Начитанность у меня не вызывала вопросов. Я прочитала «Анну Каренину», «Войну и мир», «Преступление и наказание» и «Вишнёвый сад». Мало кто мог похвастаться таким глубоким знакомством с уроками литературы.

В опыт работы я добавляла всё подряд. Университетские коллоквиумы я обозначила как выступления на конференциях. Практику, на которой мне просто подписали бумажки, – стажировкой в престижной киношколе. Студенческий фестиваль науки, на котором я позорилась пять минут, – участием в ежегодном симпозиуме. Волонтёрство на вернисаже в Третьяковской галерее я назвала солидным словом «медиаторство».

Из языков я знала английский и когда-то давно учила испанский в школе. Английскому я присвоила уровень «Высокое владение», испанскому «Хорошее владение». А ещё я вспомнила о двух пройденных уроках немецкого в «Дуолингво» и записала это как «Элементарные знания». Таким же образом я поступила с татарским, на котором умела считать до десяти.

Публикации были опциональной частью резюме, но я добавила их, чтобы казаться внушительнее. Сначала два приличных текста в модных медиа, которые нас заставили написать за хорошую оценку на третьем курсе. Потом статья из газеты «Районы-кварталы», написанная под псевдонимом. Я вспомнила даже про текст в школьном журнале «Три копытца» и его тоже включила в подборку. Были ещё старые тексты, которые я так и не дописала. Их я разместила в разделе «В процессе публикации».

В пятницу я устало хохотала. Мой взгляд цеплялся за самые разнообразные карьерные возможности: редактор «Страсти», автор вопросов для свадебного квиза, машиностроительный литератор, переворачиватель пингвинов, тестировщик бранчей и банкетов в роскошных отелях, ягодный эксперт, напарник частного детектива, участник социального эксперимента.

В одной из вакансий в качестве обязательного требования было написано: «Золотая медаль обязательна, сертификаты олимпиад “Русский медвежонок” или “Кенгуру” будут плюсом. Фото медали обязательно предоставить». На этом неделя заканчивалась и начинался новый круг страдания.

3

Как-то раз я пришла к другу-которому-нельзя позже, чем обычно. В большой комнате сидели уже три человека, двух я знала, а третий был новеньким. Новеньким и очень красивеньким. У него были золотистые волосы и пропорциональное тело – этого достаточно для интереса. Свободных мест не осталось, пришлось втиснуться между ним и стеной. Это было волнительно: я была похожа на завалявшегося плюшевого мишку, а он – на нежное солнышко. И всё равно мне хотелось с ним поговорить. Он попросил сделать ему чай, и это сразу приблизило меня к нему. Сделать чай – акт заботы, а забота – любовь. Думаю, он тоже знал эту истину.

Я принесла ему горячую кружку, в ответ он улыбнулся мне обворожительной улыбкой. Вместо работы я думала о его красоте и пыталась понять, кто он такой. После пятого помидора мы решили пообедать, и я позвала его к столу, но он отказался. Завтра он шёл на гастроскопию, поэтому ему нельзя было есть почти всю еду. Я смутно помнила, что это такое, но решила уточнить на всякий случай. Он стал рассказывать, что его беспокоят какие-то колики. И что у него бывает изжога, а после неё повышенное газообразование. Иногда его мучила диарея. Вряд ли он бы стал такое рассказывать романтическому интересу. Я поникла, но прислушалась к его словам.

Он подозревал, что у него гастрит: часто живот начинал болеть без причины и ничто не могло его успокоить. Он много путешествовал, такая была его работа, поэтому проверить здоровье времени не было. Да и живот то болел, то затихал надолго. В последнее время боль почти не оставляла его, а он как раз приехал увидеться с семьёй в Москву и пошёл ко врачу. А врач отправил его на гастроскопию. Гастроскопия – это когда тебе в рот засовывают шланг с камерой, шланг проходит по глотке, по пищепроводу и оказывается в желудке. С помощью камеры врачи могут увидеть язвы, неправильный цвет желудка, слизь и что-то ещё. Он говорил об этом с большим отвращением. Я подумала, что гастроскопия поможет раскрыть все секреты моей боли.

Вечером, когда мы закончили работать, я попробовала снова завести с ним разговор, как-то обратить на себя внимание. Но он не реагировал и смотрел видео с другом-которому-нельзя-выходить-из-дома. Я ушла, давясь от стыда. Живот слегка побаливал, говорил, что стыд ни к чему не приводит. Больше парень с золотистыми волосами к другу не приходил.

4

Поиск работы стоял на месте. Меня игнорировали все, кому я писала. Руки от этого опускались и превращались в жижу. Больше никаких мотивационных писем и откликов на вакансии. Я решила заняться опросами и вопросами. В гостях у друга-которому-нельзя я стала спрашивать у всех коворкеров, кем они работают и есть ли на их работах открытые вакансии. Вакансий, конечно, не было или они мне совсем не подходили. А вот о своём карьерном пути ребята охотно рассказывали. Наверное, потому что любили работу и устраивались в хорошие места.

Карина одевалась эпатажно. Она могла совместить в одном наряде чулки в сетку, тряпку-платье и косынку. Или шубу, ботильоны и спортивную форму. Всё это шло ей, но делало неживой. Мне всегда было интересно, почему даже корсеты и платья с глубокими декольте не делали её сексуальной. Может быть, она просто была не в моём вкусе.

Мне нравилось наблюдать за стилем Карины, но как человек Карина мне не нравилась. Она генерировала много шума, работала со скоростью компьютера, заканчивала свои дела раньше всех. И от нечего делать начинала разговаривать сама с собой. И кто-нибудь тут же отвечал ей. Карина работала продюсеркой в именитом онлайн-кинотеатре, а значит, была очень состоятельна. Она гордилась этим и называла гонорары – многозначные суммы. Это помогало изучать рынок, но также ранило. Для меня такие зарплаты оставались недостижимы.

