– Я спросила, почему ты не перестанешь ей помогать, раз она тебе уже больше никто? – вскипела я.

– Нет, она мне не никто, она мать моей старшей дочери Леночки, – очень серьезно сказал Сережа. – И помогать я ей не перестану, она мне… В общем, тебе надо смириться с ней, вот и все. И не устраивать мне сцен – я терпеть не могу всякие сцены. Пооодвиньсяя, я лечь хочу.

Серега повалился на кровать и в ту же секунду захрапел. Я от души шлепнула его по заднице свернутым в трубочку журналом. Он хрипло застонал, но не проснулся.

«Нет уж, Сереженька, я терпеть эту Жанну не стану. Она мне никто в отличие от тебя. С дочерью общаться не запрещаю, а вот дорожку к бывшей жене придется забыть».

А не наведаться ли мне на недельке к милой Жанночке?

Глава 7

1. Забрать форму для Насти в ателье.

2. Купить.

Насте: ранец, канцтовары, две белые блузки, туфли для сменной обуви, кроссовки и спортивную форму для физры.

Алене: черную юбку, пару блузок, туфли, плащ на осень.

3. Заказать два букета в цветочном. Подарки учителям – (?)!

4. Сходить на маникюр и окрашивание.

5. 30 августа – встреча с родителями первоклассников во дворе школы. Не забыть!!!

6. Навестить маму.

7. Решить, что делать с перцами – лечо или аджику!

8. Продумать до мелочей разговор с Ж.К.

– Что еще за ЖК? – удивился Серега, сунув нос в мой блокнот с рецептами, лежавший открытым на кухонном столе.

– Женская консультация, – не моргнув глазом соврала я. – Глядишь, мальчика родим? А то один мужик в бабьем царстве! – я рассмеялась, глядя на его вытянувшуюся физиономию и ловко захлопнула блокнот. – Все, пока, хорошего дня! Девочки, нас такси ждет, быстрее!

Алена мне всю душу вынула, требуя купить ей белые кроссовки «Найк» за семь тысяч и бежевое пальто. Пальто взяли, а кроссовки купили попроще, чем вызвали у «Нашего Величества» волну негодования.

– Насте пенал купила дорогой, а мне кроссовки нормальные нельзя, – ныла доченька противным голосом. – Я как лох буду в этих кедах, что за ужас, китайский ширпотреб!

– Вот станешь зарабатывать и купишь себе «найк-швайк-майк» и «Диор» с «Шанелью» в придачу, – обозлилась я. – А вообще тем, кто о матери гадости пишет в дневнике да с отцом ее поведение обсуждает, кроссовки такие – в самый раз! И вечером еще полы во всей квартире помоешь, потому что такое дорогое пальто я тебе покупать не планировала!

У Аленки глаза выкатились из орбит. Она смотрела на меня с нескрываемым ужасом и отвращением:

– Ты… ты читала мой дневник?! Как ты могла, это же личное!!!

– А какой дневник? – тут же встряла Настя, до того момента с упоением перебиравшая на полке какую-то игрушечную мелочь. – Для оценок? Мам, а ты мне такой дневник купила?

– Дома поговорим! – отрезала я, направляясь к кассе. – А дневник, Настен, в первом классе пока не нужен.

Потом я покормила Настену в кафе (Алена есть отказалась) и отвезла девчонок домой. Алена казалась окаменевшей статуей – что для нее вообще-то характерно. Но в этот раз она даже не поднимала на меня глаз, стараясь прочитать мысли на моем лице. Казалось, она глубоко погружена в себя и не замечает происходящего вокруг.

Сережка был уже дома, поэтому я со спокойной совестью отправилась к матери в Черниковку. К моему удивлению, мама долго смотрела в глазок, прежде чем открыть дверь.

– Кто там? – продолжала она спрашивать после того, как я уже тысячу раз повторила: «Это я – Люба, дочь твоя старшая, мама, открой!»

Наконец дверь приоткрылась, и в щелочку высунулся мамин нос.

– А, это ты! – она открыла дверь нараспашку, впуская меня. – Заходи, Любаша, как я рада, что ты пришла! Тут какие-то цыгане ходили, в дверь стучали, я испугалась…

– Как здоровье, таблетки принимаешь? – спросила я, снимая обувь. – Пойдем на кухню, я тебе тут вкусненького принесла!

