– Нет, – неожиданно твердо смотрит на меня он. – Не все.

Божечки, он такой напористый. От его жесткого тона у меня по спине пробегает дрожь. Он такой же жесткий в постели? Я пытаюсь не закусить губу от возбуждения, прокатившегося по телу. Мысль о том, как голый, потный Джейми Штрайхер нависает надо мной, а его лицо наполняется мучительным блаженством, очень, очень распаляет.

– У тебя отличный голос, – повторяет он. – И ты это знаешь.

Когда в старших классах то же самое сказал мне учитель музыки, Зак выставил все так, будто он просто хотел меня подбодрить. Будто ему было меня жалко.

– Но я не могу никак это использовать.

Он все так же сурово смотрит на меня.

– Я не создана для сцены, – эхом повторяю я слова Зака, сказанные много лет назад.

В тебе этого просто нет, сказал он. Ох. Мне до сих пор ужасно стыдно даже от одной попытки. Особенно когда в памяти всплывает эта его дикая фея, девочка-мечта.

– Это ничего, – заверяю я Джейми.

– Твой бывший конченый неудачник, раз потерял тебя, – выдавливает он.

У меня перехватывает дыхание. Его глаза пылают яростью, и я внимательно за ним наблюдаю. Складка между бровями становится глубже. Он готов снова заговорить, но я прерываю его.

– Пойдем, – говорю я веселым тоном. Не хочу оставаться печальной, обиженной неудачницей. Я просто хочу забыть.

Его взгляд на секунду останавливается на мне, но потом он кивает, соглашаясь закрыть тему. По дороге домой я уточняю его расписание на будущую неделю и расспрашиваю, как еще можно помочь по хозяйству. Но он упрямится и кроме ухода за Дейзи и заказа продуктов больше ни о чем особо не просит.

Но я отмечаю про себя, что нужно купить еще ингредиенты для кексов.

Мы в квартале от квартиры, но тут мой взгляд цепляется за витрину музыкального магазина, и я останавливаюсь как вкопанная.

О господи.

Гитара моей мечты стоит на самом видном месте за стеклом и призывно сияет. Фотографии в музыкальном журнале, на которые я наткнулась пару месяцев назад, не отдавали должное ее красоте. Вживую я вижу все мастерство исполнения, каждый изгиб древесного волокна и идеальную форму, глядя на которую я практически ощущаю, как гитара ложится мне на бедро во время игры. Она нестерпимо прекрасна. Мой взгляд скользит по каждой плавной линии, по каждой струне, по каждому ладу, вбирая их в себя.

Она сделана из орешника, красного дерева и канадской ели. На видео, которое я смотрела, звук у нее был богатый, теплый и объемный. Компания выпустила только тысячу таких, и одна из них сейчас прямо передо мной.

Могу поспорить, она пахнет потрясающе. Думаю, это и называется любовью с первого взгляда.

Я хочу ее. Я охренеть как ее хочу! Но не могу себе ее позволить. Если я получу работу в маркетинге и буду очень, очень аккуратно распоряжаться деньгами, то, может, мне удастся найти такую через год-два.

Я одергиваю себя. С чего я тут пускаю слюни на гитару мечты, если даже не могу взять в руки собственную? Мою грудь пронзает острая боль.

Я замечаю, что Джейми с любопытством смотрит на то, как я смотрю на гитару.

– Извини, – щебечу я, отворачиваясь от гитары. – Пойдем.

* * *

Уходя на игру этим вечером, он впервые по-настоящему прощается.

– Размажь там всех! – говорю я, сидя на полу в гостиной. Мы с Дейзи разучиваем команду «фу».

Его брови встревоженно взлетают.

– «Удачи» вполне достаточно.

Тут я понимаю, что с учетом жестокости хоккея перспектива быть размазанным по льду не кажется такой уж нереалистичной.

– Извини. Удачи.

Он коротко кивает и уходит.

Этим вечером я лежу в постели и думаю о нашем разговоре в парке. Я припоминаю каждое выражение на его лице, веселые искорки в его глазах, когда Джейми слушал меня, и яркий блеск, когда он говорил о хоккее и своей любви к нему.

Хотелось бы мне увидеть его улыбку. Я представляю ее себе, и у меня внутри все порхает.

