Бела поежилась. Вспомнила познавательные ролики про животных, которые смотрела в автобусе по пути на работу. Там говорили, что медведя можно шумом отпугнуть. Он ведь специально-то человека не выслеживает и не караулит, но может по рассеянности не приметить и случайно натолкнуться, а там уж всяким встреча оборачивается. Так что коли думаешь, что близко медведь своим делом занят, лучше пошуми, предупреди его о том, что мимо идешь – он, глядишь, и не захочет встречаться, сам куда-нибудь убредет.

Решив, что других познаний об общении с медведями у нее все равно нет, Бела подняла над головой палку и громко запела первое, что в голову пришло:

– Я коза-дереза – всех зверей гроза! От медведя до коня – все бегите от меня! – прозвучало довольно бодро и убедительно.

Пугающий хруст ветки снова раздался, но подальше. Кто-то неведомый поверил, видимо, в угрозы Белиной сказочной козы и действительно предпочел отступить.

А тропа все вилась, все бежала вперед в кружевах изумрудного папоротника. Туман растаял, и на небе появилось солнце, расчертило лес тенями. И вот за елями что-то мелькнуло.

Неужели сруб?

Бела ускорила шаг и вскоре добралась до полянки, на которой стоял покосившийся бревенчатый домик. С одной стороны его подпирала кривая ольха в потеках серебристого лишайника, с другой – похожий на спрута корень упавшей ели. Под ним маслянисто блестело бурое озерцо, и покачивался в отражении диск бледного солнца.

А из избушки будто голоса слышались. Людские. Тихие.

Нестрашные.

И Бела поспешила туда. Поднялась на шаткое крыльцо. Постучала.

– Простите за беспокойство! Можно войти?

За дверью раздалось шушуканье и шебуршание. Щелкнул засов. То ли отодвинули его, то ли, напротив, задвинули – неясно. Тогда Бела взялась за ручку из кривого соснового корня, отполированного чужими ладонями до глянца, потянула и вошла, не дождавшись приглашения.

Внутри царил сумрак. Маленькие мутные окна не давали достаточно света, и деревья, плотно обступающие поляну, задерживали солнечные лучи в густых кронах.

– Здравствуйте… Добрый день… Извините, что так ворвалась к вам, – рассыпалась в извинениях Бела, пытаясь отыскать глазами тех, кто открыл ей дверь лесного домика.

Но они все спрятались. Только трепыхалась тихонько занавеска возле печки, да плыли над полом от кровати тихие детские шепотки.

– Она…

– Она-а-а-а…

– Неужто, на подмогу пришла…

– Неужто, благословенная…

Дети? Одни? От кого они прячутся посреди леса? Бела улыбнулась и произнесла как можно более дружелюбно:

– Привет! Не бойтесь меня. Я вас не обижу. Просто спросить хочу…

И они тут же вышли на ее голос.

Кто из-за печи, кто из-под кровати, кто и вовсе из сундука выбрался. Четыре девочки и три мальчика.

Одна из девочек, самая высокая и, видимо, старшая, робко шагнула гостье навстречу, но самый маленький мальчонка тут же подскочил и потянул ее обратно за рукав. Зашептал перепугано:

– А вдруг не она? Смотри, Рада, платье-то какое мокрое да зеленое, в тине все! Вдруг это навка погубить нас пришла?

– Не навка я никакая, – возразила Бела, одергивая сырой подол. – В трясину просто попала, но выбралась. Жива. Пустите меня в доме вашем погреться. Хорошо?

Еще одна девочка, чуть меньше Рады, подошла и сказала мальчику уверенно:

– Не бойся Буян, не навка она. Это ж Беляна наша… Или не узнал?

– Навки лица крадут и чужой роднею притворяются, – поддержала вдруг осторожного Буяна темноглазая строгая девочка, вышла вперед.

– Я проверю, – решила Рада, как самая старшая. Отодвинув младших назад, она смело шагнула к Беле и взяла ту за руку. Затаила дыхание на миг, а потом радостно объявила: – Теплая! Живая!

– Ох!

– Ух!

– Фу-у-у-у-у…

Раздались со всех сторон облегченные выдохи.

Бела, ничего не понимая, огляделась по сторонам. Поежилась. От нетопленой печки веяло холодом.

