– Хэдли, это ведь не тот случай, о котором вы хотели со мной поговорить, верно? Потому что если это так, то будь я проклят, если возьмусь вам помогать. Ну и ну, это просто великолепно!

Однако Хэдли все это не казалось забавным. Он холодно ответил:

– Это не тот случай. Но, используя средства, которые имеются в моем распоряжении, я надеюсь приструнить Дрисколла. Если только… – Он замолчал, что-то обдумывая. – Прочтите это. Возможно, вам это понравится.

ФАНАТИЧНЫЙ ШЛЯПНИК НАНОСИТ НОВЫЙ УДАР!

Есть ли политический смысл в действиях зловещего гения?

Автор: ФИЛИП ДРИСКОЛЛ, наш специальный корреспондент, освещающий

новейшие злодеяния Безумного Шляпника

Лондон, 12 марта

Со времен Джека-потрошителя этот город не помнит террора таинственного злодея, который наносит удар и исчезает без следа, – а именно это можно сказать о похождениях дьявольского преступного гения, известного как Безумный Шляпник. Воскресным утром новые подвиги Безумного Шляпника бросили вызов лучшим умам Скотленд-Ярда. Около пяти часов утра, проходя мимо стоянки такси с восточной стороны Лестер-сквер, полицейский Джеймс Макгуайр был поражен весьма необычным обстоятельством. У бордюра была припаркована машина, из которой доносились негромкие звуки, свидетельствующие о том, что водитель спит. Лошадь (как впоследствии выяснилось, ее зовут Дженнифер) жевала большой мятный леденец и миролюбиво взирала на Макгуайра. Но в особенности смышленого полицейского поразило то, что на голове у Дженнифер красовался большой белый парик с ниспадающими буклями: это был парик судьи.

Несмотря на определенную настороженность, с которой отнеслись в полицейском участке на Уайн-стрит к сообщению господина Макгуайра о лошади в судейском парике, поедающей мятный леденец, на Лестер-сквер, окончательное расследование подтвердило данные факты. Стало очевидно, что Шляпник снова взялся за свои проделки. Читателям «Дэйли рекордер» уже известно, что накануне на голове одного из львов у памятника Нельсону на Трафальгарской площади, обращенного к Уайтхоллу, была обнаружена красивая шляпа жемчужно-серого цвета. По надписи было установлено, что она принадлежит известному члену фондовой биржи сэру Исааку Симонидесу Леви, проживающему на Керзон-стрит. Под покровом легкого тумана, скрывающего злодеев, она была сорвана с головы сэра Исаака, когда тот накануне вечером выходил из дома, чтобы выступить на собрании Лиги лучших сирот, и очевидно, что сэр Исаак в своем жемчужно-сером цилиндре для вечерних мероприятий выглядел (как минимум) заметно.

Таким образом, полиции было ясно, как парик оказался на голове Дженнифер. В настоящее время его владелец не установлен и не объявился. Детективы полагают, что Безумный Шляпник находился возле стоянки такси всего за несколько мгновений до прибытия полицейского Макгуайра, так как мятный леденец был съеден лишь на треть, когда страж порядка обратил внимание на лошадь. Кроме того, можно предположить, что преступник хорошо ориентировался на Лестер-сквер и был знаком с лошадью по кличке Дженнифер, поскольку воспользовался ее пристрастием к мятным конфетам, чтобы надеть ей на голову парик. Других данных у полиции в распоряжении не было…

– Там есть еще кое-что, – сказал Хэдли, увидев, что доктор Фелл сложил газету, – но это не важно. Ненавижу эти проклятые шуточки, вот и все.

– Несомненно, – с грустью отозвался доктор Фелл, – вам, полицейским, частенько достается. И ни единой подсказки, я полагаю. Жаль, что не могу взяться за это дело. Хотя, возможно, если бы вы разослали лучших людей во все магазины сладостей в районе Лестер-сквер и поинтересовались, кто покупал леденцы…

– Я пригласил вас из Чаттерхэма не для того, чтобы обсуждать дурацкие розыгрыши, – съязвил Хэдли. – Но я могу сделать так, чтобы этот юнец Дрисколл перестал строчить подобную чепуху, и это остановит и других писак. Я телеграфировал вам, что все это связано с Биттоном; Биттон – дядюшка этого малого и обладатель тугого кошелька. Он сказал мне, что одна из самых ценных рукописей его коллекции была украдена.

