Она кивнула, дыхание медленно возвращалось к ней. В лоскутке света, пробивающегося сквозь ход в арочный потолок туннеля, я видел, как она встала и отстегнула от пояса короткий трубчатый предмет. Щелчок – и из одного конца этой трубки вырвался луч света. Странная лампа, подумал я, хоть и, безусловно, полезная.

Я подошел к ней поближе, а она направилась к телу напавшего на нее человека и осветила его лучом. Мурашки пробежали по моей коже, когда яркий круг луча прошелся по этому телу и я разглядел его в подробностях. Мои мысли вернулись к фантастической истории о машине времени и связанных с ней приключениях, истории, рассказанной в теплой, хорошо освещенной гостиной всего несколько часов – хотя мне казалось, что прошла целая вечность – назад. В мои мысли начали одно за другим вторгаться слова моего хозяина… «это белесое, отвратительное ночное существо… оно было тускло-белым, со странными большими серо-красными глазами, с волосами льняного цвета, ниспадающими на спину…». Я невольно вздрогнул, когда понял, что тело на полу туннеля передо мной точно совпадает с описанием воображаемых морлоков, которое я слышал сегодня от принимавшего меня хозяина дома! И в самом деле, пока я разглядывал это мертвое существо, его большие глаза, все еще смотрящие на нас, я понял, что они вовсе не были воображаемыми. Я стоял в ужасе, не веря своим глазам, как альпинист в горах, увидевший по окончании снежной бури, что он оказался на самом краю бездонной пропасти.

Мы принялись исследовать омерзительные особенности этого существа, и я отметил несколько значительных отличий от того описания, которое дал изобретатель машины времени за обедом. Наш хозяин создал у присутствующих впечатление о существе гораздо меньших размеров, тонком, паукообразном. Тело же перед нами ростом было с невысокого широкоплечего человека с мощными руками. Льняные волосы были коротко подстрижены, а облачено это существо было в практичную цельнокроеную верхнюю одежду со скрещенными кожаными нашивками, как у моей новой знакомой, замаранную кровью из смертельной раны от моего выстрела. Под телом лежала винтовка, сходная с той, которой владела моя спутница, а штык находился всего в нескольких дюймах от вытянутой руки этого существа.

Мое изучение этого призрака прервалось, когда она выключила свет. Луч исчез всего лишь после легкого щелчка в трубке.

– Разведчик, – сказала она. – Нужно двигаться, пока остальные не появились.

Я помог ей оттащить мертвенно-бледное тело подальше от того места, где его легко было увидеть сверху, потом последовал за ней в полную темноту и густую затхлость сточного туннеля. Я с трудом волочил ноги по мелкому ручейку, а мой разум перескакивал с одной мысли на другую, как луч, которым женщина освещала наш путь.

Меня преследовали слова таинственного доктора Амброза. Теперь я понимал, что он никакой не говорливый маньяк, каким казался мне раньше. Теперь я видел в нем мощную фигуру, владеющую знанием и силой. Какой силой? Посредством него – теперь я в этом не сомневался – я переместился из моих тихих лондонских убежищ в это темное пространство борьбы и смерти. На память пришли строки из Мэтью Арнольда:

И мы тут, как в долине темноты,
Не ведая, кто враг здесь, а кто друг,
Сражаемся под гулкий лязг кольчуг^[4].

Но что все это означает? Что это было – тайное вторжение в самое сердце Англии, о котором заранее было известно Амброзу? Была ли какая-то связь между его бледностью и жуткой белизной убитого мною морлока? Не мог ли этот Амброз быть, скажем, агентом морлоков, облаченным в одежды настоящего времени, не пытался ли он втянуть меня в какой-то дьявольский заговор? Но с какой целью?

Таким был ход мыслей, одолевавших меня, когда я шагал по сточному туннелю. Мне хотелось засыпать вопросами идущую впереди женщину – ее происходящее вокруг, казалось, совсем не удивляло, – но пока я воздержался от вопросов. Простое желание выжить требовало от меня молчания. Мою грудь переполняли жуткие предположения касательно войны и катастрофы, которые обрушились на Англию.

