– Мы не знаем. Принц настаивает, чтобы каждый офицер в армии получил как минимум ремесленный аттестат переводчика. По любому языку. Обычный выбор – это немецкий, французский, испанский, турецкий и персидский. Турецким, правда, они называют скорее какой-то его восточный диалект, а не прямо обычный османский, хотя последним он вполне понятен. В некоторых школах можно изучать еще десяток других языков, но это основа. Есть и специальные переводчики, даже уровня мастеров и с высшим образованием. Но их мало. Обычно это дополнительная подготовка, – произнес министр и замолчал.

– Интересно… – тихо произнес Иосиф, отвернувшись в задумчивости к окну. – Это все?

– Еще есть монастыри. Но они стоят особняком. Их сейчас 422 в России. На их базе развернуты приюты для сирот. В первую очередь для семей служивых. Хорошее питание. Начальное и ремесленное образование, включая изучение языка. Там не очень много людей, но все же их можно считать такими своеобразными школами. Насколько мне известно, на текущий момент монастыри в состоянии вместить где-то шестьдесят две тысячи человек, из которых там едва две.

– Я слышал, что в России сирот забирают родственники. Неужто не справляются?

– Да, это так. Однако Петр и принц явно готовятся к большой войне. А где война, там и сироты. Эти работы по монастырям проводятся демонстративно, подкрепляя уверенность солдат в том, что их семьи не бросят. И детей, и жен, которым тоже, в случае необходимости, готовы выделить небольшой, но гарантированный пансион в монастырях.

– Большая война… – покачал головой Иосиф. – Они словно бы ей одержимы.

– Это так. – Министр не возразил, но и развивать эту тему не стал, поэтому замолчал.

– Что-то еще? – после затянувшейся паузы спросил император.

– Да все вроде, – пожал плечами докладчик. – Разве что… Да нет. Оно к делу не относится.

– Что именно? Говори, раз вспомнил.

– У них поиск одаренных налажен. Священник, обнаружив такого в своем приходе, докладывает в Москву. В специальное ведомство. Где на этих всех людей заводят дела. И дальше их стараются пристраивать к делу. Ищутся очень разные люди. Не только талантливые в нашем понимании. Например, по всей стране подбирают людей с очень острым зрением, способных видеть как можно дальше. Вблизи они чуть ли не на ощупь передвигаются, но вдаль видят невероятно. Из них готовят наблюдателей для флота или в приморские крепости. Принца интересует все необычное. Любые сильные стороны, пусть и странные.

– И сколько у них сейчас этих необычных людей найдено?

– По последним данным – 8 221. Это ведомство, кстати, также ведет учет всех людей с квалификацией образовательной третьей и четвертой ступени.

– А как вам удалось это все узнать? – прищурился Иосиф, заподозрив ложь.

– Как это ни странно, но подобные сведения не секретны. В России выпускается Статистический временник с открытыми сведениями о стране. Сейчас уже за 1712 год есть. К апрелю за 1713-й выпустят. Свежие же сведения можно найти в кабинетах чиновников невысокого полета. И подкупить их несложно, сведения-то не секретные.

– А это не может быть обман? Выглядит все крайне дико.

– Мы подкупили с дюжину разных чиновников малого ранга, у которых доступ мог быть к таким сведениям. В разных местах. Сверили результат. Он совпадал и вполне увязывался с данными из Статистического временника за 1712 год. Россия действительно развивается какими-то невероятными темпами. И какие планы! Еще каких-то шесть лет – и каждый русский мужчина будет уметь читать, писать и считать…

– В это сложно поверить, – перебил его император.

– Понимаю. Однако факты говорят, что вряд ли здесь имеет место ошибка…

Глава 2

1714, март, 9. Москва – Париж

– Молдавии нужна ваша помощь! Мы восстали! Мы отбились от османов! Но теперь нас давят австрийцы. И наших сил уже не хватает, – с подавленным видом произнес Дмитрий Кантемир, прибывший в Москву вместе с довольно крупным молдавским посольством.