– А, – сказал доктор Фелл, отложив газету и откинувшись на спинку кресла.

– Вся чертовщина с этими кражами рукописей или редких книг, – продолжил Хэдли, – в том, что судьбу украденного невозможно отследить. В случае с драгоценными камнями, гравюрами или даже картинами все довольно просто. Нам слишком хорошо известны ломбарды и скупщики. Но это не работает с книгами или рукописями. Прежде всего, когда вор берется за такое дело, у него уже есть человек на примете, через которого он намерен сбыть эту вещь, или же он действует по заказу покупателя. В любом случае можно быть уверенным, что покупатель ничего не расскажет.

Старший инспектор сделал паузу.

– А вмешательство Скотленд-Ярда в это дело осложняется еще и тем, что сам Биттон имел на украденную рукопись довольно сомнительные права.

– Понятно, – пробормотал доктор. – И что это была за рукопись?

Хэдли медленно поднял стакан и вдруг поспешно опустил его. Шаги загрохотали по латунным лестничным ступеням, и в зал вошел высокий мужчина в распахнутом пальто; бармен смиренно вздохнул, стараясь сделать вид, что не замечает яростного взгляда незнакомца.

– Добрый день, сэр Уильям, – пробормотал бармен и снова занялся протиранием стаканов.

– Никакой он не добрый, – гневно возразил сэр Уильям Биттон. Он провел концом белого шарфа по лицу, влажному от сгустившегося на улице тумана, и неожиданно просиял. – Ах, здравствуйте, Хэдли! Послушайте, надо что-то делать. Говорю вам, я не буду… – Он вошел в альков, и его взгляд упал на газету, которую отложил доктор Фелл. – Так вы читаете об этой свинье, которая ворует шляпы?

– Совершенно верно, – сказал Хэдли, нервно оглядываясь по сторонам. – Садитесь, дружище! А что он вам сделал?

– Что он сделал? – спросил сэр Уильям, откидывая седую прядь со лба и изо всех сил стараясь сдерживаться. – Сами посмотрите, что он сделал. Прямо перед моим домом стоит машина – шофер внизу покупает сигареты. Я выхожу. На площади туман. Мне показалось, что воришка через окно просовывает руку в боковой карман дверцы машины. Я говорю: «Привет!» – и запрыгиваю на подножку. И тут эта свинья высовывает руку и…

Сэр Уильям сглотнул.

– У меня сегодня было назначено три встречи до прихода сюда, две из них в Сити. Я даже планировал нанести свои ежемесячные визиты. Навестить лорда Тарлотса. Зайти к племяннику. Зайти – не важно к кому. Но я не мог и не хотел никуда ехать без шляпы. И будь я проклят, если заплачу три гинеи за третью, чтобы эта свинья опять… Что он сделал? – закричал сэр Уильям, снова срываясь. – Украл мою шляпу – вот что он сделал! И это уже вторая шляпа за три дня!

Глава вторая
Рукописи и убийство

Хэдли постучал по столу.

– Двойной виски, – сказал он официанту. – А теперь сядьте и успокойтесь. Люди думают, что это уже какой-то сумасшедший дом… И позвольте представить вас моим друзьям.

– Добрый день, – нехотя ответил вошедший и кивнул новым знакомым. Когда он сел, то снова заговорил своим высоким крикливым голосом: – Я пришел сюда только потому, что должен был увидеться с вами, даже если бы мне пришлось явиться без ботинок. Ха! Другой шляпы в доме нет. Только на прошлой неделе купил две новые шляпы – цилиндр и фетровую. И в субботу вечером этот маньяк утащил цилиндр, а сегодня днем – фетровую. Господи! Я этого не потерплю! Говорю вам… – Он осмотрелся по сторонам, когда появился официант. – А? О, виски! Плесните, только немного.

