– Ты кто такой? – повторила она вопрос.

– Нора… – Голос Клайда стал совсем слабым. – Выслушай его.

– Кто. Ты. Такой? – повторила она свой вопрос в третий раз.

Джим сглотнул горькую слюну, во все глаза разглядывая женщину. Жрицы любви так точно не умеют. А еще у них не водится оружия. По крайней мере, такого. В руках Норы Синклер сейчас был один из самых дорогих пистолетов. Не каждый может себе такое позволить.

– Меня зовут Джим Беккет, – понимая, что врать бесполезно, ответил он. – Я… я хочу поговорить.

– Говори. – Дуло прижалось сильнее, заставив его слегка откинуть голову назад.

Сейчас она больше всего была похожа на наемную убийцу, но никак не на элитную проститутку.

– Может, мы сначала твоему другу поможем? – осторожно поинтересовался Джим. – Мне кажется, долго он не протянет.

– Он мне не друг, – отрезала Нора. – Дальше. О чем ты хотел говорить?

Не друг? Тогда кто? На возлюбленного не похож, а в том, что этих двоих связывают давние отношения, было видно невооруженным глазом.

Надо было ответить. Но что?

– О твоем прошлом, Нора Синклер.

Она внезапно отшатнулась от него, бросила на Клайда беспомощный взгляд и, когда он ответил ей едва уловимым кивком, сунула пистолет в кобуру и протянула Джиму руку.

– Тебе повезло, что он еще в уме, – сообщила она, мотнув головой в сторону истекающего кровью священника. – Поможешь мне – и я поговорю с тобой о прошлом.

Проигнорировав протянутую руку, Джим поднялся на ноги самостоятельно и, настороженно переводя взгляд с Норы на Клайда, осторожно спросил:

– Вы кто такие, черти вас разорви? И что за спигелы, которые просто защищались?

Нора криво ухмыльнулась. А потом подошла к начинающему терять сознание священнику и принялась быстро перетягивать его рану.

– Поможешь дотащить этого безумного до моей квартиры, расскажу. Только не обещаю, что ты во все поверишь. И что поймешь хоть что-то из моих объяснений…

* * *

Джим не был в Оршене много лет, а прибыв сюда, ошивался в основном на окраине, где время от времени явственно пахло свежей кровью. Впрочем, в столице Соединенных Земель Малиры – Циране – творилось почти то же самое: дивный аромат порталов в Бездну, которые плодятся, словно грибы, и «лишь хранители способны удержать мир от падения». Так говорили сборщики налогов, и об этом же время от времени кричали заголовки газет.

Как бы то ни было, но Джим избегал центральных улиц Оршена. Может, все дело было в банальном страхе увидеть родные места и потерять голову от горьких воспоминаний?

Он нарочно медлил. Ему нужно было свыкнуться с тем, что Оршен и его жители давно уже забыли про громкое дело о похищении прокурорской дочери, виновником которого объявили самого прокурора, слывшего самым неподкупным из всей своей братии.

Тогда газеты писали об этом каждый день, расковыривая рану и заставляя сходить мать Джима с ума. Газетчики подняли всю подноготную их семьи, включая то, что его прабабка по отцовской линии некогда подозревалась в убийстве своей горничной. Откопали бы они это дело, если бы у них не было доступа к сыскным архивам?

Именно тогда он понял, что имеет дело с кем-то весьма влиятельным. С кем-то, кому очень мешала жизнь его отца.

Он стал все реже посещать школу, где его везде встречали сочувственные, подозрительные или злорадные взгляды, пытаясь проводить как можно больше времени с матерью, которой с каждым днем становилось все хуже.

Однажды он пришел с занятий и обнаружил маму в постели. Сначала даже не понял, что произошло. Подумал, она просто спит. А потом обнаружил на прикроватной тумбочке пять пустых пузырьков из-под морфия и все осознал. К сожалению, он опоздал: мать уже не дышала.

Тогда Джим думал, что сойдет с ума вслед за ней.

Он до сих пор не знает, что тогда заставило его держаться. Возможно, желание отмыть клеймо позора с собственной семьи.

– Как долго услуги извозчика в Оршене стоят половину серебряного луара? – спросил Джим, хмуро наблюдая за тем, как Нора Синклер промывает рану Клайда.