– Пока, насколько я знаю, Габсбурги пытаются подавить восстание болгар, – заметил Алексей.

– Это так, но мы следующие. Кроме того, их войска эпизодически заходят на нашу территорию уже сейчас. Да и вообще ведут себя так, будто бы это их владения.

– Хорошо. Допустим. И что вы хотите от нас?

– Помощи.

– Еще поставок оружия? Денег? Чего конкретно вы хотите?

– Введения в Молдавию войск.

– Вы же понимаете, что это война с Габсбургами?

– Они не решатся.

– И откуда у вас такая уверенность?

– Воевать еще и с Россией? – мягко улыбнулся Дмитрий. – Это безумие. Они и так все свои силы бросили на подавление болгарского мятежа, из-за чего прекратили наступать на османов. Россия сама по себе очень сильна. Воевать еще и с ней они просто не решатся. Да, несколько стычек возможны. Для прощупывания. Но они почти наверняка потом сделают удивленное лицо и скажут, что не признали.

– А если решатся?

– То вы их легко победите!

– Мне приятно, что наши друзья в нас так верят… – вяло улыбнулся царевич.

Беседа явно шла не туда, куда Алексей хотел.

Петр бил копытом.

С Дмитрием приехала его дочь – юная Мария Кантемир. Совсем молоденькая, однако достаточно яркая для того, чтобы царь оказался ей пленен. Если с алкоголем он с трудом, но справился и пить стал сильно меньше былых лет, то вот с женщинами удержу себе не давал.

Царица на это закрывала глаза.

Бесилась, но подчеркнуто терпела. В том числе и потому, что царь своих любовниц часто менял. Специально и осознанно. Тот легко и страстно увлекался. Не только всякими техническими новинками, но и дамами. Что приводило к непрерывной череде придворных скандалов самого разного пошиба.

Единственную вещь, которую он по-настоящему любил, был флот. Женщин же… С женщинами у него были довольно сложные отношения. Он их в основе своей считал условными разумными и пригодными только для того, чтобы скрашивать тяжелые будни мужчин. Не всех. Но в основном.

С женой они уже почти не делили ложе, но и не разругались. По сути, он ее воспринимал как соратника, приятеля и друга. Человека, который помогает ему в делах развития, модернизации и управления Россией. Практически как сестру Наталью.

Евдокию Федоровну это в целом устраивало. Рожать с каждым разом ей становилось все труднее. Да и сама она больше делами увлекалась, чем страстным, хаотичным мужем. В то же издательское дело она погрузилась с головой. Оно стало ее новой жизнью. Вот и терпела поведение мужа. Сквозь вымученную улыбку.

Да и что реально она могла сделать?

Петр же старался подчеркнуто не затягивать отношений со своими любовницами, оперативно выдавая их замуж. Нередко уже «пузатых».

О том, что государь слаб на передок, знала вся Европа. Но не осуждала. Это вообще в те годы среди аристократии считалось не только нормальным, но и чем-то подходящим для гордости.

Вот юную прелестницу и привезли.

Правильно показали царю.

И тот заинтересовался…

Юна. Слишком юна. Но если ее придержать при себе…

Так что Петр был очень даже за то, чтобы укреплять отношения с Молдавией. Даже введением войск.

Его же сын хоть и получил гормональный фон от отца в наследство, но имел молодую, дико страстную жену. Да и вообще умел держать себя в руках. Хотя юницу презентовали и ему, на тот случай, если она и его сумеет покорить.

Ну и в целом царевич в таких делах все же держался за рациональность.

Посему ругались.

Вежливо.

Мягко.

Но ругались.

Алексей хотел выиграть время и спустить Большую войну на тормозах. С тем, чтобы она не застопорила развитие России. Быстрое. Достаточно быстрое для того, чтобы в недалеком будущем превратиться по-настоящему в непреодолимую силу. И лишний раз нарываться он не хотел, тем более что особых резонов заходить в Молдавию не имелось. Она не была чем-то стратегически значимым в этой геополитической игре. Деньгами им помочь, оружием и даже инструкторами – да. Но не ввязываться в Большую войну…

– Что Россия получит, ввязавшись в эту войну? – наконец прямо спросил он.