– Доченька, а ведь ко мне какой-то мужчина приходил, который Аркашей назвался! – сказала мама доверительно, когда мы сидели на кухне за чашечкой чая. – Продуктов принес, да еще с девочкой приходил – как будто это Настя. Да только у Насти нашей никогда таких заколок не было, и волосы у нее темнее.

Я похолодела от ужаса. Мама смотрела на меня своими круглыми, как у совы, глазами и говорила, говорила – полностью убежденная в своей правоте.

– Мамочка, конечно, это и был Аркаша, он мне сам говорил, что заходил к тебе, – я попыталась улыбнуться, но мама отрицательно покачала головой.

– Нет, Люба, это не Аркаша был. Это какой-то мужчина, похожий на Аркашу!

«Господи, вот о чем говорил Аркадий. Пожалуй, маму лучше и в самом деле в ближайшее время показать доктору. Вот только какому – невропатологу или психиатру?»

Еще один «сюрприз» ждал меня в комнате. Большой телевизор – наш с Сережкой подарок на мамин юбилей – был занавешен толстым одеялом.

– Мам, а это зачем тут? Телевизор сломался?

– Любочка, я тут узнала, что нас прослушивают. Через телевизор, оказывается, все видно, что человек делает! – сказала мама, понизив голос.

– Да что ты говоришь, мам? – вышла я из себя. – Это же невозможно! Тут нет камер видеонаблюдения! Убери это сейчас же и не говори больше ерунды!

– Тише, тише, нас же прослушивают! – замахала на меня руками мама. – Не надо кричать…

Стараясь не заорать от ужаса, я во все глаза глядела на маму. Как же так получилось, не пойму? Где моя мудрая, сильная, всегда уверенная в себе мама? И откуда тут взялась эта маленькая, обезумевшего вида старушка?!

– Мам, собирайся, – велела я, распахивая мамин шкаф. – Поживешь пока у меня, у нас в квартире нет прослушек и видеокамер. Так, какую сорочку возьмешь?

Когда мы с мамой добрались до дома, уже совсем стемнело. Серега встретил меня в прихожей. В руках у него была какая-то записка.

– Это ты виновата, довела дочь! – заорал он, кидая мне записку в лицо. Появление тещи его даже не удивило. – Сказала: «Пойду выброшу мусор». Я заволновался, когда полчаса прошло, пошел к ней в комнату и там нашел вот это!

Я схватила записку.

«Мама, ты неправа. Приду, когда ты извинишься за свое поведение. Со мной все хорошо, я у подруги».

Я тяжело опустилась на диванчик. Последняя соломинка сломала спину верблюда.

Глава 8

Вэту ночь у нас никто не спал. Естественно.

Аленкин телефон был недоступен. Интересно, как она собирается выслушивать мои извинения, если выключила телефон?

Сначала подняли на уши всех Аленкиных подруг: Катюшу Красноперову (дружат с первого класса), Ленку Фионину – соседку с первого этажа, Вику Рогову…

– Не приходила, у нас ее не было! – отвечали удивленные девичьи голоса на том конце провода. – А она что, пропала?

Мама ходила за мной по пятам и требовала позвонить в милицию. Немедленно!

– Любонька, ее бандиты выкрали, я знаю! – плакала она, разворачивая передо мной какую-то старую газету. – Вот посмотри, тут про это писали. Позвони в милицию, пока не поздно!

– Мама, какие бандиты, она же записку оставила! – взорвалась я, наливая себе щедрую порцию валерьянки. – Иди в комнату, ложись, без тебя разберемся!

– Сейчас много тех, кто почерк умеет подделывать! Заманили ее в укромное местечко, написали якобы от ее имени записку – и готово. Вот увидишь, они позвонят скоро, денег попросят! Звони в милицию! У тебя что, запасная дочь есть? – мама несла полную чушь, лишенную смысла и логики.

«Надо будет точно показать ее психиатру. Господи, все навалилось в один миг…»

– Мам, ну ты ляжешь уже или нет? И без тебя тошно! – заорала я, пинком открывая дверь в спальню. – Мне нужен номер этого Алексея. Я уверена, без него в этой истории не обошлось!

