– М-м-м, из благородных, гордых и нищих, – хмыкнул тот в ответ, – ясно. Что ж, прислуги на всех не напасёшься, ищите сами. Не найдете – завтра утром здесь будет группа охотников на химер. Приятного дня и спасибо, что стали частью нашей дружной и счастливой семьи!

– Вот тварь, – глубокомысленно произнесла Милида, – не переживай, у меня пара монеток есть, сейчас найдем помощь!

– Давай вначале в комнату поднимемся, – Хестер предупреждающе подняла руку, – сейчас нам вряд ли кто-то поможет.

– Отчего же? – простодушно удивилась Милида. – Ты не думай, я точно знаю, что если монетку дать, то на постоялом дворе вода горячей будет. И скажу тебе, дворец от постоялого двора мало чем отличается! В плане слуг, разумеется, не в плане богатой отделки.

«А я не знала. И Римман купался в почти остывшей воде, а нам с отцом и вовсе холодную приносили. А сил магических не было от слова совсем», – с горечью подумала Хестер, но вслух проговорила иное:

– Мы не нравимся распорядителям отбора, слуги поостерегутся помогать. Я успела повздорить с виконтессой, а ты, м-м-м…

– Селянка, – хмыкнула Милида. – А то я не знаю. Но у меня выбора не было. Я пришла просить богов указать мне на истинного, окунула руки в храмовой родник, и р-раз – кольцо на пальце. С богами не спорят, но…

Она шмыгнула носом и зажмурила покрасневшие глаза.

– Я не хочу, чтобы мой истинный оказался отсюда. Тут нельзя жить, тут стра-ашно!

Хестер, на мгновение опешив, нерешительно обняла зарыдавшую девушку.

– Ну-ну, судьба – она извилистая, Милида. Может, твой суженый – выдающийся купец? И он доставит товары для невест и вы случайно столкнетесь? Или он воин, что будет представлен Императору за заслуги в погашении прорыва?

– Или он жеманный придворный хлыщ, – насморочно проговорила Милида, – которому необходима хваткая жена, чтобы поправить состояние. Ты же знаешь, истинность – она такая, порой сводит не любовников, а сообщников.

– Это да, – вздохнула Хестер.

– Ой, все разошлись, – Милида кулачками утерла глаза, – а куда нам?

– Смотри внимательно и запоминай. – Хестер вдруг подумала, что ее соседка похожа на Риммана. Такая же добрая, шумная и наивная.

– Куда?

– На мою руку, – терпеливо проговорила Хестер.

На раскрытой ладони леди Аргеланд держала выданный ключ. Напитав его магией, она отрывисто приказала:

– Указуй путь до комнаты!

Тяжелый бронзовый ключ отрастил крылышки и, поднявшись с ладони, медленно полетел куда-то вперед.

– Теперь просто следуем за ним!

Девушки и волка шли и шли по вычурным коридорам, мимо дверей с витиеватыми номерами. Они поднялись по одной лестнице, потом по другой, потом по третьей…

– Кажется, нас поселили на чердак, – уныло произнесла Милида.

И да, их комната оказалась под самой крышей.

– Зато у нас огромное круглое окно, и если мы выдавим стекло, – тут Хестер хитро улыбнулась, – а мы его выдавим, то сможем использовать и балкон.

– А если придет хозяин балкона? – опасливо спросила Милида.

– А ты видишь запрещающий знак? – вопросом на вопрос ответила Хестер.

Милида ничего не успела ответить: дверь в их комнату содрогнулась от удара. А через секунду они услышали визгливый голосок помощника распорядителя:

– Вещи Милиды из Ревнянки!

– Ой, как хорошо, спасибочки преогромное, – прокричала она и повернулась к Хестер. – Сейчас перекусим. Твоя волка уважает кровяную колбасу? Маменька наверняка уложила, а я не ем, я на диете. Корсет прошлогодний на мне не затянулся, и я сказала колбасе решительное нет!

Хестер ощутила мучительный стыд: у нее не было ни монет, чтобы задобрить прислугу, ни сладостей, чтобы выставить их на стол.

– Милида, – осторожно произнесла Хестер, – у нас… У нас ничего нет.

Конфетка, тяжело вздохнув, легла на пол. Волка понимала, что хозяйка не даст угоститься вкусно пахнущей колбаской. А потому решила не смотреть на то, как Милида втаскивает в комнату свои баулы.

