Жоан, хозяин трактира, чей мощный, звучный голос доносился до их стола, расположенного вдали от стойки, рядом с большим камином, подошел к ним с блокнотом в руках, поприветствовал их и, внезапно перейдя почти на шепот, стал предлагать им блюда на ужин и подробно перечислять, из чего и как они приготовлены и какие вина к ним подходят. Если эти блюда не годятся, возможна альтернатива, добавил он и снова во всех деталях принялся описывать то, что мог предложить. Увидев на других столах огромные порции еды, гости в один голос одобрили дежурное меню, попросив только не приносить закуски. Жоан записал заказ и удалился, немного обиженный.

– Почему он говорит шепотом?

Маттьё улыбнулся и тоже зашептал:

– Инстинкт самосохранения. Качество продуктов и тонкости кухни – это его страсть. Он всегда говорит об этом вполголоса, как будто опасается разгласить государственную тайну. Его рецепты нигде не записаны, они у него в голове. Дам вам совет: не перебивайте его, если он начнет в мельчайших подробностях рассказывать о своих блюдах, он может обидеться.

– Он не боится, что кто-нибудь из гостей все запомнит?

– Нет, слишком сложно, к тому же он нарочно пропускает самые важные детали и добавляет неправильные – мне об этом сказал его шеф-повар. Это похоже на закодированное послание. Так что рецепт невозможно воспроизвести.

– Здесь у каждого свои заскоки, – заметила Ретанкур.

– Иногда приходится подойти поближе, чтобы их распознать.

Маттьё уловил необычное оживление за столом завсегдатаев.

– Приготовьтесь, – предупредил он. – Сейчас Жоан подойдет к ним, примет заказ, и Шатобриан незамедлительно, пока нам еще не принесли еду, встанет и направится к нам, чтобы поздороваться. Не забудьте: его лицо вам незнакомо. Обращайтесь к нему просто «месье».

Не прошло и нескольких минут, как Норбер уже стоял у их стола, а Жоан пододвинул ему стул.

– Спасибо, Жоан, но я не собираюсь долго докучать гостям, – произнес Норбер и тем не менее сел.

– Вы нисколько нам не докучаете, – отозвался Маттьё, – мы вам рады. Вы уже знакомы с комиссаром Адамбергом, а теперь я хочу представить вам четверых членов его команды, прибывших вместе с ним. Лейтенанты Вейренк, Ноэль, Ретанкур и Меркаде.

Все обменялись приветствиями, обращаясь к Норберу «месье», что прозвучало вполне естественно.

– Итак, комиссар Маттьё, это ваша новая команда, – проговорил Норбер, задержавшись взглядом на Ретанкур и на ее впечатляющей фигуре.

– Все дело в том, что это не моя новая команда, а команда Адамберга, которому вновь назначенный дивизионный комиссар поручил вести дело в Лувьеке.

– Представьте себе, я это знал, – сказал Норбер, повернувшись к Адамбергу. – Я был на пороге узилища и глубоко признателен вам за то, что ваше упорное нежелание признать меня виновным привело к тому, что местного дивизионного комиссара отстранили и передали дело в ваши руки.

– И как же вы об этом узнали?

– От Маттьё, который обрушил на дивизионного комиссара поток ваших аргументов и быстро убедил в том, что он пытается ступить на ложный путь. Гибельный путь. Но вчера Ле Флок разгневался и обвинил вас в том, что вы поставили в известность вашего дивизионного комиссара, а тот проинформировал министерство.

– Верно, – подтвердил Адамберг. – Хотя тогда это дело не было моим, мне показалось правильным, чтобы он о нем узнал. У него длинные руки, очень длинные. Но если быть точным, то не он, а именно министерство пресекло нападки Ле Флока на вас, как я и ожидал.

– А если уж быть совсем-совсем точным, – с улыбкой подхватил Норбер, – то министерство защищало не мою скромную персону, а его. Моего предка.

– Нельзя с вами не согласиться, – тоже с улыбкой подтвердил Адамберг.

– О, извините, – вскричал вдруг Норбер. – Я веду себя как невежа, я ведь даже не представился вашим помощникам. Месье, мадам, спасибо за то, что приехали помочь. Меня зовут Норбер де Шатобриан, я живу в Лувьеке, и я тот самый человек, которого обвинили в двух убийствах.