Вдруг женщина остановила меня рукой.

– Постой секунду, – прошептала она и отошла от меня. Поток сточных вод омывал мои туфли, пока я ждал. – Порядок, – сказала она несколько секунд спустя. – Забирайся сюда.

Луч ее странного светильника указывал на вход в другой туннель, расположившийся на несколько футов выше того, в котором стоял я. Она протянула мне сверху руку и помогла забраться к ней.

– Этот туннель должен вывести нас к какому-нибудь месту близ Темзы, – сказала она. – А пока отдохнем несколько минут, прежде чем двинемся дальше.

Я сел и прислонился спиной к округлой стене туннеля. Долгий путь по туннелю с его тяжелыми испарениями, и воздух, почти лишенный кислорода, довели меня чуть не до полного изнеможения. Откуда-то подул прохладный ветерок, и мы, сидя в этой осклизлой нише, смогли освежить наши легкие.

– Ты из какого взвода? – спросила наконец моя спутница. Я не смог определить диалект, на котором был задан этот короткий вопрос.

– М-м-м… ни из какого, – ответил я. – Я не состою ни в каком взводе.

Я решил скрыть от нее свое незнание с учетом тех обстоятельств, в которых оказался. Если я начну напрямую задавать теснившиеся в моей голове вопросы, то эта женщина, скорее всего, решит, что я сумасшедший. Но если я скрою свое неведение относительно бушующей здесь войны, то, может быть, мне удастся приумножить то малое знание, которым я уже владею, не выдавая себя.

– Мародерствуешь, значит? – сказала она. – Непростой способ существования. Впрочем, кажется, и мне теперь придется заняться тем же. Эти чертовы морлоки обрушились на наш взвод, как тонны кирпича. Сомневаюсь, что кто-то сумел уйти оттуда живым.

Она погрузилась в молчание, вглядываясь в глубины туннеля.

– И куда вы теперь? – спросил я.

– Рота Сквизера хорошо окопалась в Ист-Энде. Если нам удастся пройти через заставы локеров и выйти к ним, то все в порядке. Возможно, мы получим от Сквизера и его ребят то, что нам нужно: немного еды, воду и боеприпасы. У него передо мной должок.

Я перемолол эти обрывки информации, пытаясь извлечь из них максимум умозаключений. Является ли слово «локеры» производным от «морлоки»? Я решил выудить из нее побольше сведений.

– М-м-м… а куда будет отступать Сквизер со своими людьми, если локеры захватят Ист-Энд?

Я предположил, что лицо, которое она назвала, является военным командиром.

– Отступать? – Она повернулась ко мне. – Так некуда отступать. Ист-Энд – последний рубеж обороны. Когда он падет, все будет кончено.

– Да нет же, – возразил я, – наверняка должно быть еще…

– Вчера Бирмингем прислал радиограмму. Сегодня – нет. Утром бомбардировщики локеров вылетели в том направлении. Сейчас весь город, вероятно, превратился в дымящиеся руины.

Она произносила эти слова, от которых мороз продирал по коже, монотонным голосом, подавляя в себе ярость и ужас, иначе сохранять контроль над собой было бы затруднительно.

Я решил не спрашивать, что такое радиограмма и бомбардировщик.

– Но Европа, – сказал я. – Или Америка. Наверняка хоть какая-то страна в состоянии нам помочь…

– Какую помощь могут оказать нам горы трупов? Их уничтожили еще несколько месяцев назад. – Она подалась ко мне. – Ты здоров? Тебя, случайно, не контузило?

– Нет… нет, я в порядке. Просто запутался. Только и всего. Усталость, понимаете. – Мой мозг пережевывал все эти откровения. «Неужели это конец всего?» – тоскливо подумал я. Безусловно, сила, которая подавила очаги сопротивления во всем мире, без труда уничтожит последние опорные пункты в лондонском Ист-Энде. А потом?

