Очки вернулись на переносицу, Алекс снова запустил руку в ящик и вынул оттуда еще один брелок, на этот раз на целой связке. Старый маяк с облезшей краской… Ключи от гостиницы, принадлежавшие Престону. В кабинете воцарилась гробовая тишина. Гробовая. Смешно. Джемма с опаской посмотрел в сторону младшего Ройса. Он как-то отстранённо, быстро закивал. Поджал губы, закусил нижнюю, быстро облизнул…

– Я понял, – вся его фигура резко крутанулась в кресле и подалась к Джемме. Она непроизвольно отшатнулась.

– Вот, значит, какие размеры любви, да, зайка?

Сердце забилось в бешеном ритме.

– Боже…

– Примерно с восьмикомнатную гостиницу с видом на море, – голос упал до низких рычащих частот, взгляд обжёг кожу. – Хорошая любовь, крепкая. Умница, зайка.

Она была готова к такому выпаду. Была. Но шея и щёки всё равно начали заливаться краской. Речь снова отнялась. Как так вышло, что при нём становится невозможным сказать хоть слово? Иэн несколько секунд всматривался в её лицо. Но вдруг резко оттолкнулся назад, вскочил из кресла и размашисто двинулся к двери.

– Поздравляю, ты выиграла, – рыкнул он на ходу. – В гробу я видал эту дыру.

И дверь кабинета громко хлопнула.

Вокруг снова стало ужасно тихо. Глаза Алекса за очками сделались большими и ошарашенными, Джемма тихо-тихо выпустила воздух из лёгких тонкой струйкой. Если бы Престон был жив, ему стоило бы устроить хорошую выволочку. Он должен был знать, чем всё закончится.

– Что ж… – голос Алекса тихо прошелестел по кабинету. – Очевидно, Престон умел размножаться почкованием… – он вздохнул, вяло уложил руки на стол и начал сгребать бумаги в стопку. – Я оставлю копию завещания, но не думаю, что мы снова увидим Ройса. Сожалею, что тебе пришлось это вытерпеть, Джем.

Какой заботливый. Проявить заботу раньше и быть чуть тактичнее он не подумал.

– Всё нормально, – Джемма выставила руку ладонью вперед. – Я в порядке.

– Ладно, – он кивнул. – Тогда я пойду, у меня еще дела.

– Я провожу.

– Не стоит. Тебе нужно побыть одной какое-то время.

Он устало поднялся, обошел стол и тихо вышел из комнаты.

Джемма осталась одна. Локти уперлись в колени, голова бессильно упала в ладони. Из лёгких вырвался длинный-длинный вздох. Напряжение этого дня вдруг свалилось на плечи тяжёлым камнем и придавило. А ведь она держалась, всё это время держалась. Почти не плакала. Продолжала держать гостиницу на плаву, занималась организацией кремации. И почти не плакала.

Но сегодняшний день, кажется, стал пиком. По телу прошла первая волна, и из груди стало выходить тихое завывание. Ладони мгновенно намокли от слез.

Престон. Дурак Престон. Чего он хотел добиться? Доказать ребенку, что здесь не так уж плохо? Привить любовь к «Дому на холме»? Будто он не знал Иэна! Резкого, колючего, упрямого. Настолько упрямого, что он, несмотря на постоянные ущемления отцом, без предварительной подготовки поступил в художественную школу, закончил её и самостоятельно встал на ноги. Сколько раз Джемма об этом слышала? Тысячи, наверное. Все старые альбомы с фотографиями были разрисованы карандашными набросками. Маяки, лодки, пирс, обрыв или просто следы пальцев, измазанных грифелем. Всё, что сохранил Престон, было в следах карандаша.

Иногда ей казалось, что она знает Иэна лично. Он продолжал жить в этом доме даже после того, как уехал с сотней фунтов в кармане и тремя вещевыми сумками на плечах. Эту историю тоже пришлось услышать не раз.

И вот он вернулся. Не тот мальчик с фотографий. Его длинные пальцы художника чистые – на них нет грифеля. Лицо повзрослело, на лбу уже пролегли морщины, а в речи оказалось столько горечи и неприкрытой агрессии, что это сметает с ног и уносит, заставляя собеседника хватать ртом воздух.