– Думаю, они уже догадались, – сказал Адамберг. – Я еще до отъезда рассказал о деле и о вас.

– Значит, все в порядке, – произнес Норбер, увидев, что принесли заказ. – Желаю вам всем приятного аппетита и выражаю признательность за то, что вы здесь.

– Он всегда так разговаривает? – поинтересовался Ноэль, когда Норбер отошел на достаточное расстояние.

– Его отец, так называемый аристократ, воспитывал Норбера как будущего виконта, – объяснил Маттьё. – И хотя тот яростно сопротивляется, последствия оказались необратимы.

– Из-за этого мог случиться заскок? – спросила Ретанкур.

Адамберг, казалось, задумался, прежде чем ответить.

– Не исключено, – произнес он.

Глава 10

На следующий день Адамберг, довольно сносно выспавшийся в металлической кровати с бортиками, узнал, что Гвенаэль уже пришла в себя. А его ежик – нет, тайком подумал он, и ему стало стыдно. Врач распорядился, чтобы они приходили к одиннадцати часам: к этому времени он уговорит девушку одеться и хоть что-нибудь поесть.

– В одиннадцать, значит. Ты пойдешь со мной? – спросил Адамберг у Маттьё.

Тот поморщился.

– Ненавижу такие визиты, – сказал он.

– Я тоже.

– Но все равно я за тобой заеду минут через пятнадцать, даже раньше.

– Ты следил за окнами Браза вчера вечером?

– Они перекладывали карты. Вероятнее всего, таро. Никакой эротики.

– Погоди минутку. Меня что-то беспокоит, какая-то мысль. Как будто что-то царапнуло.

Адамберг невольно почесал руку и задрал рукав, чтобы взглянуть на укус. Какая-то мошка. В этом году они начали кусаться раньше обычного и теперь не перестанут до самого ноября. Глобальное потепление пошло им на пользу.

– Блоха? Ты все еще о них думаешь? – поинтересовался Маттьё.

– Ну разумеется. Я из-за них чешусь и бешусь. Они не выходят у меня из головы. Планирую провести опрос, вечером расскажу.

Адамберг с опозданием уселся за длинный стол, где уже завтракали его подчиненные. В отсутствие Эсталера, который лучше всех в бригаде умел варить кофе, этим занялся Меркаде, а Вейренк тем временем отправился за хлебом, маслом и сахаром. Под озабоченным взглядом Меркаде Адамберг налил себе полную чашку.

– Очень вкусно, лейтенант, – сказал он.

– Мне за Эсталером не угнаться, – с кислой миной признался Меркаде. – Но постараюсь подучиться.

– Нельзя же быть талантливым во всем. Однако прямо сегодня мне понадобятся все ваши актерские способности. Сейчас все вам расскажу, и если это покажется вам полной ерундой, тем хуже для вас, все равно придется этим заняться. Между нашими жертвами нет почти никакой связи, кроме одной маленькой детали: на обеих имелись свежие укусы блох, и ни следа старых укусов. Поскольку у нас нет никаких других зацепок, нам придется исходить из того, что убийца, контактируя с жертвами, наградил их своими блохами.

– Это не так серьезно, как ножевые ранения, – пробурчала Ретанкур.

– Я же сказал, Ретанкур, если это покажется вам полной ерундой, тем хуже для вас.

– Отсюда можно сделать вывод, что на убийце этих тварей было предостаточно, – совершенно серьезно произнес Вейренк.

– Более того, Луи, они на нем кишмя кишели. Невозможно передать другому человеку блох, если у тебя самого их всего три штуки. Их должно быть очень много. В этом и состоит мой интерес.

– Откуда нам знать, что это блошиные укусы? – спросил Меркаде, отрезая четвертый кусок хлеба.

– Они располагаются рядком, как правило, по три точки. Их очень легко распознать. И судмедэксперт здесь не дурак.

– Цель операции? – спросил Ноэль.

– Определить, кто из жителей Лувьека может быть носителем блох.

– Получается, мы будем ходить по домам и спрашивать жителей, не блохастые ли они? – уточнила Ретанкур.

