Хотя, если присмотреться, не такой уж он и ободранный…

Ева на всякий случай протерла глаза. Но кот и вправду стал выглядеть лучше, чем при первой встрече. По крайней мере, проплешины на боках уже не светились.

Но как такое возможно?

Она точно спит!

– А при том, – кот сел и забил хвостом по земле. – Твоя бабка была ведьмой. Хорошая была хозяйка, щедрая. Да только преставилась, не передав свой дар. Не дала ей богиня дочку, а сыну ведьминский дар не передать.

– Так она в самом деле была ведьмой? – ахнула Ева.

В памяти тут же всплыли страшилки, которыми ее в детстве потчевала служанка.

– Была! – важно кивнул кот. – Причем потомственной! Думаешь, просто так эта цветочная лавка стоит рядом с кладбищем? Нет! Она уже очень давно передается в вашем роду от матери к дочери. Все женщины Олфордов – ведьмы и знаются на травах и зельях. А самые ценные травы для зелий растут на могилах. Поняла?

Ева машинально кивнула.

Болезненная пульсация в руке стала сильнее. Ранки горели, словно ошпаренные кипятком.

– Больно? – кот склонил голову.

В его глазах сверкнул чисто научный интерес.

– Очень…

– Ничего, скоро пройдет.

– А м-можно я тоже пойду?

– И куда же?

– Н-наверх…

– Хм…

Кот прикрыл веки. Кончик его хвоста шевелился, словно животное размышляло. А Ева решила воспользоваться моментом и неуклюже вскочила на ноги.

Но далеко не ушла.

– Пойду-ка и я с тобой, – заявил кот, в один прыжок нагоняя ее.

От неожиданности Ева едва не плюхнулась на пятую точку. Но вовремя успела схватиться за ближайший стеллаж.

А кот как ни в чем не бывало выгнул спину, потерся о ноги женщины и замурчал.

– Чего застыла? – муррявкнул, поднимаясь на задние лапы. Передние вытянул и зацепился коготками за юбку. – Бери меня на руки и неси!

– К… куда?

– Вот глупая! Ты же сама сказала: печь топить, рыбки купить…

– Рыбки?! – от такой наглости Ева напрочь забыла о страхе. Тем более что скудным бюджетом не хотелось делиться. – Про рыбку я ничего не говорила!

– Так, значит, скажи. Я, знаешь ли, двадцать лет тут сидел, тебя ждал. Чтоб бабкин дар передать. Думаешь, легко было все это время отгонять от заветной комнаты твоих родственничков и разных проходимцев? А ты, неблагодарная, даже рыбкой угостить не хочешь. Жадина!

Фыркнув, кот повернулся к Еве спиной. Да еще и начал загребать лапами, словно помет закапывал.

– И ничего я не жадная, – запальчиво возразила Ева.

Боль в руке стала почти нестерпимой. Перед глазами все поплыло. – О, богиня, я ругаюсь с котом!

Не веря в происходящее, Ева приложила руку ко лбу. Лоб был горячий.

– У меня жар… – простонала она. – Мне нужен лекарь…

– Только в обморок снова не падай, – насупился кот. – Какие нынче все нежные! Прямо фиялки!

Но Ева его уже не услышала.

Боль ослепила и оглушила ее.

Она не заметила внезапно поднявшийся в погребе ветер. Не удивилась ему. Не ощутила, как этот ветер мягко подхватил ее оседающее тело и понес вверх по ступенькам.

Где-то скрипнула дверь. Или этот звук просто родился в ее воспаленном сознании.

Медленно и аккуратно поток воздуха опустил Еву на упругий матрас.

Кто-то теплый, пушистый потерся о ее щеку и проворчал:

– Ладно, можешь пока отдыхать. Кто ж знал, что ты окажешься такой слабой, хозяйка…

***

Когда Ева снова открыла глаза, то увидела не выложенный камнем свод погреба, а чуть облупившийся лепной потолок.

Несколько минут она разглядывала его, пытаясь сообразить, где находится. В памяти смутно отпечатался спуск в подвал, говорящий кот и укус…

Ева подняла к глазам пострадавшую руку.

Никаких следов укуса не было. Ни отметин от кошачьих зубов, ни синяка.

