– Знай ты скверный характер Брея, ты бы поняла, что любезностью тут и не пахнет, – усмехнулся Алик, провожая меня до крыльца.

– Нейк Брей всех пускает к себе в дом? – в недоумении оглянулась я. – У него отсутствует чувство самосохранения?

– Уж поверь, он способен позаботиться о собственной безопасности, – с мрачной ухмылкой отозвался Хейзер. – Не стоит недооценивать Брея.

Я понятия не имела, что он имел в виду, но почему-то не могла избавиться от чувства, что минусов в моем привилегированном положении было куда больше, чем плюсов.

– Правда отбрасывает длинные тени… – сказала я, когда мы подошли к двери. – Ты ранее когда-нибудь слышал эту фразу? Никак не могу вспомнить, откуда ее знаю…

На лице Алика промелькнуло замешательство.

– Не думаю, – он покачал головой, – но звучит неплохо.

Дверь приоткрылась, и на пороге показалась та самая операционка, что намеревалась проводить меня еще до того, как вмешался Хейзер.

– Видишь, тебя уже ждут, – сообщил он, коротко улыбнувшись. В его глазах мелькнуло едва заметное облегчение, словно он намеревался закончить этот разговор как можно скорее. – Я зайду за тобой завтра, а сейчас отдыхай. Лея подготовила все необходимое.

Комната, дверь которой гостеприимно распахнула передо мной Лея, располагалась на втором этаже и в целом была гораздо уютнее, комфортнее и больше, чем те, в которых мне приходилось жить до этого. Тем не менее для покоев герцога она показалось мне более чем скромной, хоть и весьма недурно обставленной: мне нравились большие окна, которые занимали чуть ли не всю противоположную стену, с низким подоконником и занавесками из плотной темной ткани, широкая кровать, рассчитанная явно не на одного гостя, две изящные прикроватные тумбочки с ночником, а напротив – большой стол с сенсором и шкаф из светлого дерева, который совсем не вписывался в окружающую обстановку и выглядел очень старомодно. В противоположном углу комнаты я заметила еще одну дверь и взглянула на Лею.

– Ванная, – пояснила она, отвечая на мой немой вопрос. – Там же вы найдете чистую одежду.

– Вы подобрали для меня одежду?

– Заботиться о гостях – моя работа, – почтительно отозвалась операционка, явно принимая мои слова как личную похвалу. – Возможно, вы хотите перекусить? Я могла бы принести вам чаю или кофе, если желаете.

Я впервые задумалась о том, что такая прислуга в доме стоила своих денег. Кухня, по словам девушки, находилась внизу, но более удобный проход в нее лежал через длинный коридор второго этажа. Минуя одну дверь за другой в узком проходе, я думала о том, что изнутри дом казался гораздо больше, чем снаружи. У меня не было возможности заглянуть в каждое из помещений, но что-то подсказывало, что все они пылились в забвении. Если Нейк Брей жил здесь один, и то приходил лишь по ночам, – зачем ему столько места? Словно в ответ на мои мысли, за одной из дверей кто-то подал признаки жизни.

Приблизившись, я услышала музыку – тихую, еле уловимую мелодию, исходящую, как мне показалось, не из программы, а от настоящего музыкального инструмента. Да, это определенно была не запись: звук был более живым и естественным, с небольшими паузами и неточностями, словно его исполнитель периодически сбивался, подбирая гармонию на слух.

– Здесь живет кто-то еще? – спросила я у Леи.

– Это комната Его Высочества, – коротко пояснила она, бесстрастно минуя проход, поворачивая в сторону кухни и явно не намереваясь давать более подробные комментарии.

Его Высочества? Пытаясь лучше уловить мелодию, я слегка приложилась ухом к двери и едва удержалась на ногах, когда та бесшумно отворилась и чистые звуки инструмента вырвались в коридор.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте. Сумрачную комнату освещал лишь маленький ночник, прикрепленный к крышке большого рояля, который занимал почти половину всего пространства. Инструмент стоял у самого окна – такого же, как и в моей комнате, только здесь оно выходило не на поляну перед крыльцом, а на густую чащу леса по обратную сторону дома. Я постаралась представить, какой, должно быть, красивый вид можно наблюдать здесь на закате или с рассветом, когда местное солнце только показывалось над горизонтом.

