– Его величество любит ваше высочество как сына, – напыщенно провозгласил посол. – Он станет вам как родной отец и будет давать советы в любом деле. – (Гарри заметил, что при этих словах Кароса советники обменялись хмурыми взглядами.) – Принцесса поспособствует укреплению взаимопонимания между двумя королевствами.

– И Испания будет управлять Англией, – пробурчал Бекингем.

Гарри бросил на герцога огненный взгляд. Сейчас не время обижать посланника Фердинанда! Разве эти старики до сих пор не поняли, что у их короля есть собственный разум? Он никогда не допустит, чтобы им руководила жена. Женщинам вообще не пристало вмешиваться в политику.

Настал июнь, коронация приближалась. В конце месяца Гарри исполнится восемнадцать, он станет совершеннолетним. Пришло время, сказали ему советники, невзирая на сопротивление недовольных, приступить к заключению брака.

– Вашей милости не найти другой дамы, которая могла бы сравниться с принцессой Екатериной! – заявил Суррей. – Она копия своей матери, королевы Изабеллы, и обладает такой же мудростью и тем же величием ума, обеспечившим ее матушке уважение людей в разных странах. А что до сомнений вашей милости, у нас есть разрешение папы. Неужели вы должны быть более разборчивым, чем он?

Гарри сидел во главе стола, переводя взгляд с одного горевшего нетерпением лица на другое. Решение он уже принял и знал, что оно верное.

– Я согласен, есть много основательных причин для моего вступления в брак, не последняя из них – то, что я желаю иметь своей супругой принцессу Екатерину прежде всех женщин. Я люблю ее и хочу жениться на ней. – Гарри вспомнил ее длинные золотисто-рыжие волосы, светлый лик, достоинство, высокое происхождение и сострадательность. – Все в ней говорит, что она подходящая супруга для короля Англии. Ее доброта, образованность, человеколюбие…

Разумеется, его привлекали и другие качества Екатерины. Честь требовала, чтобы Гарри женился на ней. Сделав это, он избавит принцессу от нужды и позора, как странствующий рыцарь былых времен, и тем завоюет ее беспредельную любовь и благодарность.

Широко улыбаясь, король встал, чтобы принять поздравления от своих лордов, и заметил, что Уорхэм и его сторонники не присоединились к общему хору, а помалкивали. Затем Гарри устроился в кабинете, откуда уже убрали все стопки счетоводных книг, и написал будущему тестю, что отказался от всех других женщин в мире, которых ему предлагали, чем продемонстрировал любовь к Екатерине, своей обожаемой супруге. В мыслях он уже называл ее так.

Гарри оделся продуманно, в черный шелк. Прежде чем войти в покои Екатерины, желая удивить ее, он жестом остановил ашера^[4], сам открыл дверь и вошел с поклоном.

Кэтрин играла в какую-то настольную игру с одной из своих испанских фрейлин. Она тотчас же встала и сделала глубокий реверанс, ее щеки вспыхнули, ресницы взметнулись вверх, а взгляд мягких серых глаз устремился к его глазам. Ее волосы волнами ниспадали до самых бедер. Она казалась Гарри прекраснейшим созданием на свете.

Он махнул рукой ее слугам, чтобы те удалились. Оставшись наедине с принцессой, король поднял ее из реверанса и поцеловал ей руку, а она с обожанием глядела на него.

– Екатерина, моя дорогая, нам нужно поговорить.

Когда он сделал ей предложение, она на мгновение онемела, а потом со слезами на глазах выдохнула:

– Да! О да! – и позволила поцеловать себя.

Гарри давно уже грезил о том, каково это – поцеловать женщину. Ощущение оказалось исключительно приятным, и все произошло так просто.

Слишком просто. Вспоминая об этом позже, Гарри испытывал легкое разочарование. Сколько времени он вожделел Екатерину, хранил верность ей все эти трудные годы и заявил права на нее, как только смог это сделать. Мгновенное согласие принцессы тешило его самолюбие, он был благодарен Екатерине за отзывчивость, но при этом чувствовал, что ей следовало бы немного поартачиться, чтобы ему пришлось добиваться ее. На охоте у него всегда вызывало трепет предвкушение погони, внутренняя подготовка к схватке и победе над зверем. Так же должно быть и с женщинами.