– Ретанкур, – вздохнул Адамберг, – отныне и на время всего расследования вы постараетесь превратить вашу силу в мягкость и доброжелательность. Думаете, вам удастся?

– В лучшем виде. Даже вы меня не узнаете.

– Прекрасно. Вас загодя снабдят официальными документами от санитарного департамента мэрии и планом Лувьека с номерами домов и именами жителей. Я уже предупредил мэра. Он подготовит необходимые документы. И вы приступите к обходу. В Лувьеке примерно четыреста пятьдесят домов и квартир. Примерно по семьдесят пять на каждого из вас шестерых, включая двоих парней Маттьё и принимая в расчет перерывы на отдых Меркаде. Это займет у вас два дня, но вопросы простые, и визиты займут не больше нескольких минут. Возьмете в мэрии велосипеды. Меркаде, пейте побольше кофе, чтобы вы могли продержаться четыре-пять часов.

– Пять часов! – с сокрушенным видом проговорил Меркаде. – У меня ни за что не получится. Максимум четыре с половиной.

– Насколько мне известно, блохи к нам переходят от собак и кошек, – сказал Ноэль. – Примерно половина местных жителей держит домашних животных. А значит, у половины жителей могут быть блохи. И для чего тогда все это? Чтобы у нас появилось несколько сотен подозреваемых?

– Не все так просто, лейтенант, – возразил Адамберг. – Да, в половине домов или около того живут домашние питомцы. Но это не значит, что их владельцы сплошь покрыты блохами. А я полагаю, что на убийце их была целая колония, раз уж они с него дважды перебирались на жертвы.

– Полностью согласен, – кивнул Вейренк.

– А почему на одних блохи живут целыми колониями, а на других нет? – спросил Меркаде.

Адамберг налил себе вторую чашку кофе и пустил кофейник по кругу.

– Придется мне прочитать вам небольшой доклад о блохах. Возьмем собаку или кошку, которая живет в доме. Но выходит на улицу. Вы, скорее всего, заметили, что по улицам Лувьека свободно разгуливает довольно много животных. Они возвращаются домой и приносят блох. Если их лечат, блохи умирают, и все. Но люди здесь небогатые, а препараты от блох недешевые, к тому же обработку нужно часто повторять. Не говоря уж о ежегодных визитах к ветеринару. Если питомец не защищен, а таких здесь большинство, он обязательно подхватит блох и принесет заразу в дом. Потому что блохи не живут на самом животном. Насытившись, они покидают его и разгуливают по жилищу. Почти все они живут на полу. Проголодавшись, они снова заползают на хозяина и кусают его. Потом опять уходят. Известно, что блоха откладывает от двадцати до пятидесяти яиц в день в течение трех месяцев, из яиц очень быстро развиваются личинки, которые за две недели, самое большее за месяц превращаются во взрослых особей, способных, в свою очередь, кусаться и откладывать яйца. Собаки и кошки, конечно, многих из них уничтожают, но только представьте себе, сколько их еще остается в доме.

– Вот черт! – воскликнул Меркаде. – До чего они быстро размножаются! Получается, они скоро сожрут жителей заживо?

– Ну, не совсем, будут только иногда кусать, до костей не обглодают. Потому что их излюбленное меню – не люди, а кошки и собаки, а человека они кусают, только когда есть больше нечего. Поэтому все рушится, когда животное исчезает из дома. Убегает, теряется или умирает. В таком случае изголодавшиеся блохи, лишившись своего вкусного хозяина, набрасываются на человека и используют его. Так что нас интересуют владельцы, не лечившие своих животных и потерявшие их.

– Откуда вы столько знаете о блохах? – спросил Ноэль.

– Ноэль, разве вы забыли те времена, когда мы с утра до ночи пахали, расследуя дело, связанное с чумой?^[5]

– Конечно, не забыл.

– Вот тогда-то я и проработал тему.

– И какие же вопросы мы задаем? – продолжал Ноэль.

– Первый: имя, возраст. Второй: есть ли в доме животное. Третий: обработано ли оно от блох. Четвертый: сколько человек живет в доме, их имена и возраст. И наконец, самый важный, пятый: если питомца уже нет, то что с ним стало, умер ли он или был кому-нибудь отдан. Воспользуйтесь случаем, дайте им подписать бумаги и понаблюдайте, левши они или правши.