С другой стороны, напротив рояля, стоял широкий стол, заваленный до самых краев. Чего там только не было – грязные кружки с недопитым кофе, пара тарелок с остатками завтрака, ноты, что-то из одежды и книги, книги, книги повсюду. Настоящие книги с твердыми и мягкими кожаными переплетами и бумажными страницами, которые вживую последний раз я видела лет пять назад в национальной библиотеке на Кериоте, и то лишь за стеклом. Здесь же старинные бумажные книги, которые в привычном мне мире были раритетом и стоили целое состояние, небрежными стопками громоздились на столе, а некоторые из них были и вовсе брошены в открытом виде с замятыми страницами.

Чуть поодаль от стола, ближе к стене, виднелась узкая кровать со скомканным одеялом и грудой чистой одежды, которую хозяин, должно быть, еще не успел разложить по местам.

Мне не сразу удалось разглядеть музыканта, в котором я с удивлением узнала Андрея: по его влажным волосам и мокрым пятнам на широкой белой футболке я поняла, что он только что из душа. Он сидел спиной к двери и был слишком сильно увлечен разбором мелодии, чтобы замечать что-либо еще вокруг. Музыка поглотила его: тонкие длинные пальцы бегали по клавишам, лишь изредка отрываясь для того, чтобы перевернуть или скинуть вниз очередную страницу нот, которые, к слову, были повсюду – на пюпитре, крышке рояля, столе и даже на полу под босыми ступнями парня. Мелодия развивалась, становясь все глубже, быстрее и волнительней, будто рассказывала историю. В том, как Андрей отдавался ей, с жаром склоняясь и возвышаясь над клавишами, ловко цепляя педаль правой ступней и резко, словно в порыве ярости откидывая листы с пюпитра на пол, было что-то интимное, искреннее и не предназначенное для чужих глаз. Мне следовало выйти, прикрыв дверь, и не нарушать эту идиллию, но музыка была настолько прекрасной, что я замерла, не в силах пошевелиться. Мне хотелось, чтобы она не заканчивалась, чтобы она наполнила весь дом, уводя за собой в другой мир, как можно дальше от пугающей реальности последних дней. Чувствуя, как к горлу подступают слезы – от пережитого ужаса, боли очередной потери и опустошающей усталости, я слегка облокотилась на дверной косяк и прикрыла глаза. Еще пара минут – и я обязательно найду в себе силы закрыть дверь с другой стороны.

– Вы удачно устроились? – резкий вопрос юноши моментально вернул меня в реальность. Андрей не обернулся, и музыка не прервалась: его пальцы по-прежнему бегло скользили по клавишам, пока он терпеливо выжидал моего ответа. – Может, вам чего-то не хватает? Лея не угадала с размером одежды?

Вздрогнув от неожиданности, я резко выпрямилась и прочистила горло. Мне пришлось приложить усилия, чтобы голос прозвучал невозмутимо.

– Благодарю, с одеждой все в порядке.

Андрей еле заметно кивнул, или мне так показалось из-за его неестественного наклона головы.

– А комната? Комната вам подходит? Возможно, вы предпочитаете окна на другую сторону, чтобы солнце с утра не светило так ярко. Мы можем переселить вас, если желаете…

– Комната прекрасна. Лучше всех, что у меня когда-либо были до этого.

Я нервно сглотнула, неловко переступив с ноги на ногу. Почему, даже когда Андрей сидел спиной ко мне, у меня было чувство, что он сканирует меня взглядом? И несмотря на то что пальцы все быстрее и громче бегали по клавишам, его голос звучал как и ранее – учтиво и бесстрастно.

– В таком случае, может быть, вы голодны?

– Я знаю, как пройти на кухню… – соврала я, чувствуя, как в темноте краска все больше заливает лицо.

– Тогда позвольте спросить, что вы до сих пор делаете в моей комнате?