– Ослабление Габсбургов, – не задумываясь ответил Кантемир, он явно думал над этим вопросом.

– Давайте начистоту. России невыгоден разгром османов. Чем дольше длится восстание и чем больше сил Габсбурги тратят на его подавление, тем лучше. Поражение Габсбургов в этой войне с османами нам тоже не нужно, так как это чрезмерно усилит Бурбонов. Да. Вот такая грустная ситуация. К тому же мы не уверены, что после обретения независимости вы сохраните дружеские отношения с нами.

– А как же? С кем нам дружить?

– Оказанная услуга услугой не является, – пожал плечами Алексей. – Кроме того, тот факт, что именно введение русских войск позволило обеспечить независимость Молдавии, начнет разъедать душу ваших элит. Обычно такое дает обратный эффект. И пусть не сразу, но вы постараетесь откреститься от нас. Дескать, мы восточные варвары, а вы, например, настоящие европейцы с древней историей.

– Алексей Петрович, – с укоризной произнес Кантемир, – и в мыслях такого не было.

– У вас – поверю. А у того, кто вам наследует?

Начался торг. Но продлился он очень недолго. Поняв, к чему клонит царевич, Дмитрий заявил:

– Мы готовы вступить в Советский Союз. Прямо сейчас.

– До завершения войны этого сделать нельзя, так как вы воюете с Габсбургами. Так что вступление в Союз автоматически распространит эту войну на весь Союз.

– И что же делать?

– Давайте подпишем договор о намерениях. Вы обязуетесь в течение трех месяцев после подписания мирного договора с Габсбургами подать прошение на вступление в Союз.

– И вы введете войска?

– Да. Но в частном порядке. Как отпускников.

– Кстати, – подала голос Миледи, – в Молдавии уже действует небольшой добровольческий корпус.

– Да? – удивился царевич.

– Он очень небольшой. Буквально полсотни человек. Поручик Семецкий взял отпуск и уехал туда, прихватив часть неравнодушных стрельцов^[2].

– Когда я выезжал в Москву, мне стало известно, что Юрий погиб в стычке с австрийцами, – печально произнес Кантемир.

– Юрий Семецкий… Семецкий… – задумчиво прошептал Алексей. – Какое-то знакомое имя, только не могу вспомнить – откуда…

* * *

В это время в Париже престарелый Людовик XIV пытался заниматься делами. Давалось это уже тяжело.

Старость как-то резко навалилась.

Стал мерзнуть. Особенно по сырой весенней погоде. Зимой-то натапливали. А сейчас, если так же топить, дышать нечем будет.

Скрипнула дверь.

Несильно.

Вошли двое слуг с большими кувшинами. Дождавшись отмашки императора Запада, первый подошел к нему и стал наполнять свой кувшин ковшиком из здоровенного тазика, аккурат занимавшего все пространство под небольшим письменным столом. Достаточно легким и декоративным, но королю хватало. Все равно больше читал, чем писал.

Заполнив свой кувшин, он уступил место второму слуге. И тот опорожнил свой, вылив горячую воду в тазик. Людовик аж улыбнулся от того, как замлел. Приятная теплота радовала его ноги. А именно они чаще всего у него мерзли последнее время.

Постучались.

– Кто там? – устало спросил король.

– Гийом Дюбуа, – сообщил выглянувший за дверь слуга. – Говорит, что дело не терпит отлагательств. Встревожен.

– Проси, – нехотя произнес Людовик.

Дюбуа ему откровенно не нравился. Он признавал его заслуги. Считал его молодцом. Но то, что он входил в партию Филиппа II Орлеанского, болезненно настроенного к его племяннику и наследнику, меняло многое. Так что король его скорее терпел. Ценил, но терпел.

– Что случилось, Гийом? – удивительным лениво-раздраженным тоном поинтересовался король.