– Родители ваши где? – спросила у детей. – Я бы лучше с ними пообщалась. А то как-то…

А сама подумала, что вообще не такая уж мысль и хорошая. Все ее за какую-то Беляну принимают. Знакомую. Верно в теле она все-таки в чужом… И что она этим людям скажет? Как объяснит, что не помнит никого и не узнает?

– Родители в селе остались, – грустно ответила Рада.

Временно забыв о собственной проблеме с беспамятством, Бела нахмурилась. Дети сидят в лесу, в холодном доме, перепуганные. Что-то тут нечисто.

– Значит, вы одни? – уточнила Бела. – И что же вы тут делаете?

– А нас в жертву принесли, – тихо всхлипнул кудрявый мальчик.

– Чего-чего?! – От такого заявления Бела опешила. И возмущению ее не было предела: – Как это понимать? Детей – в жертву! Это что еще такое? Почему?

– Будто ты сама не знаешь? – сердито тряхнула шевелюрой темненькая девочка.

И показалось вдруг, что в шоколадных кудрях ее что-то мелькнуло… Будто рожки? Бела вгляделась в лохматые детские макушки. Не показалось. Рожки имелись у всех.

– Не груби ей, Власта, – упрекнула темноволосую подругу Рада и просияла вдруг. – Вспомни-ка, что в сказании о козьей княжне говорится? У того, кого благословляет, она память в обмен забирает. Так что радуйтесь! Все с нами хорошо теперь бу…

Хрясь!

За окном громко хрустнула ветка. И рогатые детки как по команде присели, округлив глаза от страха.

Бела тоже присела, но вспомнив про дверь, метнулась к ней и заперла тяжелый засов.

Щелк!

– Тс-с-с-с, – зашипела на нее Власта. – Тихо…

Снаружи что-то двинулось.

В повисшей тишине Бела буквально телом ощутила вибрацию. По земляному полу прокатились отголоски чужих шагов, тяжелых и бесшумных.

– Ай! – вскрикнули вдруг хором самые маленькие дети и на дальнее окно указали.

Бела тоже посмотрела туда и обмерла. Из сумрачной гущи ольховых листьев смотрел на нее желтый хищный глаз с острым зрачком по центру.

Глянул и исчез.

А происходящее показалось смутно знакомым.

– Что за зверь там? Волк? – спросила Бела.

– Какой там волк. Волколачище! – печально сообщила Рада.

– А вы козлята что ли? – озвучила Бела бредовую идею.

– Нет. Мы люди. Особенные просто. Староста с ведуном говорят, что мы проклятые. Поэтому нас волколакам и отдают.

– Чушь какая! – возмутилась Бела, и гневно куцую занавеску на окне задернула. – Никому я вас не отдам. Никакому волку… Волколаку тоже!

– Мы знаем, – заулыбалась Рада. – Тебя к нам козья княжна послала. Наконец-то!

И Бела не стала ее разубеждать.

– Так и есть, – подтвердила решительно. И распорядилась. – Давайте-ка вещами дверь забаррикадируем и окна. И огонь развести бы нужно.

Под окном снова хрустнуло.

Слух обострился вмиг. Все чувства вообще. Бела прижала палец к губам, и дети замерли по ее команде. Она чувствовала волколака, буквально ощущала его присутствие кожей. Вибрировал пол от могучих шагов. И воздух полнился запахом псины и мускуса, от которого почему-то все естество переполнялось необъяснимой жутью.

Волчий глаз.

Лишь его Бела в окне и успела рассмотреть, но и того хватило, чтобы понять – волколак огромен!

От тревожных мыслей ее отвлекло щелканье огнива. Спустя мгновение черный зев печи озарился рыжим пламенем, и сразу стало спокойнее. Волки ведь боятся огня? Волколаки, верно, тоже?

Из-за стены донеслось хриплое ворчание, раскатилось по лесу эхом. А потом заскрипело жалобно под нелегкой ношей кривое крылечко, и в дверь поскреблись.

Голос, не слишком низкий, но пугающий до мурашек, мягко пропел:

– Козлятушки-ребятушки, отворитеся-отопритеся…

Бела, преодолев предательскую дрожь в коленках, приблизилась к двери и громогласно выкрикнула:

– А вот хрен тебе! Убирайся прочь! Тебе тут не рады!

Дверь дрогнула. Огромный волк от неожиданности резко соскочил с крыльца и свирепо зарычал.

– Ты еще кто?

– Коза-дереза – всех волков гроза! А кто нас будет обижать – тому не сдобровать! – присказка прыгнула на язык сама собой.

