Однако же эти мужчины были не просто легкомысленными гуляками. Их присутствие в этом месте и в этот час было частью плана – и Канарейка прекрасно это знала. Они должны были подстраховывать Канарейку и, если возникнет такая необходимость, разобраться со слежкой, то есть не позволить сыщикам проследить за птичкой. Их дальнейшие действия зависели от обстоятельств, которые могли быть самыми непредсказуемыми.

Тех, кто следил за Канарейкой, видно не было – это, конечно, не говорило о том, что хвоста нет. Слежка – дело длительное и беспрерывное, и прекращается она лишь в двух случаях: когда того, за кем следят, арестовывают, или когда контрразведка по каким-то причинам приходит к выводу, что объект не представляет никакой опасности. За неопасным объектом зачем следить?

Время близилось к урочному часу – к полуночи. Пора выходить. Канарейка немного помедлила и вздохнула. Она несколько лет проживала в этой квартире, она к ней привыкла, как все люди привыкают к своим жилищам. Даже если оно беспредельно чужое, даже если оно враждебное – это не имеет значения. Человек не может не привыкнуть к своему дому, потому что так уж он, человек, устроен в душевном плане. Да что люди, даже зверь, и тот привыкает к своему жилищу. Впрочем, все это лирика. А лирика в жизни разведчика – дело почти неуместное. Разведчик обязан быть прагматиком, а прагматика с лирикой не имеют ничего общего.

Канарейка вышла из дома и пошла по тротуару, даже не оглянувшись. Оглядываться ей было незачем: она и без того знала, что будет дальше. А случилось вот что. Сразу же вслед за Канарейкой отправились три каких-то субъекта – двое мужчин и женщина. Агенты контрразведки. Сыщики-топтуны. Вслед за ними, все так же балагуря, направились четверо мужчин, задачей которых было помочь Канарейке исчезнуть из Парижа.

Пройдя по тротуару сто или, может, двести метров, Канарейка остановилась. Ей нужно было поймать такси, чтобы доехать на нем к одному из парижских вокзалов. Таков был план, а вернее сказать, такова была часть плана. Улица Жулльен была не слишком оживленной ночью, но все же такси по ней иногда проезжали, поэтому Канарейке слишком долго ждать не пришлось.

– Вокзал Аустерлиц, – тихо сказала она таксисту.

Водитель кивнул, Канарейка уселась на заднее сиденье, машина тронулась. Тотчас же вслед откуда-то из-за домов вырулила еще одна машина – не такси, а обычная, ничем не примечательная легковушка. Трое топтунов подбежали к легковушке, мигом в нее уселись, и легковушка тронулась вслед за такси, на котором уехала Канарейка.

Но, проехав лишь несколько метров, легковушка с топтунами резко затормозила. Причиной тому были четверо беспечных ночных гуляк. Невесть почему им захотелось выйти на самую середину дороги. Объехать их не было никакой возможности, гуляки перегородили собой всю проезжую часть. Проехать по тротуару также было нельзя: как раз в том самом месте, где обосновались четверо веселых шалопаев, тротуар был разворочен: днем там что-то ремонтировали.

Легковушка нервно засигналила, но на гуляк это не произвело никакого впечатления. Даже наоборот – они восприняли этот сигнал как приветствие и жестами звали пассажиров легковушки разделить их веселье. Дескать, присоединяйтесь к нам, погуляем вместе, у нас хватит выпивки и для вас. В доказательство гуляки размахивали бутылками с коньяком.

– Освободите дорогу! – крикнул им тот, что сидел за рулем. – Нам нужно проехать!

Куда там! Вместо того чтобы уйти с проезжей части, четверо веселых мужчин направились к машине, причем шли они так, что перегораживали собой всю проезжую часть. Они подошли совсем близко к машине, и отчего-то так получилось, что они окружили легковушку. Двое гуляк расположились с одной стороны машины, еще двое – с другой. Они не переставали балагурить и то и дело отхлебывать прямо из горлышек бутылок.

– Черт бы вас побрал! – прорычал топтун-водитель.