Однако Гарри знал, что Екатерину не учили флиртовать на манер английских девушек; ее растили быть послушной долгу и скромной. Ему следовало этому радоваться, потому что добродетельная женщина – награда дороже рубинов^[5]. Старик Скелетон прочно вбил это ему в голову, и Гарри, ложась в постель, которую вскоре с ним разделит Екатерина, сказал себе, что он очень рад. Желание его сердца исполнилось.

В следующие дни Гарри пытался подавить терзавшие душу сомнения, убеждал себя, что разница в возрасте – пять с половиной лет – несущественна. Екатерине двадцать три года, она по-прежнему молода, красива, готова вынашивать детей и заниматься постельным спортом. Но разве имеет значение, что подбородок у нее тяжеловат – как он не замечал этого раньше? – а ее обожание слишком очевидно? Все это не важно!

Вскоре после этого Гарри забрал Екатерину вместе с двором в Гринвич, где они должны были пожениться; принцесса трепетала от счастья. Сады утопали в цветах, фонтаны били, ветви фруктовых деревьев поникали под тяжестью плодов, а над ними величественно возносились ввысь башенки дворца. Гарри любил Гринвич; здесь он родился, а охота в местном парке доставляла ему истинное наслаждение. Он отвел Екатерину на верх башни и показал ей приготовленные для них роскошные апартаменты, упиваясь восторженными восклицаниями невесты, которую очень порадовали и богатство обстановки, и прекрасный вид на реку. Много лет из-за скупости покойного короля Екатерина жила в нужде, и теперь ей, должно быть, казалось, что она вознеслась на небеса.

Одно дело – поцелуй, совсем другое – акт продолжения рода, как с напускной скромностью называл это Скелетон. Теперь Гарри больше всего на свете желал произвести на Екатерину впечатление в их первую брачную ночь. Господи, не дай ему все испортить и выставить себя дураком!

Гарри была нужна женщина для знакомства с радостями плоти. Но кто? За исключением испанских дам, которые находились в покоях Екатерины и которых он не посмел бы и пальцем тронуть, при дворе не было других женщин, разве что его прачка. Гарри обнаружил, что присматривается даже к ней. Но она была слишком толстая и старая. Он содрогался от мысли, что эти натруженные руки прикоснутся к его телу. И в очередной раз обругал отца: зачем тот держал его в изоляции!

Молодые джентльмены из окружения короля похвалялись своими подвигами в публичных домах Бэнксайда и Саутуарка на Темзе в Суррее. Там мужчины могли снять девку всего за несколько пенсов. Но Гарри не хотел якшаться с потасканной старой шлюхой, как не хотел подцепить какую-нибудь заразу; он слышал о страшной французской болезни. Но вреда не будет, если пойти и посмотреть, что там и как.

Однажды вечером Гарри надел легкий плащ, опустил на лицо капюшон, проскользнул мимо стражи, спустился по винтовой лестнице на первый этаж и вышел с территории дворца, держась в тени зданий. У причала он нанял лодку и попросил лодочника, чтобы тот отвез его в Саутуарк. Поездка неожиданно ему понравилась, он видел сверкавшие впереди огни Лондона, своей столицы. Что бы подумали горожане, если бы увидели его сейчас одного, без сопровождающих, в поисках запретных удовольствий? Эта мысль вызвала у Гарри улыбку.

Высаживая пассажира на берег, лодочник ухмыльнулся:

– Я бы попытал счастья в «Кардинальской шапке», хозяин. Девочки там чистые, и все содержится исправно.

– Спасибо, – буркнул Гарри, кутаясь в плащ.

«Кардинальская шапка» – один из борделей. На улице толклись какие-то неотесанные мужики и матросы, они отпускали скабрезные шуточки в адрес девиц, которые выглядывали из окон. Гарри вообще был не робкого десятка, но тут вдруг смутился. Однако он решительно подошел к двери и резко распахнул ее. Сидевшая внутри хозяйка бросила на него оценивающий взгляд:

– Что ищет прекрасный джентльмен?

