– Это и странно! – прокаркала Воронесса. – Я тут недавно с одним придворным павлином познакомилась, в смысле, он при дворе королевском живёт. Так вот, он говорит, что королевичи и им подобные прынцы просто так никому ничего не дарят, потому как натура у них испорченная, выгоду искать приученная.

– Но Ванадий не такой! – возразила я, вспомнив трогательно-нежное выражение тёмных глаз королевича.

– Вот и проверим! – сказала Воронесса. – От него ж не убудет!

Умом я понимала, что ворона права: я же совсем не знаю этого Пупса, пусть он и показался мне очень милым! Пожалуй, правда, стоит проявить осторожность, хотя всё во мне противилось этому решению. Ну вот разве можно выбросить такие розы?! Это же эстетическое преступление! И потом, вдруг их найдут, и тогда королевич обидится, ещё и дипломатический скандал спровоцируем. В результате мы решили до утра выставить цветы за окно. Там как раз можно было поместить их на крыше нижнего яруса, и ёмкость нашлась подходящая – колода, в которой плескалась дождевая вода. Перед сном я ещё раз взглянула на розы. В свете луны они казались волшебными цветами – самыми сказочными и небывалыми, как в одной детской песенке. Росинки поблёскивали на их лепестках, словно стразы Swarovski. Какая утончённая, даже какая-то колдовская красота, совершенно не характерная для простых потребностей и нравов в Запенде!

Спала я беспокойно, вздрагивая от каждого шороха, и мне снова снились кошмары. Кажется, стресс от попадания в чужое тело сильно сказался на моей психике. В какой-то момент мне удалось сделать сновидение осознанным, и я будто проснулась внутри собственного сна, но всё равно не могла обрести контроль над происходящим. У меня было ощущение, что я попала в чужой сон, которым управляю не я, а кто-то извне, чья воля оказалась сильнее моей, а умение владеть сновидением граничило с виртуозностью. Этот кто-то будто пустил корни во мне. Действие сна происходило в моей светлице, но я видела всё со стороны.

Меня преследовало ощущение, что моя душа вышла из тела и зависла над ним, наблюдая, как оно недвижно лежит на ложе. Пошевелиться было просто невозможно, не говоря уже о том, чтобы как-то изменить сон. Но самый главный страх заключался совсем не в этом, а в том, что на меня надвигалась та самая тень из прошлого сновидения. Что она шептала тогда? Стоило только задать себе этот вопрос, как звук повторился – бесконечно вертящийся по кругу «ЮЧКЛ». Какое странное слово! От охватившего меня страха я не могла понять его значение, а тень медленно, но верно подбиралась всё ближе. Её движение будто сдерживалось чем-то невидимым для меня, но полностью остановить мой кошмар это не могло.

Я пыталась звать на помощь, но крик, казалось, натыкался на препятствие, замирая в груди. Бардадым и Воронесса были совсем рядом, но пребывали в каком-то ступоре, не реагируя на мои попытки. И когда тень уже наваливалась на меня сверху, будто обволакивая тёмными нитями кошмара и погружая в тёмный короб, крышка которого медленно закрывалась, из памяти всплыли два слова: «Рагне Стигг». Стоило мысленно произнести их, как где-то на краю восприятия, на изнанке страха послышался стук топора, и вскоре лезвие секиры врезалось в темноту, разрубая её, чтобы впустить тонкий луч света.

– Просыпайся! – громко прозвучал бас орка, будто кричавшего это мне в ухо, хотя самого зелёного гиганта не было видно. – Просыпайся!

И я проснулась с криком, подпрыгнула почти до потолка, а потом шумно перевела дух. Жуть какая! Приснится же! Тут заикаться начнёшь! Надо было срочно провести рефлексию, чтобы разгадать, какое послание зашифровало моё бессознательное в увиденном сне. Скорее всего, образ орка – это архетип, символизирующий здравый смысл. Хотя… Я осмотрелась по сторонам, постепенно начиная адекватно воспринимать реальность. В светлице не было ни души. Бардадым и Воронесса куда-то подевались, а за окнами слышались крики и звуки боя. Я вылезла на крышу нижнего яруса, желая просто окинуть взглядом окрестности, чтобы понять, что, собственно, происходит, но вместо этого поскользнулась на гладком тёсе и съехала вниз, как бобслеист, впопыхах забывший сани, и успела огласить окрестности бравым воплем:

– А-а-а-а-а!