Резко прервав мелодию, он положил руки на колени и обернулся. В сумрачном свете я заметила, что его лицо пошло пятнами от возбуждения и быстрой игры. Мокрые волосы были небрежно взъерошены, а изумрудно-зеленые глаза бешено уставились на меня с нескрываемым презрением. Я почувствовала, как покрываюсь потом под его тяжелым взглядом, который, казалось, мертвой хваткой припечатал меня к стене, не давая пошевелиться.

– Прошу прощения, – ошеломленно произнесла я. Звук застрял где-то в горле, из-за чего слова прозвучали почти шепотом. – Я не собиралась вас беспокоить…

– Но побеспокоили, – скривился Андрей.

– Я не совсем понимаю… Я оскорбила вас?

Его глаза расширились от удивления:

– И чем же вы могли меня оскорбить?

– Тем, что на глазах у всех начала расспрашивать о семье, которую вы так оберегаете, – сглотнув, ответила я. – Вы не хотели говорить о ней и боялись…

– Боялся?! – встав, перебил Андрей и расхохотался. От его чужого, жестокого смеха с металлическим оттенком у меня похолодело внутри. – Да что вы вообще знаете о моей семье?!

При слабом освещении его прекрасное лицо вдруг показалось мне жутким. Я изумленно смотрела на Андрея и не могла поверить, что вижу того же человека, что час назад спокойно и вежливо беседовал со мной за хертоном. Его глаза выжидающе сканировали меня, и я чуть не задохнулась от внезапно нахлынувшей ярости. Мне хотелось закричать, подойти и выплеснуть в его перекошенное лицо остатки кофе с заваленного стола, чтобы привести в чувство. Но все внутри словно окаменело, и я приложила все силы, чтобы мой голос не дрогнул.

– Когда я впервые увидела вас, – тихо начала я, – то подумала, что вы, должно быть, сын Нейка Брея, но когда вы представились, стало очевидно, что это не так. Потом вы сказали, что принадлежите к тридцать седьмой касте, и я поняла, что вас и вовсе не связывают никакие родственные узы. Я попробовала предположить, что вы его ассистент, доверенное лицо, которое он ценит за особые заслуги.

Андрей не шевелился, лишь слегка приподнял брови в ожидании продолжения. Чувствуя себя животным, загнанным в угол, я медленно отошла от двери, непроизвольно сделав пару осторожных шагов в сторону стола и тем самым увеличив безопасное расстояние между нами.

– Но то, как вы говорили с доктором Килси, то, как смотрели на всех этих людей вокруг… Вы общались с ними на равных.

– Снобы рождаются не только в лиделиуме… – криво улыбнулся Андрей. Обведя комнату взглядом, я покачала головой:

– Ваше лицо не случайно показалось мне знакомым. Мы встречались ранее, хоть вы, вероятно, и не помните этого. Я пыталась вспомнить где и кое-что поняла.

Усмехнувшись, Андрей скрестил руки на груди:

– И что же вы поняли?

– Когда вы сказали, что вашей семьи нет на базе, я задумалась. Как так? Вы находитесь в самом защищенном месте в галактике под опекой самого Брея, но не позаботились о том, чтобы обезопасить родных.

– И вы не подумали о том, что они не нуждаются в моей защите или же попросту не желают ее?

– Может, и так. – Я согласно кивнула, делая осторожный шаг навстречу Андрею. – А может, угрозу для них представляют не только кристанские миротворцы, но и те, кто вас окружает.

– Считаете, я не доверяю тем, кто ежедневно рискует жизнью вместе со мной?

Его вопрос показался мне настолько наивным, что я засмеялась.

– Уважаете – да, сотрудничаете – безусловно, возможно, даже любите, но доверяете… Вам ли не знать, что никто не застрахован от предательства? И что-то подсказывает мне, что не всех, кто вас окружает, вы называете друзьями. Так что, возвращаясь к вопросу о риске жизнью, вы действительно уверены, что они делают это ради вас, а не своих интересов?

По тому, как потемнели глаза Андрея и участилось его дыхание, я поняла, что задела его за живое. Он не ответил, и я лишь пожала плечами.

– Конечно, нет, вы явно неглупы. Вы знаете, что как минимум половина из них с вами ровно до тех пор, пока вы можете предложить им больше, чем корона.