А что еще этому волколаку говорить? Тем более, если верить логике той самой детской сказки, на которую происходящее слишком уж сильно походит, волк козу бояться должен. Не зря же он все время ждал, когда козлята одни останутся и голос под козий подделывал?

Кажется, незваный гость и вправду озадачился Белиным присутствием в избушке.

– Коза, значит? Ну ладно… – растворился в шорохе деревьев жуткий шепот. – Ла-а-а-адно…

– Ушел что ли? – Бела обернулась к детям.

Те смотрели на нее с надеждой и страхом, плечами пожимали, в повисшую тишину с еще большей тревогой вслушивались.

Бела тоже встала вся внимание. Ни шагов, ни голоса больше не слышно, вот только запах будто крепче стал, сильнее, ядренее.

Не ушел волколак, притаился.

Не успела Бела об этом подумать, как – бабах! Содрогнулась крыша, затрещала. Посыпалась на голову труха из-под стропил.

– Лезет! Лезет! – закричали дети.

– Прячьтесь! – скомандовала им Бела, указывая на кровать и сундук. – Живо!

А сама огляделась в поисках оружия. Палку свою она на крыльце оставила. Зря! Хотя… Это что такое? Она потянула из-за печи гнутую железяку с засаленной деревянной рукоятью.

Ухват.

Пойдет!

Сжав его пальцами так крепко, что костяшки побелели, Бела уставилась на трясущийся потолок. Неужели проломит и спрыгнет сюда? Хотя, не спрыгнет. Скорее, свалится!

Но волк, пошатав для порядка крышу, снова запел, и голос его, неожиданно чарующий, потек вдруг через щели в стенах, став сизым призрачным туманом.

– Отопритеся-отворитеся…

Туман пополз по комнате, заполнил легкие, и голова сразу закружилась.

Бела окинула помутневшим взглядом комнату и ужаснулась. Детишки, до этого послушно спрятавшиеся в укрытия, друг за дружкой выбирались наружу и были будто загипнотизированные.

– Не выходите! Прячьтесь обратно! – велела им Бела, но ее никто не послушался.

– Мы не можем, – не своим голосом прохрипела Рада. – Это чары… Чары нас заставляют…

А маленький Буян подошел к двери и двинул в сторону засов.

– Нет! – крикнула Бела, заметив опасную оплошность, но было уже поздно.

Дверь распахнулась с пронзительным скрежетом, и потянулась в дом с залитого солнцем порога хищная тень. Желтые глаза светились, как два фонаря, с длинных клыков капала слюна…

Явившийся по души «козлят» монстр лишь частично напоминал волка. А так он больше раза в два, плечистее, уродливее. Голая вытянутая морда таила в себе нечто обезьянье, или…

Или как будто лепили эту вот морду наспех из человеческого лица, на ходу вытягивая нос и губы…

Бр-р-р-р! Ну и чудище!

Бела оторопела на пару секунд, но потом собралась духом и шагнула навстречу незваному гостю, выставляя ухват перед собой. Закопченный метал вдруг вспыхнул голубоватым мистическим огнем.

Зверь, уже просунувший в дверной проем громадную голову, недовольно зафыркал.

Прошипел:

– Чтоб тебя! Козьи чары, будь они прокляты! Их тут только не хватало!

И розовый нос презрительно сморщил.

– Поди прочь! Кыш! Брысь! – Бела замахала перед ним ухватом. Быстро глянув себе за плечо, крикнула «козлятам»: – Прячьтесь! Живо!

Те, надышавшиеся зачарованным туманом, смотрели осоловело, но от резкого голоса, к счастью, очнулись – попятились испуганно к своим укрытиям.

А туман волчий подсветился лазурными молниями и растаял, словно его и не было.

Чудовищный зверь уже наполовину протиснулся в избушку, раскрыл пасть. Уходить он явно не собирался, хоть и растерял часть своей уверенности.

– Отдай мне их! – раскатился по комнатушке свирепый рык. – Ты мне не нужна, дурная коза!

– Вот еще! – возмутилась Бела.

Волна ярости пробежала по телу, распуская мурашки, и, словно в ответ на это ощущение, дрогнуло и разрослось голубое пламя на ухвате.

«Так вот как оно работает? От эмоций?» – догадалась Бела. Решив не упускать момент, она стремительно шагнула к зверю и ткнула рогами ухвата ему в морду.