Эдвард Уилсон-Ли: Океан славы и бесславия

Габриэлю и Эмброузу

descifradores^[1]

Edward Wilson-Lee

HISTORY OF WATER

Being an Account of a Murder, an Epic and Two Visions of Global History

В оформлении обложки использована картина Альфреду Роке Гамейру «Прибытие Васко да Гамы в Каликут в 1498 году» (дата создания около 1900 года).

© Edward Wilson-Lee, 2023

© Поникаров Е.В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024

КоЛибри®

* * *

Португальский гуманист XVI века Дамиан де Гойш – один из блестящих представителей эпохи европейского Ренессанса, современник мореплавателя Васко да Гамы, национального поэта Португалии Луиша де Камоэнса, астронома Николая Коперника, живописцев Иеронима Босха и Альбрехта Дюрера, который нарисовал его прижизненный портрет, единомышленник и друг философа Эразма Роттердамского и реформатора церкви Мартина Лютера.

На долю Дамиана де Гойша, главного королевского архивариуса и летописца при дворе Мануэла I и Жуана III, выпали не только счастливо сложившиеся для него жизненные обстоятельства – учеба в лучших университетах того времени, годы успешной службы на ниве дипломатии и коммерции в разных странах Европы, но и само время, ставшее катализатором развития его таланта. Это была эпоха Великих географических открытий, становления основ научного знания, реформирования религии, расцвета театра, прозы и поэзии, время, которое де Гойш как его хроникер и летописец скрупулезно фиксировал и бережно сохранял для будущих поколений. Может быть, за это свое трепетное отношение к просвещению и науке он в конце жизни и поплатился, будучи осужденным и сосланным в монастырь по предательскому доносу всемогущей тогда инквизиции.

Расследование загадочной гибели Дамиана де Гойша легло в основу этого увлекательного исторического детектива, основанного на реальных событиях и документах.

ДРУГИЕ КНИГИ ЭДВАРДА УИЛСОНА-ЛИ

«Шекспир в Суахилиленде» (Shakespeare in Swahililand)

«Каталог книг, переживших кораблекрушение» (The Catalogue of Shipwrecked Books)

Предисловие к русскому изданию

Книга Эдварда Уилсона-Ли с первых страниц поражает невероятно щедрой россыпью исторических имен, со многими из которых ты отрывочно знаком еще с детства, но никогда не предполагал и не надеялся, что эти выдающиеся личности могут так легко и непринужденно, через запятую перечисляться в едином книжном пространстве. Поначалу не очень верится, что возможно быть современником первооткрывателя морского пути в Индию Васко да Гамы, капитана флотилии потрепанных ветрами каравелл, бросивших якорь в далеком 1500 году у берегов Бразилии, Педру Алвареша Кабрала; непросто принять и то, что главный герой повествования запросто общался с Эразмом Роттердамским, Мартином Лютером, Альбрехтом Дюрером, что он скупал на первые же освободившиеся деньги картины Иеронима Босха, сохранял в главном королевском архиве страны в Лиссабоне рукописи основателя португальского национального театра, драматурга и поэта Жила Висенте и был автором хроники славных деяний португальских королей.

Будучи уже в подростковом возрасте пажом монарха Мануэла I и став доверенным лицом и близким другом его наследника Жуана III, Дамиан де Гойш был их летописцем. Впоследствии его назначили на должность главы королевского архива Торре-ду-Томбу, аналога лондонского Тауэра – хранилища исторических документов британской короны. Величественному зданию лиссабонского архива, в котором долгие годы трудился де Гойш, не суждено было дожить до наших дней: как и бо́льшая часть португальской столицы, он был разрушен землетрясением 1755 года, и теперь на его месте возвышается модернистская постройка, где содержится значительная часть уцелевших документов той и последующих исторических эпох. Архивариус не только по должности, но и по призванию, де Гойш сохранял для потомков все то редкое и важное, на что падал его взгляд, – от бесценных манускриптов предков и современников до рунических надписей. Дамиан тщательно изучал личную переписку Луиша де Камоэнса, благодаря чему великий поэт в книге Уилсона-Ли предстает перед нами не привычным по героизированным описаниям «монументальным человечищем», а часто существом ранимым и беззащитным перед жестокими поворотами судьбы и осаждавшими его кредиторами; мы наблюдаем за ним в дерзких и бесшабашных уличных драках, отстаивающим честь дамы сердца, видим за написанием его бессмертного литературного опуса – поэмы «Лузиады» – в долговой тюрьме индийской провинции Гоа, становимся свидетелями его душевных драм и банальных любовных неудач.

Судьба самого Дамиана де Гойша органично вплетена в выпавшие на его долю жизненные обстоятельства. Будучи, несомненно, одним из самых просвещенных и образованных людей своей эпохи, он по праву общался с равными ему по глубине знания и мысли современниками. Дамиан был непримиримым противником инквизиции, религиозных догм и обскурантизма, преследования еретиков, евреев и новообращенных.