Этот заезд прочно вошёл в историю Запенди, крепко запомнившись всем очевидцам, которых было немало. Я успела только разглядеть, что вся княжеская дружина яростно сражается с какими-то неопознанным летающими чудищами. Спросонья они показались мне мощными крылатыми змеюками с двумя хоботами и птичьим клювом. Может быть, я всё ещё сплю? Яробор, как и положено командиру, был на передовой, умело орудуя палицей направо и налево. Рядом с ним храбро сражались Дубыня Звезданович, крушивший врагов мечом, Бардадым в самом своём воинственном воплощении, припечатывавший дубиной всех особенно рьяных змеюк, и… Ух ты! Кто это там?! Сперва я не поверила своим глазам: среди отряда княжеских гридей затесался зелёный гигант, мастерски владевший секирой. Наш человек, то есть наш орк!

Впрочем, радоваться было рано! Несколько нападавших бились в агонии на земле, но целая туча таких же продолжала атаковать с воздуха. Стрелы и копья княжеских гридей не причиняли вреда этим крылатым тварям. И тут в самый разгар боя я вылетела прямо в центр сражения, эффектно соскользнув с крыши, словно с трамплина, чем произвела фурор как среди людей, так и среди змеюк. Тому, конечно, способствовал фактор внезапности и мой бесспорный бабояговский авторитет, но не последнюю роль сыграл и эффектный разрез от бедра, образовавшийся на правом боку моей рубахи после того, как она зацепилась за какой-то выступ на крыше. Теперь моё появление можно было назвать не только сумасбродным, рискованным и смелым, но и в меру соблазнительным, потому что обнажённая стройная нога, явленная таким образом собравшейся общественности, выглядела весьма недурно.

И люди, и змеюки смотрели на меня со смесью удивления и непонимания во взглядах, к которым постепенно примешивалось восхищение у первых и ярость у вторых (эмоции орка я разглядеть не успела, хотя мне хотелось верить, что он тоже следит за мной, по крайней мере, с живым интересом, а лучше бы с симпатией). Мне было ясно, что дело плохо, но как поступить в этой ситуации? Я судорожно рылась за пазухой, надеясь хотя бы запустить в татей (наверное, это были именно они) чем-то вроде куска мыла, за неимением другого оружия, но вместо этого мне под руку попался скомканный вышитый рушник, поэтому перед тем, как стремительно рухнуть вниз, я судорожно швырнула его прямо в уродливую морду одного из нападавших. Дальше произошло нечто потрясающее: Рушник завис в воздухе и вспыхнул, разливаясь, словно озеро огня, и заключив всех ринувшихся за мной змеюк в мешок из языков пламени.

Вскоре от них остался только пепел, долго сыпавшийся с высоты, а я мягко шлёпнулась на лоскутное одеяло, которое по приказу воеводы гриди успели выволочь из хором и растянуть внизу.

– Ну ты, Баба Яга! – восхищённо выпалил Яробор, подойдя ко мне, когда я уже сидела на земле, взъерошенная и перепуганная, но счастливая. – Ну ты и учудила!

В порыве чувств воевода сжал меня в мощных объятиях, а я лихорадочно пыталась осознать случившееся. Учудила – это факт, но как я это сделала?! После недолгих раздумий я пришла к выводу, что рушник был магическим артефактом, обращавшимся при бросании морем огня. Сначала кукольная одежда, теперь это. Значит, и другие предметы из узелка, покоившегося у меня за пазухой, тоже могли произвести подобный фейерверк?! Поосторожнее надо их эксплуатировать, получается! Хотелось хотя бы в общих чертах понять магическое назначение каждого!

– Только наготу-то прикрой! Гридей мне не смущай! – добавил Яробор, с улыбкой скользнув нескромным взглядом по моей ноге. – А то стрелять не смогут – вон как зенки на тебя повыворачивали!

Вняв его совету, я торопливо повязала платок на манер парео и хотела расспросить воеводу о татях, но Яробор уже ушёл к дружине. Со мной остался только мой верный Бардадым, снова превратившийся в мирного чёрного козлика.

– Что тут произошло? – спросила я у него.

