– Тише, тише, детка, – Силвэйн сама еле удерживалась от слез, но материнский инстинкт заставил ее обнять дочь, погладить по темным волнистым волосам, отвести в гостиную, напоить чаем, а потом отправить в комнату. Тут уж не до гимназии…

– Я что-нибудь придумаю… – шептала баронесса Леаноре и уже на лестнице повторила: – Я что-нибудь обязательно придумаю. Лунная Королева не оставит, не отдаст мою…

В этот момент в дверь заколотили.

– Именем короля! Именем короля!!!

Глава 2

– Быстрее-быстрее!! – баронесса Силвэйн Орманди подгоняла слуг, то и дело вглядываясь в тот конец улицы, откуда чаще всего возвращался ее муж.

Наемная карета постепенно заполнялась вещами, жизненно необходимыми молодой девушке, уезжающей из отчего дома на долгое время. Впрочем, при всей своей решимости ла-маора^[2] Орманди понимала, что за пару часов сборов полностью экипировать дочь не удастся, однако тянуть не могла.

Слава богам, королевский гонец посетил их дом утром, когда барон уже ушел, и упускать шанс избавить Леанору от нежелательного замужества ее мать не собиралась. И пусть она сама не была убеждена в верности принятого решения, но оно давало отсрочку.

Леа в это время стояла в своей комнате и растерянно оглядывалась. Будто очень спешащие грабители прошлись… Девушка подавила горестный вздох и присела рядом с кроватью. Выудила из-под матраса свои сокровища и, выпрямившись, поставила на стол коробку, похожую на конфетную. По сути, она такой и являлась, только сейчас там лежало совсем другое. Леанора открыла крышку и посмотрела на плоский булыжник величиной с пудреницу, вытащила его и засунула в прелестную крохотную сумочку, ткань которой сама когда-то обшила кружевом. Потом достала серебряный браслет. Металл в нем сплетался тонкими проволоками в причудливый, интересный узор, который позволял при необходимости помещать внутрь небольшие, с ноготь, камни овальной формы. Собственно, именно такие лежали сейчас в коробке. Девушка посмотрела на самоцветы. Разноцветные – зеленые, белые, прозрачные, желтые, синие – в основном полудрагоценные, они не представляли великой ценности, но не для Леа.

Она вытянула руку перед собой и подняла. Камни вылетели из своих лож, когда-то предназначенных для конфет, и выстроились в ряд. Юная чародейка, играясь, перебрала пальцами в воздухе, изображая волну. Камни повторили ее движение, будто змейка. Леанора улыбнулась и тряхнула браслетом. Самоцветы понятливо ринулись к нему, находя свободные ячейки и ввинчиваясь в них. Несколько пазов, кстати, остались пустыми. Это задел на будущее. Она защелкнула украшение на руке. Выглядело оно вполне обычной, не особо дорогой побрякушкой, но девушке стало спокойней. Немного.

Погладив браслет, Леа еще раз оглядела комнату, подозревая, что покидает ее на долгие годы. Сморгнув вновь набежавшие слезы, девушка закрыла коробку крышкой, привязала сумочку к поясу и направилась вниз.

– Леа, – Силвэйн крепко взяла дочь за обе руки и заставила смотреть себе в глаза, – ты помнишь, что я просила?

– Д-да, мама.

Это растерянное, почти паническое «мама» вместо чинного «матушка» наполнило сердце баронессы болью и жалостью, но она заставила себя встряхнуться. Она отплачет свое потом, в одиночестве, прижимая к груди игрушки любимой дочери в ее пустой комнате. Сейчас главное, чтобы эта комната не опустела по другой причине.

– Давай еще раз повторим, – как можно спокойней заговорила Силвэйн. – Первое – ни под каким предлогом не возвращайся без моего разрешения. Ты поняла почему? Леа!

Девушка вздрогнула, оторвала взгляд от горничной, несущей какие-то коробки, и кивнула.

– Пока я в Академии, па… отец, – поправилась она, – не сможет выдать меня замуж. С-студенты… формально подчиняются королю, а не родителям.

Забавный юридический казус, который при всей своей невинности на самом деле давал очень много.

– Ни на каникулы, ни на выходные, ни в межсезонье, ни даже если кого-то из нас станут хоронить…

– Мама!