Несмотря на высоких покровителей, инквизиторы не простили ему вольнодумства и уничижительных высказываний в адрес церкви. На суде он защищал себя сам, пригласив в свое оправдание свидетелей. Текст написанной и произнесенной им речи хранится во все том же государственном архиве. Инквизиция обвинила Дамиана де Гойша в приверженности идеям лютеранства; он был лишен имущества и свои последние годы провел среди монахов-доминиканцев монастыря в городе Баталья, в центральной части Португалии. Незадолго до смерти, когда ему было уже за семьдесят, по слабости здоровья де Гойш был освобожден и вскоре после этого умер в родном городе Аленкер, где был похоронен в местной церкви. Прислуга нашла его обгоревшее тело около камина с зажатой в руке не тронутой пламенем рукописью. Кто-то из современников выдающегося португальского гуманиста объяснил эту загадочную смерть все-таки настигшим его карающим огнем инквизиции.

Замечание о цитатах и португальском произношении

Следуя современной практике, я использую в тексте курсив для обозначения прямых цитат, источник которых можно найти в примечаниях.

Тильда (ã, õ и так далее), встречающаяся во многих португальских словах, отражает «н»: ранее эта буква писалась, теперь же «н» не произносится. В результате получается, словно кто-то начал произносить «н», но потом передумал: например, имя Damião (эквивалентно Damian) рифмуется с meaw^[2].

Карта основных мест, где побывал Дамиан де Гойш

Карта, показывающая маршрут первого плавания Васко да Гамы в Индию, а также места, связанные с Луишем де Камоэнсом

И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их.

ЕККЛЕСИАСТ, 9:11

И когда корабль отходит от причала

И вдруг отделяется, так что раскрывается пространство

Между кораблем и причалом,

Ко мне возвращаются недавние тревоги

Неким туманом грусти,

Сверкающим солнечными каплями на порослях моих тревог,

Первым окном, в котором пробивается рассвет,

И обволакивает, как воспоминания другого человека,

Которые таинственным образом были моими.

АЛВАРО ДЕ КАМПУШ^[3]. Морская ода^[4]

Некоторые также утверждают, что душа разлита во всем; быть может, исходя из этого, и Фалес думал, что все полно богов.

АРИСТОТЕЛЬ. О душе^[5]

Все человечество – создание одного автора, оно есть единый том, и со смертью каждого из нас не вырывают из книги соответствующую главу, но переводят ее на другой язык, и перевод тот лучше оригинала; так каждой главе суждено быть переведенной в свой черед; у Бога в услужении множество переводчиков: одни части переведены Старостью, другие – Болезнью, иные – Войной, а иные – Правосудием, – но на каждом переводе лежит рука Господа; и она сплетает вместе разрозненные листы для той библиотеки, где каждая книга раскрыта навстречу другой.

ДЖОН ДОНН. Обращения к Господу в час нужды и бедствий^[6]

I
Смерть в архиве

В последние дни января 1574 года Дамиан де Гойш начал медленно превращаться в бумагу. Этот конец, возможно, не является особым сюрпризом для человека, который всю жизнь провел среди документов: он был гуарда-мором – главным хранителем португальского королевского архива. Один из служащих приходской церкви в деревне Аленкер, находящейся в полудне пути от Лиссабона, зафиксировал расщепленным гусиным пером на волокнистой бумаге, что Дамиан де Гойш умер тридцатого числа января месяца 1574 года и был похоронен в часовне этой церкви. Далее служащий добавил, что похороны состоялись в тот же день, месяц и год, что указано выше, – и это подчеркивает необычайно быстрое погребение. Нам повезло, что нашелся документ с точным указанием сроков смерти, поскольку надгробие, которое Дамиан заказал для своей могилы, содержит ошибку: на нем высечена дата на десять с лишним лет раньше^[7]. Многие безуспешно искали тело, погребенное в указанный на камне день, в то время как от Дамиана де Гойша осталась лишь бумага: помимо записи в церковном реестре, информация содержалась в письме, которое оказалось в Северной Европе вместе с сообщением о его смерти, разошедшемся по Европе в бесчисленных подписанных копиях; эти документы обнаружились в смятом виде в тетради, найденной в лиссабонском архиве около 200 лет спустя. Они могут объяснить сдержанное беспокойство церковного служащего, поскольку некоторые из них заставляют предположить, что архивариус короля стал жертвой весьма необычного убийства.

Свидетельства о смерти Дамиана не соответствуют друг другу. Согласно одному из сообщений, в последний вечер своей жизни он остановился на постоялом дворе, отправил слуг спать, а сам остался у очага, спасаясь от зимней стужи, и читал какой-то документ. Затем ночью случилось что-то непонятное. В сообщении говорится, что на следующее утро его тело нашли обгоревшим, хотя посреди описания этой мрачной сцены указывается, что Дамиан по-прежнему сжимал в руках часть того самого листа бумаги, который читал накануне вечером – остаток же документа поглотило пламя. В центре сцены находится тело, удерживающее напряжение вокруг новизной превращения в неодушевленный объект; однако внимание наблюдателя привлекло именно любопытное выживание бумаги, менее хрупкой (как кажется), нежели жизнь Дамиана. В сообщении нет уверенности в том, что именно произошло, когда тени, словно мотыльки, плясали в ночном пространстве под ритм языков пламени, в котором шипели и трескались дрова. Предполагается, что причиной стало то, что он заснул или лишился чувств в результате какого-то инцидента. Несколько позже возникла другая версия, где тоже упоминается смерть вследствие ожогов лица, груди, головы и рук и отмечается характерное совпадение его кончины с днем аутодафе в Лиссабоне – костров, на которых сжигали еретиков^[8].