– Тати напали, пока ты спала! Один из них норовил в окно к нам голову просунуть! – пояснил Бардадым. – Я попытался его отогнать, а тут и другие налетели, да дружина княжеская вовремя подоспела, мне одному не справиться было.

– И что за ночь такая! – проворчала я. – Чем же я татей этих привлекла?

– Да, говорят, они ещё до приезда женихов иноземных появились, – сказал Бардадым. – Но сперва-то по одному прилетали, а теперь целым скопом норовят. Третий день уже. А откуда летят, почему атакуют, никому неведомо! Думали, из Нави к нам пробираются, но не похожи они на слуг Кощеевых, да и огненными рушниками навьих жителей не одолеть: они, вишь, сами из огня! Вот и Горыныч говорит, что таких он ни разу не видывал, будто из совсем уж чуждых пределов к нам, как скверна, провалились.

Кажется, я начинала понимать, почему так нервничает воевода: как тут не нервничать, когда такое творится! В это время Рагне Стигг, крепко пожав руку Яробору и мощно похлопав по плечу Дубыню, вразвалку прошёл мимо меня, даже не взглянув в мою сторону.

– Эй, не спеши, соколик! – окликнула я его, возмущённая таким невниманием к моей прославленной бабояговской персоне.

Как это так?! Дама совершила героический поступок, перевернувший ход сражения, а этот зелёный чурбан и глазом не моргнул! Никакого воспитания! Орк остановился и слегка повернул голову, продемонстрировав мощную мускулатуру на спине и мефистофелевский профиль.

– Какими судьбами здесь? – спросила я. – Все гости спят без задних ног, а ты …

– А я всем сниться хожу! – осклабился Рагне Стигг, лихо подмигнув мне.

Неужели это и впрямь он ко мне во снах приходил?! Получается, спас меня на самом деле, а не в переносном смысле психологических игр моего бессознательного? Не орк, а снопроходец какой-то (главное, чтобы проходимцем не оказался)! С точки зрения науки это бред полнейший, но здесь же мы имеем дело со сказкой. Или он так шутит, и его слова – просто совпадение?

– В Запендю-то, небось, жениться пожаловал? – продолжала выспрашивать я.

Мне очень хотелось услышать, что он явился не к Гориславе. Рагне Стигг не торопясь подошёл поближе, эффектно вонзил секиру в случившийся рядом пень, так что земля задрожала, и воззрился на меня, сложив руки на груди. Вид у него был грозный и бравый, а в глазах плясали озорные смешинки. Мне на какое-то мгновение показалось, что он прямо-таки заглядывает внутрь меня, будто видит то, что скрывает бабояговская внешность. Эх! Если бы это и в правду было так! Я прикрыла веки и представила, что Рагне Стигг переселяется в тело того парня из метро, встречу с которым я так тщательно планировала в той прошлой своей реальной жизни. Не зря же у орка на секире та же руническая вязь, что и у моего попутчика на шее!

– Да есть тут одна на примете! – весело сказал орк, бесцеремонно разглядывая меня. И взгляд его был такой вызывающий, что у меня аж мурашки по спине побежали. – Только она пока даже не догадывается, что моей будет!

– А ты прям так уверен, что твоей? – ядовито спросила я, желая сбить с него спесь.

Мне нравились уверенные в себе мужчины, но при этом возникало неодолимое желание спорить с ними и назло действовать в стиле «А Баба Яга против!», который в данном случае просто сказочно вписывался в мой образ. Правда, сейчас вся эта перепалка, спровоцированная мной, представляла собой не что иное, как разведку боем. В спорах личность человека раскрывалась глубже и ярче, думаю, что и к оркам можно было применить этот постулат практической психологии.

– А то! – залихватски подбоченившись, пробасил Рагне Стигг.

– А что ж она недогадливая-то такая? Или дурочку какую себе выбрал? – продолжила перепалку я.

– Просто прелесть, какую дурочку! – рассмеялся Рагне Стигг, которого, судя по всему, ничуть не задело, а почему-то, напротив, развеселило моё замечание.

Вообще для орка он, по-моему, был каким-то слишком добрым, терпеливым и улыбчивым. И эта улыбка удивительно преображала его внешность, придавая его жёсткому лицу одухотворенное и загадочное выражение.