Она потыкала пальцем в кисть.

Ничего не болело.

Неужели привиделось?

Молодая женщина шевельнулась, и под ней натужно запели пружины.

Сев, она осмотрелась. Взгляд упал на знакомые обои в полоску и портреты в широких белых паспарту.

Да это же спальня бабушки! Как ее сюда занесло?

В этой комнате ярко пахло мятой и розмарином. Портьеры были раздвинуты, а за окном быстро темнело. Ветер сгонял над домом сизые облака.

Сама Ева сидела, свесив ноги, на кровати, накрытой цветастым стеганым покрывалом с кружевными подзорами. У кровати стоял огромный сундук, на котором высилась стопка аккуратно сложенных одеял. Чуть дальше – комод, на нем – медный таз для умывания и кувшин. С другой стороны примостилась расписная ширма в восточном стиле. Красно-синие птички порхали среди зеленых ветвей, склевывая спелые вишни.

И, странное дело, в этой комнате все было целым! Ни следа плесени или пыли, словно здесь каждый день прибирались. Даже стекло в окнах поражало прозрачностью и чистотой.

А еще Ева не помнила, как вошла. Последнее внятное воспоминание обрывалось на том, что она долго сидела в спальне родителей, размышляя о прошлом, потом подошла к двери запретной комнаты, потопталась, но так и не решилась войти…

Или решилась?

Ну, судя по тому, что она сейчас сидит на кровати в той самой комнате, значит, все же вошла. А все остальное ей померещилось от нервов и переутомления.

Шутка ли, в один день стать вдовой, на второй узнать, что ты нищая, а на третий – оказаться на улице с одним саквояжем в руках?

И нет ни родителей, ни родственников, к которым можно обратиться за помощью. Только этот старый, полуразвалившийся дом и отчаяние.

Глаза защипало.

Словно в ответ на грустные мысли в окно ударили первые капли.

Ева быстро сморгнула слезы и поднялась.

Только дождя не хватало! Вот-вот вода с потолка течь начнет. Нужно срочно искать тазы и ведра.

Обидно, конечно, что провалялась тут без толку, не успела в лавку сходить. Теперь придется сидеть до утра голодной, в холодном, нетопленом доме.

Ева с тоской вспомнила пирожок, который перехватила утром на полустанке. Но выбора не было. Она не рискнет выйти в дождь, ведь у нее нет ни зонтика, ни сменной пары ботинок, ни платья.Одно утешает – комната бабушки выглядит вполне жилой. Тут и переночевать можно.

Под голодное ворчание желудка Ева спустилась на первый этаж и застыла.

На всякий случай протерла глаза.

Но зрение не обманывало. Как, впрочем, и остальные органы чувств.

Дверь в кухню была открыта, и оттуда шел теплый дух. А еще с лестницы открывался прекрасный вид на печь, в которой весело потрескивал огонь. На печи стоял закопченный чайник и собирался вот-вот закипеть.

Не веря глазам, Ева шагнула в двери и судорожно вздохнула. На столе лежали буханка хлеба с аппетитной поджаристой корочкой, головка сыра, аккуратно завернутая в пергамент, и перевязанный бечевкой бумажный пакетик.

Чудеса! Неужели она все же сходила в лавку и ничегошеньки об этом не помнит?

Совсем растерявшись, Ева опустилась за стол. Рот наполнился вязкой слюной.

А впрочем, какая разница? Голод не тетка!

Схватив буханку, она впилась зубами в мягкий бочок. Оторвала кусок, но пока жевала – устыдилась, вспомнила о приличиях. Быстро отыскала в ящичке нож и разделочную доску. Наделала сэндвичей с сыром. А тут и чайник закипел.

В бумажном пакете оказался самый настоящий чай.

Как и откуда что взялось, Ева уже не задумывалась. Просто схватила с полки запыленную чашку, наспех обтерла и заварила в ней душистый напиток. А потом глотала обжигающий чай вместе с текущими по щекам слезами, всхлипывала и слушала, как по крыше бьет дождь, как в печи трещат поленья, и как звонко капает где-то вода…

Вода!

С потолка прямо в чашку упала крупная капля. Вторая ударила Еву по носу. За ней еще одна и еще.