Баронесса только отмахнулась.

– Я постараюсь исправить ситуацию, но пока, Леа, ты должна сидеть в академии и носа оттуда не казать, ты обещаешь мне?

– Мама!

– Пообещай!

Пришлось Леа выдавить из себя обещание, выполнить которое казалось немыслимым.

– Поэтому ты должна не только поступить, что, считай, дело решенное, но и удержаться в академии, – продолжила наставления Силвэйн. – Поэтому учись, детка, и соблюдай осторожность. Не показывай гонор перед преподавателями, не оставайся с юношами наедине, будь предельно осторожна в словах и делах, Леа. Ты не подведешь меня, малышка?

– Не подведу, мам.

– И самое главное, – голос женщины стал тише и еще серьезнее, – не забывай про глазные капли. – Она заправила ей за ухо темный, почти черный локон, норовящий закрутиться посильнее, и заглянула в зеленые очи. – Ты их точно взяла?

Леа прижала к боку дорожную сумку с самым важным.

– Хорошо. Каждый вечер, Леа, каждый!

Девушка вздрогнула и закивала. Силвэйн тихо выдохнула, вновь прижав ее к себе. Как же глупо все вышло! Что бы она только ни отдала, лишь бы у ее малышки все сложилось хорошо!

– Прости, доченька, – шепнула она еле слышно. – Я постараюсь все исправить, а ты постарайся не пропасть. Дени приедет совсем скоро. Он хороший мальчик, будет тебе защитой, но только на него одного не надейся, хорошо?

– Д-да, – Леа выпрямилась, коснулась волос, пытаясь скрыть заалевшие щеки, но совершенно в этом не преуспевая.

Силвэйн нахмурилась.

– Дениэль еще очень молод, у него сейчас гулянки да развлечения на уме, поэтому вряд ли он будет внимателен, но в случае беды – к нему беги. Но не подводи под дуэли, ты поняла меня? Если он погибнет… Риалет нас не простит.

– Я буду осторожна, мам, – в который раз уже пообещала Леа, и баронесса, слыша нотку раздражения, которая появлялась в голосе дочери, когда ее замучивали наставлениями, решила завершить с ними. Все равно прока больше не будет. Да и карету уже загрузили.

– Матиша поедет с тобой.

Горничная стояла рядом и тоже нервничала, совершенно не готовая к таким изменениям. Силвэйн подавила в себе досаду. Восемнадцатилетнюю девчонку взяли на эту работу, понимая, что с более взрослой женщиной Леа будет тяжело, теперь же это могло аукнуться невесть какими неприятностями. Две неопытные юницы, едущие демоны знают куда… Но Матишка, по крайней мере, не мужнина протеже и не продаст секреты Леаноры за пару монет или обещание лучшей жизни.

– Но будь готова, что по приезде в академию ее попросят вернуться.

Уже не раз высказанная мысль все так же пугала обеих девчонок, но что поделаешь – так хоть ударом не будет.

Карета скрылась за поворотом через четверть часа, и Силвэйн вдруг почувствовала себя старой и очень несчастной. Пустой без Леа дом больше не казался красивым и уютным. Впереди маячили битвы с мужем, непонимание сына, всегда выбиравшего сторону отца, и задача, к которой баронесса не представляла, как подступиться. Но ради дочери она придумает. В конце концов, теперь ей нечего терять, а значит, терять будут другие.

Наемная – даже не семейная – карета увозила Леанору с Матишкой все дальше, и обе пребывали в ошарашенном состоянии и сейчас пытались осознать, как же так все круто повернулось в их жизнях.

Признаться, Леа никогда не задумывалась о магической академии или вообще какой-нибудь профессии в жизни. Ей нравилось играться с зарождающейся магией, но именно как с диковинкой, этакой тайной забавой. Она скосила глаза на браслет, хризолит подмигнул ей зеленым. Да, магия в ней жила, но зарабатывать ей?

Девушка всегда представляла, что она по примеру матери, ее сестер и их многочисленных подруг в свой срок выйдет замуж за достойного мужчину и будет ему хорошей женой, а потом матерью их детей, хозяйкой в приличном доме. Отец, конечно, никогда не баловал Леанору излишне, но приданое собирался выделить и замуж насильно не гнал. Мол, вырастешь, оглядишься, кто-то понравится, тогда и подумаем. Что изменилось? Что так взъярило ее спокойного, выдержанного отца? Она вспомнила взгляд, которым он смерил ее тогда, у двери. Нет, это не ее папа, это какой-то монстр, чудовище, принявшее облик барона Орманди. Девушка закрыла лицо руками, пытаясь сдержать слезы.