И тут я слышу ее – музыкальную трель у себя в голове. Я резко сажусь на кровати в темноте спальни. Это всего несколько нот, но ощущения такие же, как раньше, когда я сидела с Заком на диване с гитарой и мы дурачились. Я чувствую звенящую вибрацию у себя в груди, как будто лопаются шипучие пузырьки. Я прижимаю руку к диафрагме и с улыбкой смотрю в окно, чувствуя такое облегчение, что готова заплакать.

Зак меня не сломал. Та девчонка все еще здесь. Нужно просто найти способ вытащить ее на свет.

Я снова думаю о Джейми и о том, не связано ли это с ним.

Глава 13. Джейми

– ШТРАЙХЕР! – кричит мне в спину Уорд по пути в раздевалку после тренировки. – Когда закончишь – ко мне в кабинет.

У меня сердце в пятки уходит, но я коротко киваю и ухожу в душ. Кабинет тренера – это как кабинет директора в школе. В душе я быстро перебираю в голове все последние тренировки и матчи. Если Уорд собирается обсуждать мои слабые места, нужно подготовиться.

Дверь его кабинета оказывается открыта, и, когда я вхожу, он сразу отрывается от компьютера.

– Привет, – встает он. – Давай-ка пообедаем вместе. – Он кивает в сторону своего окна, которое выходит на улицу. – Я знаю одно место.

Страх еще сильнее стискивает мне кишки. Если бы дело было несерьезное, мы бы просто поговорили в офисе. Обед значит более продолжительную беседу, и, о чем бы ни шла речь, я от этого не в восторге.

Уорд не переставая болтает, пока мы выходим из спорткомплекса и идем по улице в сторону центра.

– Туда, – говорит он, сворачивая с улицы.

Я приподнимаю бровь, заглядывая в узкий переулок, но он идет вперед уверенно и спокойно, так что я следую за ним, пока мы не подходим к зеленой двери. Над ней висит потрепанная вывеска с названием: «Грязный фламинго». Он распахивает дверь, и изнутри тихо доносится классический рок.

– После тебя, Штрайхер.

Я захожу внутрь. Это старомодный бар с темными деревянными панелями на стенах, винтажными концертными постерами в рамках, полароидными фотографиями среди бутылок на полках и гирляндами под потолком. Посетители сидят в отдельных кабинетиках и обедают.

– Вы пригласили меня в пивнуху? – спрашиваю я Уорда, когда за нами закрывается дверь.

– Эй! – возмущается женщина за баром с подносом в руках. Ей около тридцати, длинные темные волосы убраны в хвост. На груди у нее изображена какая-то древняя рок-группа, а на лице – недовольное выражение. – Это не пивнуха.

– Это не пивнуха, Шрайхер! – говорит Уорд достаточно громко, чтобы она услышала.

Барменша сурово смотрит на него, прежде чем отнести напитки за стол.

Уорд наклоняется ко мне.

– Если честно, это самая настоящая пивнуха, но мы не говорим этого при Джордан. Это место – ее детище.

Мы усаживаемся за стойкой, и я оглядываюсь внимательней. На доске сверху записаны три варианта ланча, и я так понимаю, что это все мои варианты на сегодня.

Мне вроде как нравится это место. Странно. Когда я раньше бывал в Ванкувере, я либо сразу ехал в пригород к маме, либо останавливался в отеле. А этот занюханный бар как новая маленькая ниточка соединяет меня с этим городом, который, как я надеюсь, снова станет моим домом на ближайшее время.

Интересно, знает ли Пиппа об этом месте.

– Джордан ненавидит хоккей, – сообщает Уорд тихим голосом. – Так что тут нас доставать не будут. – Он криво мне улыбается, а потом провожает заинтересованным взглядом колючую барменшу, прежде чем снова взглянуть на меня. – Дома все хорошо? Там была какая-то заминка с твоей ассистенткой? Все решили?

– Да, – быстро отвечаю я. – Все отлично. Она очень помогает.

Уорд улыбается, приятно удивившись.

– Рад это слышать.

Джордан принимает заказ, а когда она уходит, Уорд бросает на меня любопытный взгляд.

– Ты не пришел на ужин вчера вечером.

Он говорит о неформальном ужине, который я пропустил.

– Надо было проведать маму.