Она хмыкнула.

– Не помню. Цены на извоз давно подняли, несколько лет назад. Долго же тебя не было дома… Джим Беккет.

Значит, она поняла, кто он. Ну что же, это даже к лучшему. Не нужно будет объяснять, зачем он пришел.

Ее квартирка располагалась почти в центре Оршена, что поразило Джима до глубины души. Он был уверен, что Нора Синклер обитает где-нибудь в трущобах, где запах ржавчины пропитал все вокруг до основания. А убранство ее жилища говорило обо всем, кроме того, что здесь обретается блудница. Разве что туалетный столик в маленькой спальне был заставлен просто невероятным количеством косметики.

Клайд был без сознания, и Джим хотел, чтобы так и оставалось. Его дело к Норе Синклер не имеет ничего общего со служителем Истинного Бога. Он поговорит с ней и уйдет навсегда. Первоначальный план причинить этой женщине боль больше не имеет смысла. Она сможет постоять за себя. Возможно, завяжется драка, и тогда он уж точно ничего не узнает. А терять последнюю ниточку ради абсурдного желания отомстить разлучнице Джим не мог себе позволить.

Ожидая, пока она закончит заниматься раненым, Джим подошел к окну. Квартира Норы располагалась на втором этаже, и он мог разглядеть царапины на вывеске доходного дома, грязь на карнизе, а еще – неприличную надпись на обратной стороне. Очевидно, работягам, которые вешали вывеску, не очень нравился тогдашний владелец.

Солнце окончательно ушло из Оршена, и снова подул холодный ветер, несущий за собой капли надвигающегося дождя. Несмотря на то что день был в самом разгаре, сильно потемнело, а прохожих на улице с каждой минутой становилось все меньше.

– Я закончила.

Когда Джим обернулся, Нора как раз укрывала перевязанного священника одеялом. Выпрямившись, она посмотрела на Беккета, и ее губы искривились в усмешке.

– Хорошо. Значит, ты готова говорить? – тихо спросил Джим.

– Пошли на кухню. Клайду надо отдохнуть. – Нора отвернулась и шагнула к двери. А потом обернулась и снова скривила губы. – Выпьешь вина?

Джим кивнул. И когда она, шурша бархатом юбки, вышла из спальни, бросил взгляд на Клайда Безгрешного. Казалось, что тот мирно спит, а не без сознания. Может, так оно и есть?

Кухня была совсем маленькой: в ней едва умещался небольшой обеденный столик, на котором стояла корзиночка с фруктами и немытая чашка из-под кофе, плита, рядом с которой лежал мешок с углем, и столешница, заваленная всякой мелочовкой, вроде ножей, тряпок, хозяйственного парафина или банок со специями.

Стул был один, и Нора, кивнув Джиму садиться, полезла в навесной шкаф. Достав оттуда два бокала и початую бутылку красного вина, она поставила все это на стол и, махнув Беккету, чтобы он разлил сам, отвернулась к столешнице.

Выудив из груды хлама нож, обернулась к нему.

Успевший наполнить бокалы, Джим застыл, настороженно глядя на оружие в ее руках.

А потом опустил глаза на кобуру с пистолетом, висевшую на ее поясе, и расслабился. Сделал глоток кисловатого напитка, усмехнулся, подражая Норе, и сказал:

– Если ты хочешь нарезать фрукты, то это лишнее. К красному вину я предпочитаю хорошо прожаренное мясо.

Пожав плечами, она положила нож обратно и, прислонившись к столешнице, скрестила руки на груди. Джим еще раз провел взглядом по ее лицу и телу.

Платье и прическа блудницы, дорогой пистолет и колючий взгляд наемника. Не только Джим изменился за эти годы.

– Я помню тебя, – сделав еще один глоток, начал он. – Видел мельком в день, когда моего отца арестовали. Ты была совсем другой, когда работала в доме призрения леди Грейв.

– Ты тоже не был похож на жестокого убийцу со взглядом мертвеца, – отрезала Нора. – Хочешь поговорить об этом? О том, кем мы были?

– Нет. Точнее, не совсем об этом. – Джим обнаружил, что она к своему бокалу так и не притронулась. – Надеюсь, вино не отравлено?