Никакого монстра или чудовища не было. Просто отец внезапно их с матушкой возненавидел.

Потому и этот брак, ужасный, глупый, нелепый. Но до совершеннолетия она обязана подчиняться родителям, вернее, отцу. Даже если она в храме скажет нет, никого это не остановит. Леа почувствовала, что ее начинает бить истерический смех. В родной дом не вернуться. Денег – крохи. Кто она теперь? Беглянка. Из всех достоинств только милая внешность да магия.

«Ничего, – сжала Леа руки на кружевной сумочке, ощущая под ней твердость булыжника, – Дени скоро тоже приедет, и все будет хорошо». Мысль о Дениэле, бывшем ей кузеном по матери, каштановокудром, кареглазом, веселом молодом корнете, согрела изнутри, немного успокоив и взволновав одновременно.

– Все у нас будет хорошо, – вслух произнесла Леа, сжав ладони горничной, с которой давно сдружилась. Руки у той тоже подрагивали от переживаний. В глазах плескалась паника, но Матиша в ответ сжала пальцы своей молодой хозяйки и мужественно кивнула.

– Все будет… в смысле хорошо, – сглотнула она, с ужасом думая о том, что ей придется искать каюту для своей госпожи, договариваться с капитаном корабля, а сначала выбрать судно, которое плывет в правильном направлении. Жуть, это же не капусту на рынке покупать. Конечно, с ними едет Ганс, но толку с него? Кулаки пудовые, а мозги куриные. Нет, сама, все сама… Что делать-то?! Что делать?!

Опасения Матиши оправдались. В порту города Келгак, куда через три часа их доставила карета, стояло огромное количество кораблей, но вид их внушал немалые опасения. А уж нравы, нравы! Да, горничные не раз сталкивались в своей работе со шлепками по заду, сальными шуточками и даже непристойными предложениями, но не так же! Не в открытую, вопя на всю набережную! Раньше робкой Матишка себя не считала, но сейчас щеки ее алели, а уши готовы были отвалиться от всего того, что она услышала в свой адрес за последний час. Впрочем, это ерунда, а вот то, что она не выбрала, даже не нашла корабль, идущий в Окатаву, это просто ужасно.

Девушка помнила, что искать нужно судно, идущее до Бреакса, а там уже на карете до академии, но ведь и туда не плыл никто. Вернее, те, кого она успела расспросить. Матросы смеялись, капитанов звать отказывались, а вот отпустить парочку грубоватых, а порой и откровенно развязных шуточек не забывали. Около третьего пирса Матишке повезло встретить офицера с военного корабля, который посоветовал ей пройтись в противоположный конец порта.

– Там стоят суда, идущие на острова. Твоей хозяйке подойдут еще и те, что до Осолла и Тамсина. Там немногим дольше. Хотя в целом не должно быть сложностей с направлением. В Бреакс многие ходят.

Вот и побежала Матиша далеко от места, где оставила молодую хозяйку. Той оставалось только ждать: не должно девушке из приличной семьи самой с матросней договариваться. Поэтому горничная очень удивилась, увидев посреди этого безумия прилично одетую барышню. Она не шла чинно на корабль в сопровождении старших родственников и не стояла на палубе, разглядывая пейзаж. Нет, она, сурово хмуря соболиные брови, следила за работой матросов, которые что-то грузили на борт. И никто, никто из них не посмел и взглядом, не то что словом, ее задеть. Да и сомнительной ценности комплиментов не слышалось. Хотя красотой природа незнакомку не обделила. Когда Матишка пробегала мимо первый раз, она уловила только образ, не вдаваясь в детали. На третий подметила и вьющиеся каштановые волосы под элегантной шляпкой, и большие карие глаза, и высокий рост, подчеркнутый прекрасной осанкой. Все в девушке кричало о благородстве и древней крови, но при этом она не постеснялась сделать замечание одному из работников о его небрежности, а другому – о медлительности.