Бросив недопитую чашку, Ева засуетилась. Отыскала за печкой два побитых ржавчиной ведра без ручки и мятый таз – все, что удалось найти. И побежала наверх. Спасать свою собственность.

***

К ночи непогода совсем разгулялась. Дождь перешел в грозу. Яркие молнии перемежались с раскатами грома. Ветер на улице рвал и метал. То бросал в окна пригоршни крупных капель, то бил ветками растущей у дома ольхи.

В завывании ветра и ударах грома Ева слышала чьи-то крики, звон железа и цокот копыт.

А может, ей все это просто мерещилось.

Она притащила в кухню кресло из гостиной и одеяло со второго этажа. Придвинула кресло поближе к теплому боку печки, забралась в него с ногами и завернулась в одеяло по самый нос. Так и сидела, вздрагивая каждый раз, когда гром раздавался прямо над домом. А вставала, только чтобы выплеснуть за двери полный таз воды или ведро.

В очередной раз пришла пора выбираться из теплого кокона.

Ева поднялась наверх по скрипучей лестнице. Забрала переполненное ведро, подсунула вместо него ворох тряпок и поспешила вниз.

Дверь, ведущая из кухни во внутренний двор, открывалась внутрь дома. Молодая женщина потянула ее на себя, сделала шаг в темноту и тут же споткнулась.

Охнула, расплескивая воду.

В небе сверкнула молния. Бледный свет озарил ночную улицу, заросший пятачок перед дверью и лежащего поперек него человека. Темный плащ скрывал фигуру, но не мог скрыть пепельных волос, испачканных грязью и кровью…

– Мать Всемогущая! – Ева осенила себя молитвенным знаком, отгоняющим нечисть.

Но тело никуда не исчезло. Наоборот, оно шевельнулось и застонало.

Забыв про ведро, она с ужасом склонилась над ним.

Глава 4

Мужчина!

Это, несомненно, был мужчина. Причем в дорогой теплой одежде. Наметанным глазом Ева оценила плотное сукно, из которого был сделан плащ со множеством пелерин.

Но почему он лежит на пороге, под дождем? Где его экипаж или лошадь?

Улица была пуста. Ева не услышала ни цокота копыт, ни криков возничего. Только дождь лил стеной.

Не задумываясь, она втянула тяжелое тело в дом и быстро захлопнула дверь, а потом инстинктивно принюхалась – алкоголем от незнакомца не пахло. Не поверив, склонилась к лицу мужчины еще раз.

От него пахло чем-то остро-пряным, мужским, а еще табачным дымом и влагой, которая пропитала одежду. Но ни капли спиртного!

А еще он был довольно красив, хоть его красота и пугала. Не слащавый мальчик из храмового хора, а суровый, немного мрачный и от того опасно-привлекательный мужчина. У него были резкие, но правильные черты и волнистые серебристо-пепельные волосы. Правда, лицо было бледным, а на виске, чуть прикрытая слипшимися волосами, зияла кровавая рана. Выглядела она довольно страшно. Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что там всего лишь содрана кожа, а по краям наливается жуткий синяк.

Ева вздохнула.

Что ж, бросать незнакомца на полу – последнее дело. Но и затащить гостя на второй этаж, в единственную целую спальню она тоже не сможет. Слишком тяжел.

Остается только одно – попытаться его растолкать и усадить к огню.

– Эй, сударь, вы меня слышите? – она потянула ночного гостя за руку.

Тот застонал, но глаза не открыл.

Ева на миг застыла.

Ну хоть живой – уже одной проблемой меньше!

А потом принялась осторожно ощупывать его руку. Пальцы тут же окрасились кровью.

Значит, у него не только на голове рана. Что же делать?

– Это еще что? – раздалось шипение.

Молодая женщина повернулась на звук.

На верхней ступеньке лестницы стоял знакомый черный кот. Спина выгнута, шерсть дыбом, хвост нервно хлещет по впалым бокам…

– Ну вот, опять, – вздохнула устало.

Ей снова мерещится это чудовище, и оно говорит. А она его понимает.

Между тем комок шерсти скатился вниз, принюхался и зашипел еще громче:

– Где ты взяла эту гадость? Немедля выброси за порог!

– Еще чего! – неожиданно для себя огрызнулась Ева.