– Нет.

– Тогда почему ты не пьешь?

– Повода нет.

– А зачем наливала?

Нора растянула губы в подобии улыбки.

– Я думаю, в процессе нашего разговора он появится. Так что не медли. Спрашивай. Что ты хотел узнать?

Джим глубоко вздохнул и допил содержимое своего бокала. Подумал и налил еще.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне все о моем отце. Любые подробности. Произвольные мелочи, которые кажутся несущественными. Ты была его любовницей, помнишь?

Нора на миг закрыла глаза, и на ее лице застыла маска страдания.

– Я никогда не была любовницей твоего отца, Джим Беккет. Никогда, – не открывая глаз, произнесла Нора. А потом шагнула вперед, взяла свой бокал и залпом выпила содержимое.

На улице послышалась грязная ругань. Кажется, две почтенные горожанки не поделили кусок сыра из лавки напротив. И, словно дождавшись этой брани, с неба хлынул ливень.

Слушая, как тяжелые капли стучат по карнизу, Джим смотрел на свою собеседницу, пытаясь определить, не лжет ли она.

Потому что, если ее слова являются правдивыми, последняя ниточка порвалась еще до того, как он успел за нее потянуть.

С улицы снова послышалась брань, но на этот раз голоса были мужскими. И Джим словно очнулся. Оскалившись, он отодвинул от себя бокал и полез в карман сюртука.

– Никогда не была его любовницей, говоришь? – прошипел он, бросая на стол пачку писем.

Каждое из них начиналось одинаково: «Здравствуй, милый Виктор. Пишу тебе в надежде, что слова мои хоть немного облегчат твою боль…»

Каждое из них заканчивалось словами: «Люблю тебя и буду любить всегда. Твоя Нора».

Нора посмотрела на связанные бечевкой письма и пошатнулась. Перевела взгляд на Беккета, и в глазах ее он увидел безумие. Оно заполняло ее взор, превращая карие глаза в пустыню изо льда и снега.

А потом она резко шагнула назад, повернулась к столешнице и… начала остервенело скидывать оттуда весь хлам.

– Зачем? Зачем ты это сделал, Джим Беккет? – закричала она, и в ее голосе слышались подступающие рыдания. – Зачем ты забрал эти письма из его спальни? Как ты мог? Как ты мог сломать мою жизнь?!

Такой реакции Джим не ожидал. Глядя, как она методично захламляет пол собственной кухни, он вдруг подумал, что его план был не так уж и плох. Надо было сначала ее связать.

На пол упал нож, потом загремел медный ковш, а затем разбился глиняный горшок. Его черепки разлетелись по всей кухне, а один из них задел Джима.

Нора внезапно замерла, повернула голову к окну, постояла так несколько мгновений, а потом горько разрыдалась, закрыв лицо ладонями.

Надо было что-то делать. Джим не понимал, что породило такую реакцию и как он мог сломать жизнь этой женщине. Но, судя по состоянию, она недалека от того, чтобы схватить пистолет и пристрелить его на месте.

Он поднялся на ноги и осторожно приблизился к Норе, слушая, как хрустят под подошвами сапог осколки разбившегося горшка. Невесомо дотронувшись до ее плеч, он глубоко вздохнул и почти беззвучно прошептал:

– Успокойся… Слышишь?

Она затряслась еще сильнее. Ну что же, хотя бы не пытается накинуться на него с кулаками, уже хорошо. Можно попробовать действовать немного решительней. Пока она не успокоится, он ничего не узнает.

Он пришел сюда не для того, чтобы ее жалеть.

Беккет медленно развернул Нору к себе. Заставив ее оторвать ладони от лица, он хотел было влепить ей пощечину, но внутренние барьеры оказалось не так уж легко преодолеть. Даже по отношению к проститутке. Джим никогда не бил женщин, они и без этого боялись его как огня. Он усадил Нору на стул и грубоватым жестом влил в нее остатки вина из бутылки.

Она закашлялась, но, кажется, начала успокаиваться.

Кроваво-красные капли стекали с ее подбородка, смешивались со слезами и падали на полуобнаженную грудь, едва скрытую кружевным корсажем платья проститутки.