Перед моим мысленным взором вдруг возникли белесая кожа мертвого морлока и его устремленный в никуда взгляд. Значит, унаследования миллионов лет Земли отныне недостаточно этому грязному племени! Они хотят прорвать оборону самого времени, чтобы каждая секунда творения была теперь у них под каблуком! А что станет с человеком – прародителем всех этих неприличных пародий на себя самого? Если люди и выживут, то станут рабами. Будут содержаться, как скот, и наподобие элоев^[5] удовлетворять непомерные аппетиты морлоков.

«Не мою плоть», – безмолвно взмолился я.

Дрожь отвращения и ярости прошла по моему телу. Когда Лондон падет, я проберусь за город, прорублюсь через ряды морлоков, оставлю за собой кровавый коридор – буду убивать голыми руками, когда кончатся пули, но буду сражаться, пока не прижмусь спиной к дуврским скалам. Канал примет мое умирающее тело и унесет в море мои не тронутые зубами морлоков кости.

Я всегда считал себя человеком умеренных страстей, неотличимым в этом отношении от большинства англичан, рожденных в наше логическое и манерное время. Но теперь кровь моя кипела от ярости и драматических мыслей, исполненных клятв и горящей жажды мести. И я думаю, что не один я так реагировал на происходящее. Наверняка немало моих современников отреагировали точно так же эмоциями отвращения и неповиновения, которые испытал я, узнав о вторжении морлоков. Так во времена кризисов в человеке просыпаются самые яркие, пусть и не всегда лучшие инстинкты.

– Идем, – поднялась на ноги моя спутница. Она двинулась по пологому туннелю, а я последовал за ней, чуть сутулясь, чтобы не удариться головой о невысокий потолок.

– Кстати, – бросила она через плечо, – меня зовут Тейф.

– Рад знакомству, – сказал я. – Мое имя – Эдвин Хоккер.

Представившись таким образом, мы продолжили движение в сторону выхода из святилища тишины и темноты сточного туннеля.

* * *

Ничто из случившегося к этому моменту не подготовило меня к тому, что я увидел, вернувшись на поверхность. Я выполз из люка следом за Тейф, моим новообретенным амазонским – если не по сложению, то по темпераменту – другом, и оказался во вселенной, последние пережитки порядка которой пали под напором грубого хаоса.

Мы поднялись на набережную Альберта через решетку люка с поломанными прутьями. Повсюду вокруг нас мы видели следы недавнего боя: руины обрушенных зданий, улицы в ямах, оставленных взрывами, густую завесу дыма, обжигавшего глаза. Фонарные столбы набережной лежали ничком, как кегли, а их металлические дельфины^[6] валялись как попало в грязи, словно множество выброшенных на берег рыб, хватающих ртами воздух.

С этого места вверх по реке по стороне Суррея в самом сердце Лондона были видны пожары, выпускающие вверх столбы дыма, закрывавшие луну и звезды. Со всех сторон компаса до нас, ударяя по ушам, доносились громкие раскаты, словно вызванные сотрясением земли, им вторили приглушенные расстоянием взрывы.

– Идем, – сказала Тейф. Она сняла винтовку с плеча и взяла ее наперевес.

Я, ошарашенный видением Лондона в огне, пошел следом. Следующие несколько часов прошли вне времени и его хода, они превратились в настоящий бесконечный кошмар перебежек и прискорбных видов разрушенного города.

Мы пересекли Темзу по перекореженным, как пальцы ног, останкам массивного моста, лежавшего грудами камней в воде. Мы перебирались от кратера к кратеру, от горы мусора до рухнувшей стены, прокладывали путаный курс к Ист-Энду. Там, где пройти было невозможно из-за пожаров или патрулей «локеров», как их называла Тейф, мы отступали и шли в обход или ждали, когда путь очистится. Один раз нам пришлось спрятаться в траншее, наполненной замерзающей жижей, а в ярде от нас прошла группа врагов, смеющихся и болтающих друг с другом на своем варварском языке. Я приподнял голову и мельком увидел их бледные большеглазые лица, полные жестокой радости. Тут Тейф зашипела и заставила меня пригнуться.