Вася был тихим и сбалансированным. Мы бы никогда не смогли подружиться – слишком спокойный для меня, а вот других он притягивал. Рядом с ним, нежной ламой, я чувствовала себя раненой волчицей. Вася работал сразу на нескольких работах. На его основной работе – образовательном проекте, как-то связанном с точными науками – платили не слишком много, зато он каждый день узнавал что-то новое. Слушать Васю было одно удовольствие: он умел рассказать про все эти яблоки Ньютона, перевёрнутую Землю и цвет неба так, что я понимала. На второй работе Вася писал сценарии подкастов. Так я узнала, что подкасты – не просто разговоры, а тщательно спланированные шоу. Подкасты я никогда не слушала, поэтому Васины рассказы об этой части его работы меня всегда впечатляли. Также Вася волонтёрил на каком-то театральном проекте, проверял билеты, сканировал кьюар-коды. Проект был экспериментальным, а значит, никому не нужным. В глазах Васи никогда не загорался огонь, когда он говорил о работе. Как будто головой он понимал, как это важно, но сердце оставалось в другом месте или его не было вообще.

Никита встречался с Кариной. Они не брались за руки, не гладили друг друга взглядами. И всё же я видела, что они неплохая пара: Карина держалась Никиты, а Никита был увлечён программированием. Про его зарплату и место работы я ничего не узнала, наверняка на жизнь ему хватало. У него даже находилось время помогать Васе со сложными задачами на волонтёрском проекте, так он любил то, что делал. Наверное, всю страсть он отдавал работе, а Карине оставались только нежность и тепло. Я хотела заразиться от него увлечённостью, забрать себе эти быстро печатающие пальцы, этот сумасшедший взгляд и взлохмаченные волосы. Я хотела стать им.

Олег закончил магистратуру непонятного мне профиля и сейчас писал заявки, чтобы отправиться учиться в Йель или в Оксфорд на PHD. Он ездил в летние и зимние школы, выступал на конференциях, получал гранты на исследования. В общем, жил тревожной академической жизнью. Он не мог разговаривать понятно, его речь разбивалась на слишком сложные слова без смысла, и он гордился этим. Олег был для меня антипримером во всём. Во-первых, я была практиком, а академия – теорией большого взрыва мозга. Я не понимала, зачем придумывать что-то, что нельзя потом задействовать в жизни. Академия это бла-бла-бла и больше ничего. Во-вторых, академия была не самым надёжным источником дохода. Олега трясло, когда приходили отказы на стипендии и гранты. Олега трясло, когда финансирование подходило к концу. Олега трясло раз в три дня. В-третьих, ему всё время нужно было делать публикации, всё время выступать на конференциях – чтобы доказывать, что он умный и разбирается в теме. Это было обязательно, а не желательно. Поэтому он плодил скучные, пустые и никому ненужные статьи и доклады. Академия попахивала тухлой и злобной селёдкой, и жизнь Олега была тому подтверждением.

5

Случались моменты близости, когда никто уже не мог больше работать. В эти дни знакомые и приятели не приходили, были только настоящие друзья. Мы веселились, вместе готовили лазанью: одну для обычных людей, другую для веганов. А потом ужинали с вином и свечами. Мы проводили фестиваль летних напитков. На нём дегустировали колу с пихтой, комбучу из инжира, смузи из кабачка и репы и запивали это нормальным настоящим лимонадом. Мы вместе собирали домик для кота и умничали – у кого лучше пространственное мышление. Мы заказывали лапшу быстрого приготовления, рыдали от остроты, но жевали и смеялись. Так я выучила, что такое счастье и дружба.

Совсем редко я приходила одна. Мы с другом-которому-нельзя почти не проводили время только вдвоём, но я всегда этого ждала. Друг был отличным собеседником, и у него всегда роились идеи: гениальные, спорные, бессмысленные. Одной из них я очень боялась, он тоже. Потому что это была не идея, а факт, и в мире фактов тяжко находиться. Я другу никогда не рассказывала свои идеи – у меня их не было. Жизнь очень простая: деньги, кошка, дружба, несчастья. Всё остальное не существовало. Поэтому я в основном делилась с другом несчастьями. И главным несчастьем был Антон.

Глава 3

1

О моей любви к Антону не знал никто. За мной закрепилась репутация гомосексуальной женщины. Правды в этом было мало. Я действительно не встречалась с мужчинами. Но нигде и никогда я не заявляла, что гомосексуальна. Окружающие решили это за меня, а я не стала сопротивляться. К тому же такая репутация защищала меня от многих бед. Например, для знакомых одиноких мужчин я не представляла никакого интереса, как и они для меня. Сложно было отказаться от такой выгоды – я слышала разные грустные истории о мужчинах. Антон был не таким, конечно.

Антон не был моим лучшим другом: мы общались реакциями в соцсетях, виделись редко и в основном на днях рождения. Мы знали друг о друге совсем мало фактов: имя, фамилию, возраст. Остальное было не очень важно. Или – остальное меня не интересовало, и его тоже. Я забывала, какой у него любимый цвет и как зовут его отца. Он об этом у меня даже не спрашивал. У нас не было общих тайн и совместных историй. Мы не путешествовали вместе. Я даже не называла его другом, когда знакомила с новыми людьми. Я просто говорила: «А это Антон».

Поначалу любовь к Антону приносила мне много страданий. До знакомства с ним я думала, что, когда любишь, обязательно встречаться или хотеть этого. И я пыталась. И у меня не получалось. Мы целуемся, занимаемся сексом, живём вместе – ну бред. Я научилась любить без таких желаний и ожиданий.