Он понимающе кивает, задумчиво изучая полароиды за баром. Повисает пауза.

– Не очень-то много времени ты проводишь с ребятами вне игр.

Я смущенно ерзаю на барном стуле. Некоторые ребята в НХЛ дружат с товарищами по команде, некоторые – нет. Мой тренер в Нью-Йорке был совсем не против, чтобы я фокусировался на хоккее и держался подальше от неприятностей. Последнее, что нужно лиге, – это чтобы ее игроки светились в медиа на вечеринках. Я не стал лучшим вратарем в прошлом году только потому, что постоянно пил с приятелями по команде.

На меня сразу накатывают воспоминания, и я вижу, как мы с Рори Миллером детьми играем в хоккей. Его отец, герой Зала Славы НХЛ Рик Миллер, договаривался по поводу площадки на нашей местной ледовой арене, чтобы мы могли потренироваться. И мы часами отрабатывали удары, играли и подкалывали друг друга.

Этот парень был моим лучшим другом. У меня сжимаются челюсти, и я складываю руки на груди. Это больше не для меня.

– Я сосредоточен на хоккее, – просто говорю я, пожимая плечами. – Раньше это проблемой не было.

Его губы расплываются в улыбке.

– Штрайхер, твоей сосредоточенности можно только позавидовать. – Он на секунду замолкает. – Но я хочу, чтобы ты проводил больше времени с ребятами за пределами льда. Чувство локтя для команды ничуть не менее важно, чем тренировки на площадке.

Я хмурю брови.

– У меня нет времени.

– Найди. – Он легко мне улыбается, но настойчивость его тона не допускает возражений.

Я нервно трясу ногой. Угождать тренеру – критически важно, если хочешь оставаться в команде. Я видел, как тренеры с раздутым эго продают игроков по совершенно нелепым причинам. Если я его взбешу, все может оказаться под угрозой.

Я встречаюсь с Уордом взглядом. Непохоже, что у этого парня вообще есть эго, но я не хочу рисковать.

– Будет сделано, – говорю я.

Глава 14. Пиппа

ЛЕДОВАЯ АРЕНА ПУСТА, не считая игроков на льду. У половины поверх щитков надеты белые свитера, у другой половины – синие, и они нарезают круги по площадке, пока Джейми и его сменщик защищают противоположные ворота. Тренерский состав стоит на кромке с планшетами в руках и периодически выкрикивает замечания игрокам.

Я сажусь прямо за скамейкой запасных, сжимая в кулаке ключи, которые Джейми утром забыл на столешнице.

Джейми стоит в воротах, останавливая шайбы, которые забрасывают ему игроки. Он быстрый, как молния. Я не успеваю увидеть шайбу, а он ее уже ловит. В перерывах между атаками он делает упражнения на растяжку, встав на колени и двигая бедрами. У меня в голове начинает играть музыка из порнофильмов 1970-х, и я прикрываю рот, пряча улыбку.

Звучит свисток, ребята покидают лед, скапливаются у коридора в раздевалку, стягивают шлемы и болтают между собой. Некоторые с любопытством поглядывают на меня.

Высокий светловолосый парень с мальчишеской улыбкой опирается на перила. У него коротко подстриженные волосы и ярко-голубые глаза.

– Ты потерялась? – спрашивает он.

– Нет, – мои щеки розовеют. – Я Пиппа, ассистентка Джейми.

Его улыбка становится шире.

– Штрайхер ничего не рассказывал про симпатичную ассистентку.

Я прыскаю от смеха. Некоторые парни выглядят как идиоты, когда пытаются так себя вести, но не он. Несмотря на пугающий размер, он выглядит как большой золотистый ретривер – веселый и дружелюбный.

– Серьезно? – игриво подмигиваю ему я. – Это и есть твой подкат?

Он усмехается, ни капли не смутившись.

– Как так получилось, что я не видел тебя ни на одной игре?

– Мне не особо нравится хоккей, – развожу руками и пожимаю плечами я. – Извини.

– Пиппа.

От звука его голоса у меня внутри взрываются салюты. Но Джейми подъезжает к нам хмурый, как грозовая туча. Его волосы мокрые от пота, и это должно отталкивать, но почему-то кажется дико сексуальным. Он встает между мной и блондином, будто пытаясь меня защитить.