Тотчас же открылись двери, и из авто вышли трое мужчин (женщина осталась сидеть в салоне). Намерения топтунов были понятны – расшвырять назойливых ночных пьянчуг, освободить проезжую часть и последовать за такси, на котором уехала Канарейка. Конечно, шансов отыскать такси оставалось немного – мало ли куда могла свернуть машина с пассажиркой? Самым досадным было то, что топтуны не успели разглядеть номер такси – да, собственно, это им было и не нужно: они рассчитывали, что не упустят машину, она постоянно будет у них на виду. Кто же мог знать, что так случится: вдруг откуда ни возьмись появятся эти веселые люди и перегородят собой всю проезжую часть?

Ну а дальше стало происходить и вовсе непонятное. И даже нечто необъяснимое. Казалось бы, сложное ли дело – справиться с четырьмя пьяницами? Тем более сыщики были людьми сильными и натренированными. Но не тут-то было! Отчего-то так оказывалось, что никто из трех топтунов не может дотянуться ни до одного из беспечных ночных пьяниц. Вот не может – и все тут! Даже не может к ним прикоснуться! Почему-то все четверо пьяниц легко и будто играя ускользали от разъяренных сыщиков, не позволяя им до себя дотронуться и не переставая при этом беззаботно смеяться и балагурить. Поневоле создавалось впечатление, будто сейчас, в ночном Париже посреди улицы, семеро мужчин затеяли какую-то беспечную детскую игру: одни пытаются поймать других, а те – ускользнуть от догоняющих. То и дело слышались смех и дурашливые восклицания – ну точь-в-точь веселая детская игра!

В конце концов до сыщиков стало доходить, что тут что-то неладно. Кто эти неуловимые пьяницы, отчего они не даются им в руки, а главное – для чего они перегородили дорогу? Тяжело дыша, сыщики остановились и вытащили пистолеты. Вернее сказать, лишь попытались их достать. Оказать сопротивление не удалось: беспечные ночные гуляки мигом оказались рядом с сыщиками. Еще мгновение – и все трое топтунов оказались лежащими на асфальте, а их пистолеты – в руках у гуляк. Четвертый мигом оказался в машине и чуть ли не навалился на сидящую там женщину. И вовремя: женщина судорожно пыталась достать что-то из сумочки.

– А вот этого не надо! – сказал он женщине. – Пистолет – такая вещь, что он может выстрелить! Вдруг он выстрелит не в меня, а в вас? Пистолету все равно в кого стрелять. Вы меня понимаете, мадемуазель?

И с этими словами он отнял у женщины сумочку.

– Вот теперь все в порядке, – таинственный мужчина легко улыбнулся. – Вот что. Посидите-ка в машине, красавица. Не надо вам выходить наружу. Там сейчас начнутся мужские игры. Верней сказать, закончатся. Вам лучше понаблюдать за ними со стороны. Вы меня понимаете?

И с этим словами мужчина – почему-то от него совсем не пахло спиртным – выбрался из машины.

– Заканчиваем концерт!

Тотчас же трое остальных почти одновременно совершили одинаковые движения. Они размахнулись и нанесли своим поверженным противникам по одному короткому удару. Сыщики замерли на асфальте и перестали шевелиться.

– Все, концерт окончен! – сказал один из гуляк трезвым голосом. – Через полчаса они очнутся. Но не раньше.

Все четверо таинственных мужчин тотчас же скрылись за углом одного из домов. Женщина осталась сидеть в машине. Она опасалась выходить, потому что не понимала, что же случилось на самом деле. Кем были эти четверо незнакомцев? Почему они прикидывались пьяными? Для чего перегородили дорогу? Как они так легко справились с ее коллегами-мужчинами?

Постепенно картина становилась понятнее. Она вышла из машины, по очереди подошла и осмотрела поверженных коллег. Они дышали, значит были живы. Она стала пытаться привести их в чувство. Это нужно было сделать как можно быстрее: на проезжей части успело скопиться немало машин, из них раздавались сердитые голоса, некоторые водители и пассажиры выходили из машин и подходили к женщине и трем неподвижным мужчинам. Конечно, тут же возникали вопросы, предположения, комментарии, кто-то предлагал вызвать скорую и полицию. Хотя женщина отказалась, помощь все равно вызвали.