И к такому Джемма оказалась не готова. Она думала, что выстоит, но шторм в синих глазах смыл её с берега, как фигурку из песка. И это стало последней каплей. Она громко всхлипнула, задохнулась и всхлипнула еще раз. Выпрямилась и размашисто отёрла лицо ладонями. Слёзы полетели брызгами в разные стороны.

Однако долго здесь сидеть нельзя. В баре люди, и они предоставлены сами себе. Нужно идти туда и снова брать всё в свои руки, теперь единственные.

Волны крупной дрожи рождались где-то в солнечном сплетении, расходились по всему телу и заставляли его сотрясаться. И совсем не от пронизывающего до самой души ветра. Иэн привалился спиной к серой кирпичной стене и зажмурился. Не глядя поднял трясущуюся руку с сигаретой и сделал очередную длинную затяжку. Выпустил дым через нос. Ветер тут же развеял серое облако, будто его и не было.

Сколько он уже здесь стоит? Пять минут? Десять? Хилл вышел из дома вскоре после него, но даже не заметил Иэна, прислонившегося к кирпичной кладке. Быстро промчался к одной из машин на парковке, хлопнул дверцей и укатился, выбрасывая из-под колёс гальку. Пусть катится. Надутый ублюдок. Иэн снова сделал затяжку, выдохнул. Запрокинул голову, стукнулся о стену и уставился в серое небо. Тело снова передернуло.

Злость сдавила горло и не давала дышать нормально. Воздух проходил только с дымом и выходил с ним же.

Старый козёл хорошо подготовился к инсульту. Слишком хорошо. Приютил бродяжку, развлекся напоследок, придумал, как в последний раз загнать сына под каблук, и с чувством выполненного долга отошел в мир иной. Какое извращенное чувство юмора нужно было иметь! Столько лет он пытался заманить Иэна в «Дом на холме»… Иногда открыто предлагал приехать и начать заниматься гостиницей.

«Хватит скитаться по чужим квартирам, у тебя есть свой дом!»

«Ты же не можешь бегать от этого вечно, Иэн!»

Может. Еще как может.

Сигарета истлела наполовину. Иэн перехватил её большим и указательным пальцами, снова затянулся, и ветер унёс и это серое облако. Престон опять просчитался. Хороший был план, только отец не учёл незначительную, по его мнению, деталь: Иэн всей душой желал «Дому на холме» сгореть в адском огне.

За всё.

За годы, прожитые под протекающей крышей, с дымящим камином, с окнами, ветер в щелях которых иногда поднимал занавески, и девятилетнему мальчику казалось, что это призрак умершей матери. За годы, когда вместо того, чтобы играть с соседскими пацанами, приходилось драить полы, протирать пыль со старой мебели и стоять за администраторской стойкой. Ах да, соседских пацанов не было, потому что это долбаный отшиб. Здесь есть холмы, трава, обрыв и море до самой Ирландии.

Волна злой дрожи еще раз перетряхнула тело, тремор снова дал в руку.

Просчитался Престон Ройс. Семейный бизнес отменяется. Иэн не ждал наследства. Вообще о нём не думал ни минуты. Как-то этот момент абсолютно не приходил в голову, хотя был логичным развитием событий. Так что… всё правильно. Пусть всё достанется милашке-аферистке, которая вскоре и камня на камне здесь не оставит.

Справа открылась входная дверь, боковое зрение уловило движение, и неспешные шаги заскрипели по гальке. Иэн не стал оборачиваться. Он может узнать эту походку, не глядя. Вскинув руку, он сделал еще одну затяжку, почти до самого фильтра.

– Ты бросил, – негромкий голос Мэтта прорвался сквозь ветер.

Иэн выпустил дым и повернул голову. Ох уж эта тревога в глазах…

– Тебе показалось.

– Пять месяцев казалось.

– Упс.

Иэн покрутил в пальцах быстро тлеющий на ветру окурок. Да, пять. Но какая теперь разница? Сила воли покинула чат. Осталась в том долбаном кресле в кабинете с табличкой «Мр. Ройс» на двери. Хотя на самом деле запретную пачку он купил еще на Юстонском вокзале. Подозревал, что пригодится. Брат перестал изучать его лицо, спрятал руки в карманы джинсов и ковырнул носком ботинка гальку.

– Мама рассказала, – снова заговорил Мэтт. – Женился, значит.

Похоже, знали все, кроме одного из главных действующих лиц. Иэн закусил губу.

– То есть тебе она смогла рассказать. А подготовить меня до того, как я войду в ту дверь, – нет.