– А это ты во всем виновата! – Серега оторвал от монитора красные злые глаза. Покосившись на экран, я увидела открытую статью «Как найти ребенка по выключенному телефону». – Все запрещаешь ей: «Туда не ходи, этого не делай, так не пукай, дыши – не дыши!» Ты невыносима, ты знаешь это?! Душишь всех своей заботой, своим тотальным контролем! Тебе все можно, а другим…

– Так ступай к той, которая не душит! – закричала я, выбегая в прихожую и распахивая входную дверь. – Вали сейчас же к своей ненаглядной Жанне, собирай манатки и пошел! Там не будет ни контроля, ни заботы! Она же добрая, хорошая в отличие от меня! Я только плохо всем делаю, пристаю ко всем, дышать не даю!

Серега смотрел на меня широко раскрытыми глазами, в которых читались ужас и что-то, очень похожее на удивление. Не говоря ни слова, он встал, взял с вешалки куртку и вышел за дверь, забыв прикрыть ее.

– Как ты с мужем разговариваешь, Люба? С мужем нельзя так разговаривать, они же все гордые, у них у каждого гордости на пятерых хватает! – запричитала мама. – Позвони ему, скажи, что погорячилась и…

Я встала, весьма невежливо вытолкала маму из комнаты и закрыла дверь. Потом опустилась на кровать, спрятала лицо под подушкой и громко завыла.

Что мне делать? Куда бежать, где искать ее? Если с ней что-нибудь случится, я не переживу этого! И буду всю жизнь до конца дней своих винить себя в случившемся.

Наверное, все же стоит признать, что я была неправа. Девочка выросла, с ней больше нельзя так, как раньше. Да, иногда я действительно перегибаю палку, но… Но характер у меня всегда был взрывной, вспыльчивый, мне трудно себя сдерживать. А Аленка – это воплощение упрямства: чем больше на нее давишь, тем больше она сопротивляется…

«Господи, пусть только она найдется живой и здоровой! Клянусь, я стану другой, я больше не буду запрещать ей общаться с этим Алешей, я приму ее увлечение хард-роком, куплю ей эти кроссовки «Найк», не буду больше читать ее дневник и вообще никак не буду вторгаться в ее личное пространство, только пусть…»

Внезапно подушка поползла в сторону и на мою голову легла маленькая ручка. Настя, взобравшись с ногами на кровать, гладила меня по голове и тихо приговаривала:

– Не плачь, мамочка, не плачь!

Я осторожно поднялась и сгребла Настю в охапку.

– Спасибо, моя хорошая. Что там бабушка делает?

– Бабушка полотенцами телевизоры закрыла в зале и на кухне, – Настя посмотрела на меня хитрыми глазами и чуть улыбнулась. – Мам, а я знаю, где Алена.

– Знаешь? – вскинулась я. – Что же ты молчала, Настен? Говори скорей!

– Она у тети Жанны, – сообщил бесхитростный ребенок. – Она ей позвонила и сказала: «Можно мне сейчас приехать, с ночевкой?» Потом папе сказала, что она пошла мусор выбрасывать, и все.

– А ты что же, подслушивала? – попыталась улыбнуться я, хотя на душе скребли кошки.

– Нет, я там была, – покачала головой Настя. – Она меня попросила ничего тебе не говорить и обещала, что десять киндеров купит. А мне тебя так жалко стало. Мамочка, ты больше не будешь плакать?

– Нет, солнышко, больше не буду, – я чмокнула Настену в теплую макушку, еще пахнущую детством. – Спасибо тебе, ты меня очень выручила. Знаешь, я там торт купила – он в холодильнике. Давай попьем чаю с тортиком, а? И бабушку позовем.

– Ура, торт! – Настя кинулась на кухню. – Бабуля, включи газ – мы будем пить чай с тортом!

Первым моим порывом было позвонить Жанне и спросить, как там мой ребенок. Но на смену раскаянию пришло раздражение и снова – злость.

«Значит, Аленушка, ты посчитала, что добрая тетя Жанна приютит тебя под своим теплым кровом? Может быть, ты даже жалеешь, что не она твоя мать, а я? Ну уж извини, что досталось – то досталось».

Я вышла в ванную, включила холодную воду и с наслаждением вымыла лицо, смывая все свои слезы и следы усталости.

«Нет, Аленушка, так не пойдет. Я бы поняла тебя, если бы ты пошла к подруге или даже к этому Алешке. Но пойти в такой момент к бывшей жене своего отца?! В тот момент, когда сам отец явно предпочитает меня ей? Нет, этого я не могу понять…