– Ты, уф, не вредничай. – Селянка затащила свои вещи. – У тебя и монет нет, так что, дашь волку затравить?

– Только через мой труп, – оскалилась Хестер, непроизвольно стискивая кулаки.

– Ну вот и не вредничай. Еда скоро кончится, монет у меня тоже немного, – Милида пожала плечами, – обидно, что у семьи у моей нет ни долгов, ни больных. Суечусь – и никакой выгоды, папенька не одобряет. Но и с божьей волей не спорит, хоть и пытался жреца храмового оглоблей убить. Но аккурат перед этим безобразием нашего старичка на молодого парня заменили, так что он увернулся.

– Так чем же он виноват? – удивилась Хестер.

– Так он чашу выбора в ручье утопил, лось криворукий, – сердито буркнула Милида. – Ужель я дурочка, чтоб руки в чашу выбора кунать? А ты…

– Долг за дом, малолетний брат и почти безногий отец, который зарабатывал для нас варкой зелий, – Хестер криво улыбнулась, – только вот взорвалась наша зельеварня и… Отцу не выжить без целителя, а лидаров нет. Брат собрался в солдаты и…

Голос Хестер сорвался, и она замолчала.

– Ой, мамочки, ты его не пускай!

– Я и не пустила, – вздохнула Хестер, – какая от него там польза? Пусть уж выучится, станет полноценным магом, тогда уж, если все так же будет хотеть, пусть идет. Я потому и решилась на эту авантюру, Милида. Отец кричал и гневался, но я все равно пошла. Долг за дом погашен, целитель к нам уже приходил и будет приходить все то время, что я здесь. А значит… Значит, я буду держаться за место зубами и ногтями.

– Ты еще не забудь оформить денежное довольствие семье, – тут же сощурилась Милида. – Ты чем на жизнь зарабатывала?

– Мы с волкой охотились, – Хестер грустно улыбнулась, – не покупая разрешения, а это незаконно.

– Значит, ты помогала отцу в зельеварне, – припечатала Милида. – Сходим до местного казначея и все сделаем. А то тебя нет, отец безногий – усвистит твой брат в солдаты, ума-то у мальчишек и нет почти.

Медленно кивнув, Хестер отошла к круглому окну и, присев рядом с волкой, попыталась понять, отчего она так разоткровенничалась с Милидой.

«Про незаконную охоту стоило промолчать, – сердито костерила себя девушка. – За это можно и у позорного столба постоять!»

Милида же тем временем накрыла на стол, обыскала единственный буфет на гнутых ножках и, гордая, вытащила из него видавший лучшую жизнь фарфоровый сервиз. Цветочная роспись на нем давно утратила свой цвет, равно как и золотой кант. Но на Милиду эти вещи произвели неизгладимое впечатление.

– Неужели кипяток прям сюда наливать?!

– Ты так странно говоришь, – проронила вдруг Хестер, – говор то как у селянки, то как у образованной горожанки.

– Так это потому, что папенька мой денег на образование не жалел, учителей из города выписывал. – Милида продолжала зачарованно рассматривать чашку. – Но как мне говорить по-ученому, если все вокруг говорят по-простому?

Тут Милида поставила чашку, глубоко вдохнула и, медленно выдохнув, продолжила:

– Если у меня есть время, чтобы привести свои чувства и эмоции в равновесие, то и речь моя становится ровней. Но когда ситуация накаляется и времени на мысли нет, я возвращаюсь к тем речевым особенностям, которые впитала от маменьки и папеньки.

Тут она хмыкнула и добавила:

– А уж если вспомнить деда – он когда рот открывает, цветы вянут. И не только из-за чесночного духа, а еще и из-за мата богопротивного. Ух, как они с нашим старым жрецом лаялись! Дед грустит, молодой жрец совсем не умеет ругаться, обижается, чуть не плачет. Ой. А где же мы воды возьмем?

Хестер, как и Милида, огляделась. Но обстановка комнаты ничуть не изменилась: две постели под балдахинами, стол, два стула, два платяных шкафа и буфет на гнутых ножках. И огромное круглое окно во всю стену.

– Ты можешь у ключа спросить? – Милида с надеждой посмотрела на Хестер.

Кивнув, леди Аргеланд вытащила свой ключ и, подав к нему магию, отрывисто приказала:

– Указуй путь до мыльни!