Когда службы прибыли на место, все трое сыщиков уже пришли в себя. На вопросы полицейских они отвечать не стали. Была причина: никому, даже полиции, не полагалось знать, какое задание они выполняли. Точнее сказать, пытались выполнить, но не смогли.

Глава 3

Полковник Тувенель – мужчина небольшого роста, полненький, лысый – был вне себя от ярости. Это была молчаливая ярость, она распирала полковника изнутри, и ему казалось, что еще минута-другая – и он взорвется со страшным грохотом от переполнявшей его злости. И даже, может быть, не только с грохотом, но и с ужасной разрушительной силой. Настолько разрушительной, что взрыв разнесет вдребезги и сам офис, в котором сейчас полковник находился, и все здание целиком. А оно, между прочим, было старой постройки и выдержало на своем веку немало катаклизмов, включая неоднократные попытки фашистов его разбомбить. Гитлеровским войскам это не удалось, а вот полковнику Тувенелю удастся. Он разнесет по кирпичикам все здание – так много в нем накопилось молчаливой ярости.

Впрочем, ярость полковника могла быть и не безмолвной, она могла быть и громогласной – тем более что было в кого метать громы и молнии. Трое подчиненных стояли перед полковником навытяжку. Всех их полковник знал и по именам, и по должностям, но сейчас он от злости позабыл и то и другое. Да и потом – какой был толк в громогласных яростных словоизвержениях? Никакого толку. Это был как раз тот случай, когда словами дело не поправишь.

Но тем не менее делать что-то надо. Причем немедленно. А как можно работать без слов? Особенно когда перед тобой такие непроходимые тупицы, как эти трое подчиненных? Поневоле полковнику пришлось усмирять свою ярость, загонять ее в более-менее спокойное русло и начинать изъясняться словами.

– Значит, упустили? – в голосе полковника слышалась безнадежная, ядовитая интонация. – Упустили… И кого упустили? Девчонку! Юная особа, которой только вертеть своими прелестями в ночных клубах, провела вас, как… – Полковник махнул рукой, пытаясь подобрать точное определение, но не смог и потому продолжил без всяких лирических эпитетов. – Вы же профессионалы, черт бы вас побрал! В званиях и при должностях! И при солидной зарплате! Что пользы от ваших званий и должностей, когда вас обвела вокруг пальца обычная девчонка! Вас, профессионалов! Что? Вы намерены мне возражать?

– Не возражать, – переступил с ноги на ногу один из подчиненных, – а кое-что объяснить.

– То есть оправдаться? – страдальчески скривился полковник Тувенель. – Вы думаете, мне так нужны ваши оправдания? Они что же, помогут разыскать эту девчонку?

Полковник умолк, раздраженно походил взад-вперед по кабинету, три раза без всяких мыслей посмотрел в окно, столько же раз оглядел по очереди каждого из подчиненных и отчаянно затряс руками.

– Упустили! Девчонку! Мы обратили на нее внимание, мы ее вычислили, мы ее долго вели, мы ее, можно сказать, разоблачили, и вот в самый последний момент она исчезла! Да притом как исчезла! Не сомневаюсь, об этом случае в нашем ведомстве будут рассказывать анекдоты! Это будут очень смешные анекдоты! И печальные… Да!

– Кто же мог предвидеть? – осторожно возразил самый смелый из трех подчиненных.

– Что? – от ярости полковник Тувенель перешел на сдавленный визг. – Что вы сказали?

– Я хотел сказать, что эта девчонка – не совсем девчонка, – туманно произнес подчиненный. – Она опытный агент. Мы вели ее, а она в это самое время вела нас. Играла с нами в свою игру. Как и полагается опытному агенту. И она нас переиграла. Такое в нашем деле бывает.

– Она, значит, опытный агент! – саркастически произнес полковник. – Ну-ну… Допустим… Ну а вы сами тогда – кто?

– Мы тоже опытные разведчики.

– Неужели? – Тувенелю вновь показалось, что он сейчас взорвется. Он даже ощутил, как где-то у него внутри затикали часы, которые, несомненно, отсчитывали последние мгновения его жизни. А заодно и последние секунды жизни этих трех тупиц, его подчиненных, которые смеют уверять, что они – опытные разведчики.

– Наша работа – это своего рода игра… – попытался было продолжить подчиненный.