Брызгая слюной, он откинулся на спинку кресла, чтобы выпить, и Рэмпол смог его хорошенько рассмотреть. О вспыльчивом характере этого человека ходили всевозможные слухи. В ура-патриотической прессе нередко появлялись статьи о его карьере: в восемнадцать он начал работать в галантерейной лавке, в сорок два года стал партийным организатором в парламенте, занимался правительственной программой вооружений, а после войны его карьера пошла на спад, так как он и в мирное время по-прежнему ратовал за увеличение военно-морского флота. Он был воинствующим шовинистом; речи его пестрили упоминаниями о капитане Дрейке, бесчисленными историями и дифирамбами старой Англии; он все еще писал письма, очерняющие нынешнего премьер-министра. Теперь же перед Рэмполом предстал мужчина немного за семьдесят: жилистый, энергичный, с длинной шеей, торчащей из воротника-стойки, умными и проницательными голубыми глазами.

Внезапно сэр Уильям поставил бокал и, прищурившись, уставился на доктора Фелла.

– Простите, я не сразу расслышал ваше имя, – произнес он отрывисто, словно чеканя слова. – Доктор Гидеон Фелл? А, я так и думал. Я давно хотел с вами познакомиться, у меня есть ваша работа по истории сверхъестественных явлений в английской художественной литературе. Но это проклятое дело со шляпами…

Хэдли резко его прервал:

– Полагаю, мы уже услышали предостаточно о шляпах. Понимаете, исходя из той истории, которую вы мне рассказали, мы не можем официально заниматься этим вопросом в Ярде. Вот почему я вызвал доктора Фелла. Сейчас нет времени вдаваться в подробности, но он уже помогал нам раньше. Я не из тех глупцов, которые не доверяют детективам-любителям. А это дело как раз для него. Все равно…

Старший инспектор нервничал. Внезапно он издал протяжный вздох и продолжил спокойным голосом:

– Джентльмены, я также не отношусь к тем глупцам, которые называют себя сугубо практичными людьми. Минуту назад я сказал, что мы уже достаточно слышали о шляпах; именно так я и думал до того, как увидел сэра Уильяма. Но не приходит ли вам в голову, что вторая кража его шляпы каким-то образом (и я не претендую на то, что понимаю, каким именно) может быть связана с похищением рукописи?

– Разумеется, нам пришло в голову, – хмыкнул доктор Фелл, подзывая официанта и указывая на свой пустой бокал, – что кража шляп – это не просто какой-то дурацкий розыгрыш. Вполне возможно, что какой-нибудь безмозглый парень захотел собрать коллекцию украденных шляп – полицейский шлем, судейский парик – да любой живописный головной убор, которым он мог бы с гордостью похвастаться перед своими друзьями. Я заметил такую привычку у студентов, когда преподавал в Америке. Там они стремились украсить стены своих комнат всевозможными вывесками и табличками.

– Но видите ли, здесь совсем другое дело. Этот малый – не сумасшедший коллекционер. Он крадет шляпу и вешает ее в другом месте как некий символ, чтобы ее всем было видно. Тем не менее есть еще одно объяснение…

На тонких губах сэра Уильяма застыла невеселая улыбка, когда он перевел взгляд с Рэмпола на задумчивое лицо доктора; однако в его глазах промелькнуло сомнение.

– У вас, детективов, своеобразный ход мысли, – сказал он. – Неужели вы всерьез полагаете, что воришка будет срывать шляпы по всему Лондону для того, чтобы вырвать у меня рукопись? Неужели вы думаете, что я имею обыкновение носить ценные рукописи в шляпе? Кроме того, хочу заметить, что она пропала за несколько дней до кражи одной из моих шляп.

Доктор Фелл задумчиво взъерошил копну своих темных волос.

– Повторение слова «шляпа», – заметил он, – только приводит к путанице. Боюсь, что я буду говорить «шляпа», когда имею в виду почти все остальное… Давайте-ка сперва вы расскажете нам о рукописи: что это была за рукопись, как она оказалась у вас и когда она была украдена?