Ключ поднялся над раскрытой ладонью, отрастил крылышки и, сделав круг по комнате, вернулся к Хестер.

– Либо здесь есть скрытый проход в мыльню, либо нам не положена отдельная мыльня, – хмуро проговорила леди Аргеланд.

Девушки бросились простукивать стены, открывать и закрывать дверцы шкафов, но все было тщетно.

– Ой, а что это? Может, за него надо подергать?

– Нет!

Но Милида уже дернула за золоченый шнур.

– А что такое?

– Сейчас придет закрепленная за этой комнатой служанка, – вздохнула Хестер. – Я боюсь, что у дворцовой прислуги гонору не меньше, чем у виконтессы Распорядительницы.

– Знаешь, гонор или не гонор, а работа выполняться должна, – нахмурилась Милида и дернула за шнур еще раз, – пусть поторопится. Или ей будут платить, а она не будет работать? Папенька бы такого не допустил!

– Тогда тебе и карты в руки, – хмыкнула Хестер. – А я пока подумаю, из чего соорудить лежанку для Конфетки.

Служанка шла никак не меньше получаса – леди Аргеланд как раз свыклась с мыслью, что придется отдать волке одеяло, а самой укрываться покрывалом. Потому как без своего места Конфетка всех сведет с ума!

– О, слышу-слышу, топот-то какой. – Милида, так и стоявшая у шнура, потерла ладони друг об друга.

И в этот момент в их комнату совершенно без стука вошла высокая, дородная женщина.

– Только въехали и уже требования требуют, – она подбоченилась, – чего надобно?

Хестер с трудом подавила вздох: невесты поделены на годных и негодных, и прислуга это понимает едва ли не лучше всех остальных.

– Ты роток-то прикрой, – тут же сощурилась Милида, – дело твое маленькое – работу работать. Или у тебя есть претензии? Или слово императорское тебе не указ? Или ты весь отбор осуждаешь?

Уперев руки в бока, Милида из Ревнянки наступала на опешившую служанку.

– Или ты думаешь, что тут цветы нежные поселились? И слова тебе поперек не скажут? Ну-ка, выйди и зайди нормально! Иначе я тебе такою устрою, что мажордому будет проще тебя уволить, чем заткнуть фонтан моего красноречия. Ну?!

– И незачем так орать, – буркнула служанка, вышла и, прикрыв дверь, отрывисто постучала. – Дженна прибыла, разрешите войти?

– Разрешаю, – ровным тоном произнесла Милида.

И когда Дженна вплыла в комнату, грозная селянка взялась ее расспрашивать. Так и выяснилось, что Дженна должна убирать в комнате один раз в день – днем, во время обеда. А также обязана подавать в комнату перекус – не более трех раз, чай – не более пяти раз, и в случае необходимости именно Дженна предоставит бытовые лекарственные зелья.

– От простуды, от болей, успокоительное, от желудка и для сна, – обстоятельно перечислила Дженна.

– Значит, так, подай нам чай, – решительно произнесла Милида, – а после сопроводи до мажордома, надо волкины документы ему показать.

– И охранку возьмите, – посоветовала Дженна. – Я… Я извиняюсь за свое поведение. Мне с трудом досталось место во дворце, и я на испытательном сроке. Прошу, если выйдет, замолвите за меня доброе слово, а я… Я чем смогу, тем и помогу!

– Как ты быстро изменила свое мнение, – сощурилась Хестер, впервые вступая в беседу, – почему?

Дженна, ничуть не смутившись, отозвалась:

– Я думала, что вы будете тут плакать и пить успокоительные, а я тогда, чтобы на вас время не тратить, буду помогать другим служанкам. Чтобы они захотели, чтобы я осталась.

– Ясно, – кивнула Хестер. – Ясно.

Волка заворчала, чувствуя недовольство хозяйки. А леди Аргеланд, подавив очередной тяжкий вздох, встала и достала из поясной сумки охранную грамоту, которая подтверждала, что волка безопасна для окружающих.

– Проведи меня до мажордома сразу, – попросила Хестер. – Хочу закончить с этим побыстрее. Конфетка, ждать здесь.

– Вам, может, пару одеял лишних? Она большая. – Дженна с любопытством покосилась на волку.

– Это возможно?

– Да и меблю можно добавить. – Служанка пожала плечами. – Там в подвалах под чарами много всего стоит.