хотя сегодня на всеобщее обозрение полностью выставлена только одна из них благодаря опасно высокому разрезу на бедре. Мерцающий атлас окрашивает ее тело в ярко-розовый цвет, и я не понимаю механизма всего этого, но платье идеально держится благодаря единственной бретельке на плече. Интересно, как быстро оно окажется у ее ног, открыв то, что под ним, если бретелька соскользнет?

– Райан.

– Хм, – я заставляю себя поднять глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Я спрашиваю, как тебе? – Она вытягивает руки, указывая на себя.

Господи Иисусе, возьми себя в руки.

Кивнув, я встаю с дивана, разглаживая свой костюм.

– Блу, ты прекрасно выглядишь.

– Ты тоже прекрасно выглядишь.

Я вздыхаю.

– Я хотел выглядеть устрашающе, царственно и обходительно.

Она делает шаг ко мне и благодаря естественному росту и добавленным сантиметрам каблуков почти встречается со мной взглядом.

– Мы поработаем над этим в следующий раз.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы держать руки по швам, когда все, чего они хотят, – это положить их на эти бедра. Я могу только представить, каким прохладным окажется атлас под моими ладонями, какой маленькой она будет казаться под моими прикосновениями. Она – само совершенство, женственная и красивая, но мы – соседи по квартире, она – лучшая подруга моей сестры, и прикасаться к ней следует только тогда, когда за нами наблюдают посторонние глаза. Только тогда, когда за нами наблюдают посторонние глаза.

Руки с сиреневыми ногтями находят мой галстук, Инди поправляет его, и я не могу не наблюдать за тем, как она это делает. Ее веки мерцают, щеки накрашены розовым, а ресницы темнее обычного. Может быть, это с моего ракурса, но они идеально обрамляют ее карие глаза цвета виски, когда она сосредотачивается на моем галстуке.

– Ты хорошо поработала над своим макияжем.

Она вскидывает голову, в замешательстве хмуря брови.

Я указываю на ее лицо.

– Твой макияж. Он тебе очень идет.

– Странно такое говорить.

– Почему?

– Потому что ты должен говорить, что я нравлюсь тебе естественной или что-то в этом роде. Это типичное мнение представителей мужского пола.

– Ну, что я могу сказать? Я не такой, как другие парни.

Она улавливает насмешливый тон избитой фразы, закатывает глаза и издает тонкий смешок:

– Шэй, иногда ты так забавен.

– Тебе нравится твой макияж? Ты потратила на него все это время?

Она не отрываясь смотрит на мой галстук, избегая смотреть мне в глаза.

– Да.

– Ну вот. Итак, я думаю, ты должна знать, что у тебя здорово получилось.

Накрашенные розовым щеки пылают.

– Спасибо.

– Какой у тебя рост? – Я говорю тихо, потому что она всего в нескольких дюймах от моих губ.

– Метр семьдесят пять, и нет, я не собираюсь переходить на более низкие каблуки.

– Зачем мне просить тебя об этом?

Она закончила поправлять мой галстук, но ее руки медлят, пальцы притворяются, что работают.

– Потому что сейчас я всего на несколько сантиметров ниже тебя.

– Я и не против.

Опустив взгляд, я наблюдаю, как ее пылающие щеки снова вспыхивают. Пожалуй, стоило предупредить ее, чтобы она вообще не пользовалась румянами сегодня вечером.

– Нам пора идти. – Она направляется к двери, по пути хватая свою крошечную сумочку.

– Куртка, – напоминаю я ей.

Она важно поворачивается, демонстрируя свое блестящее розовое платье.

– Я ее не беру. Красота требует жертв, и к этому наряду куртка не подходит.

После короткой прогулки от моей квартиры до машины Инди потребовалась вся поездка, чтобы перестать дрожать. Я предложил ей свою куртку, но она отказалась, заявив, что если она собирается фотографироваться со мной под руку, то только в одном платье. Я не виню ее, потому что, черт возьми, что это за платье, но я буду полным придурком, если позволю своей спутнице замерзнуть в вечернем Чикаго.

– Ты готова? – спрашиваю я ее, когда мы подъезжаем к шикарному отелю, где проходит осенний банкет. И хотя вопрос адресован Инди, внутренне я задаю себе тот же вопрос.

Помимо прошлогоднего мероприятия меня не фотографировали с женщиной с тех пор, как я переехал в Чикаго, и теперь я сожалею, что втянул Инди в это безумие. Моя жизнь всегда выставлена напоказ, и я ненавижу это. Анонимность – ценная вещь, а я собираюсь лишить ее этого.

– Думаю, да, – слова звучат с придыханием, затуманивая заднее стекло, в то время как ее глаза прикованы к толпе фотографов снаружи.