– Не злись на неё. Они с папой в таком же шоке, как и ты, – брат примирительно заглянул Иэну в лицо. – Давно состоялась их свадьба?

Хороший вопрос. Чтобы задать его, немного не хватило холодности рассудка. Совсем чуть-чуть приложиться башкой об айсберг.

– Я не спрашивал, – он с нарочитым безразличием пожал плечами. – Мне снесло башню уже от того, что ей двадцать шесть.

Мэтт ошарашенно вскинул брови.

– Неплохо…

Дверь дома за его спиной снова распахнулась. На крыльцо вылетела закутанная в длинное пальто пышная фигура и замерла. Покрутила светлой головой, осматриваясь. Окурок в пальцах начал жечь кожу.

– Чёрт… – выронил Иэн, швырнул его под ноги и быстро наступил.

– Иэн! – тут же раздался голос тёти. – Ты куришь?

Не успел. Он спрятал руки в карманы парки и круто развернулся к женщине.

– Нет.

Её взгляд осуждающе метнулся к его кроссовкам. Губы сжались в линию. Детский сад… Однако тётя Мелисса больше не стала комментировать увиденное. Она сошла с крыльца, плотнее запахнула на себе пальто и скрестила руки на груди.

– Что им от тебя было нужно? – она мотнула головой в сторону дома. Вероятно, в направлении кабинета.

Тайна всё равно скоро перестанет быть тайной. Так что…

– Огласить последнюю волю усопшего, – Иэн снова пожал плечами. – Он оставил мне внедорожник.

Выражение лица тёти сделалось печальным. И сострадательным.

– О, дорогой… – тихо протянула она.

Она что, рассчитывала на большее?

– И половину дома, – Иэн изломил губы в ухмылке. – Круто, да?

– Половину? – светлые бровки озадаченно нахмурились. – Только половину?

– Что тебя удивляет? Женатый мужчина должен был обеспечить свою вдову.

Похоже, он один здесь не думал о гостинице, как о своей собственности.

– Боже! – тётя Мел почти картинно уложила руку на горло. – Он разделил дом на двоих? С ней?!

Она не пытается выглядеть театрально. Она правда поражена.

– И чтобы получить свою половину, мне нужно прожить здесь месяц, – хмыкнул Иэн.

Рука нащупала в кармане сигаретную пачку, он почти рванул её вверх, но вовремя затормозил. Лицо матери Мэтта стало совсем убитым.

– Еще и условия выдвинул… Подумать только! Родному сыну!

– Ну… Месяц – это недолго, – тихо подал голос Мэтт. – Даже ты сможешь выдержать.

Единственный островок спокойствия среди этой безумной суеты. Кажется, даже ветер не рвёт одежду на Мэтте так, как на всех остальных.

– Это неважно, – бросил Иэн. Пальцы в кармане сильно сжали пачку. – Мне ничего не нужно, пусть подавится.

– Ты с ума сошел? – тётя уперла кулаки в пышные бока. —Тебе не нужен дом?!

– Нет.

– Даже слушать не хочу!

Можно подумать, ее кто-то заставляет.

– Он хотел привязать меня наследством, тётя Мел. Не выйдет. Я давно не завишу от этого дома и дальше не буду зависеть.

– И отдашь всё непонятной девице?! – она в сердцах всплеснула руками. – Они были женаты четыре года! Четыре года, дорогой, я расспросила! И она уже имеет право на дом и бизнес, который твой отец начинал еще с твоей матерью?! Ты вообще думаешь, что говоришь?!

Четыре года. Значит, замуж она вышла в двадцать два. Отличный возраст. Непонятная горечь затопила всё внутри. Иэн снова сжал кулаки. Заветная пачка так близко, но наверняка половина содержимого там уже переломалась от того, как сильно пальцы выкручивают неплотный картон.

– Никто о ней почти ничего не знает, – продолжила тётя Мел. – Появилась здесь, устроилась работать то ли горничной, то ли администратором, а потом окрутила Престона. И он, старый идиот, повёлся! Седина в бороду… И ведь даже смотреть не на что, кроме смазливой мордашки! – лицо тёти забавно сморщилось. – Ни сверху, ни снизу ничего нет, плоская, как моя гладильная доска!

Иэн непроизвольно хохотнул.

– Она взяла его глубоким внутренним миром.

Хотя и фигура там вполне симпатичная…