– Девушку, – пробормотал Гарри. – Чистую. Здоровую.

– Все мои девочки чистые и здоровые. Хотите девственницу? Это за особую плату.

Гарри знал, что девственность в таких заведениях часто фальшивая, но кивнул. Старая карга встала и скрылась за дверью. Вернулась она со светловолосой розовощекой девушкой, которая выглядела так, будто только что приехала из деревни, и едва ли ей было больше пятнадцати лет. Гарри уставился на нее, не веря своей удаче.

Однако через полчаса он отвалился на спину и лежал на грязной простыне, уныло глядя в потолок. Его лицо горело от стыда, а скипетр был мягкий, как подгнившая груша. Когда дело дошло до совокупления, он сплоховал, так как был слишком взволнован, слишком спешил, а его предательский член совершил выстрел раньше, чем встретился с целью.

Едва живой от унижения, Гарри натянул на себя одежду, выскочил из комнаты и ринулся в ночь.

Гарри и Екатерина стояли на коленях в молельне королевы в Гринвиче, архиепископ Уорхэм произносил над ними священные слова, которые делали их мужем и женой. Двор все еще соблюдал траур по покойному королю, вследствие чего официальных торжеств не проводилось, и Гарри ясно дал понять, что церемонии укладывания молодоженов в постель тоже не будет. Зачатие наследников короля, хотя и являлось предметом жгучего интереса для подданных, останется личным делом его и Екатерины.

Момент, когда он овладеет своей женой, приближался, и Гарри вдруг обнаружил, что его снедает ревнивый страх: вдруг Артур все-таки оказался первым? Еще сильнее угнетала его боязнь проявить себя в роли мужа не лучше, чем при общении с проституткой. Однако он беспокоился напрасно. Лежа со своей молодой женой в огромной кровати с расшитым серебром и золотом балдахином и шелковыми занавесками, он не спешил так, как в тот раз, и Екатерина была так полна любви к нему, так мила. Она крикнула что-то по-испански, когда он вошел в нее, и впилась ногтями в его плечи. Потом расслабилась, и это было прекрасно, их соитие доставило ему больше радости и удовольствия, чем он мог себе вообразить. Его Кейт – так он теперь называл ее – была всем, чего мог пожелать здоровый мужчина. Он и не мечтал о том, что любовь может быть столь восхитительной.

На следующее утро Гарри удивился, заметив, что на простыне нет крови. Он помедлил, а потом, кляня свою неосведомленность, решил, что кровь не обязательно должна быть. Поэтому отставил в сторону недостойные сомнения и посчитал себя счастливцем, который достиг наконец супружеского блаженства.

«Если бы я оставался свободным, то из всех других женщин выбрал бы себе в жены Екатерину», – написал он в то утро королю Фердинанду, сидя в ночной рубашке у открытого окна. Потом подошел к постели, наклонился, поцеловал свою новую королеву и взял в руки молитвенник матери, который подарил ей перед венчанием, написав в нем: «Я ваш навеки, Генрих К.». В глазах Екатерины стояли слезы, когда она прочла это.

– Пусть эта вещь будет у вас. Вы станете такой же прекрасной королевой, как моя дорогая матушка. Я все время желал сделать вас своей супругой, Екатерина. И теперь вы моя. По милости Господа я получил это благословение! – Гарри пристально взглянул на нее; на языке вертелся вопрос. – Мне нужно знать, Артур когда-нибудь…

– Нет, Генрих. Он был слишком болен, бедный мальчик.

– Значит, все их нападки напрасны, – тихо произнес Генрих.

– Какие нападки?

– О, Уорхэм и некоторые мои советники блеяли, что наш брак запрещен Писанием.

– Но папа дал нам разрешение! – воскликнула она.

– То же сказал им и я. Не волнуйтесь, моя дорогая. Все хорошо. Думаете, я женился бы на вас, если бы имелись хоть малейшие сомнения? Я бы не стал рисковать ни вашим будущим, ни своим. Но папа благословил нас, теперь вы моя жена в глазах Господа. – И он принялся поцелуями прогонять ее страхи.