Иное дело – аудиокассеты. Это уже было, и магнитофоны-кассетники, более продвинутые, чем «катушечники», уже вовсю существовали. Как импортные «Филипс», «Тандберг», «Акай», «Сони»… так и наши «Десна» производства Харьковского радиозавода. И аудиозаписи «Битлз», «Роллинг стоунз», многих прочих англоязычных исполнителей, конечно, расползались по стране, что вызывало у советских идеологов заметное беспокойство. Отсюда и повышенный интерес к местам полулегальной торговли культурпродукцией. Где, разумеется, маячили и виниловые диски, без них куда же!.. Те же «Роллинги», и «Дип Перпл», и «Лед Зеппелин» разными правдами и неправдами проникали в СССР. И вот сейчас, пока мы с Витькой тряслись в дребезжащем трамвае, он с увлечением рассказывал мне, что мечтает приобрести любой диск «роллингов», либо из «Дип Перпл» – «Горящих» или «Шаровую молнию». Почему-то в те времена у «темно-лиловых» наблюдалась такая странноватая тяга к огненным названиям.

На рельсовом транспорте настоял Витек. Разумеется, из рачительных соображений. Проезд на трамвае стоил три копейки. На троллейбусе – пять. На автобусе – аж шесть. Я попробовал было заявить, что от копеечной экономии толку немного, но Витек горячо меня оспорил:

– Да ты чо?! Четыре копейки – что, по-твоему, не деньги? Четыре лишних куска хлеба в столовой! Не-ет, я этого на ветер не выброшу. Смотри, Базилевс, инженер должен быть экономистом, так сказать, по совместительству! Или ты не согласен?

– Ну почему же? Совершенно разумная мысль.

Витек был очень доволен моей похвалой, а я неожиданно задумался: а что в СССР стоило одну копейку? То есть категорический минимум. А ну-ка, напряжем память…

Один кусок хлеба в столовой – это Витек уже назвал. Так. Дальше! Стакан газированной воды без сиропа в автомате (с сиропом – три копейки). Коробок спичек. Газета «Пионерская правда». Еще что?..

С ходу не вспомнилось, а Витя все жужжал и жужжал над ухом про «роллингов», да «лиловых». Видимо, на эту тему он готов был переливать речи бесконечно. Я его не обрывал, слушал вполуха, кивал, но по большому счету мне это было неинтересно. К рок-музыке я совершенно равнодушен, за исключением разве что нескольких композиций, да и то самых древних, времен «Битлз» и «Шэдоуз». А к «роллингам» и вовсе испытываю неприязнь из-за Мика Джаггера – уж больно рожа дрянная.

Под необязательную болтовню мы доехали до места. Вагон был не сказать, что полный, но все же порядком народу ехало. И почти все вывалились на нашей остановке, поехали дальше несколько человек. Понятно, что все вышедшие дружно повалили в сторону ДК.

– Ага! – радостно зашептал Витек. – Смотри-ка, ажиотаж есть. Хорошо… Ну, пошли скорей!

«Толкучка» представляла собой нечто вроде случайного скверика между хозяйственным двором ДК и ближайшим жилым домом – двухподъездной девятиэтажкой. То есть, вряд ли его планировали, а он как-то сам собой получился. Поодаль были еще здания, и пяти-, и девятиэтажные, целый микрорайон.

Витек заметно приободрился. Он был здесь как рыба в воде.

– Привет! Здорово!.. – только и кидал он направо и налево торгующим дельцам, иные из которых были основательно снабжены раскладными столиками и сиденьками, а другие прямо по траве или по земле расстелили пледы, покрывала и вели продажу прямо с них.

Господи, чего здесь только не было!.. Меня волей-неволей захватило любопытство, я начал присматриваться.

Думаю, каждый из этих предпринимателей давно специализировался на чем-то одном. Наверняка это стало их образом жизни и давало ощутимый приработок. Я даже попробовал мысленно их систематизировать, составить, так сказать, усредненный социальный портрет продавца барахолки… и вышло у меня, что мужчин и женщин тут примерно поровну, в основном немолодые, в основном люди невысокого статуса. В те годы, кстати, разница в одежде была заметно ощутимее, она как достаточно надежный маркер расставляла граждан по ступеням социальной лестницы. Вряд ли простому работяге тогда бы пришло в голову надевать шляпу, плащ и галстук. А вот кепка, ватник, сапоги – в самую жилу…

Так вот, продавцы тут были народ в массе непрезентабельный. Женщины в основном барыжили одеждой, а также пряжей, вязаными изделиями, вышивкой. Мужики промышляли кто электрикой, кто сантехникой, кто слесарно-столярным инструментом… На одном персонаже зацепился мой взгляд. Это был такой деклассированный пьющий интеллигент со следами пороков на лице, но в чем-то сохранивший остатки былой респектабельности. А приторговывал он, естественно, книгами. Самодеятельный букинист.

Я даже заинтересовался. У него там заметны были явно дореволюционные издания. Я бы с удовольствием покопался в них. Не сейчас, ясное дело, но постарался запомнить и самого типа, и место где он находился. Прямо-таки мысленно сфотографировал его.

– Слушай, – спросил я Витьку. – А здесь у каждого своя определенная точка?

– Практически да, – сказал он. – По крайней мере, у меня так. Ну, шаг влево, шаг вправо не считаем… Да вот и пришли! Иваныч, здорово!

Пожилой мятый жизнью Иваныч прошамкал ответное приветствие беззубым ртом. Он барышничал филателией и фалеристикой: марками, значками, даже какой-то антикварной фурнитурой типа довоенных шевронов, кокард и эмблем Красной Армии. Это все тоже меня немедленно заинтересовало, но дело есть дело.

– Часы! – громко, но деликатно провозгласил Витька. – Электронные японские часы, последняя модель! А также другие импортные товары. Сигареты, жевательная резинка! Модные популярные вещи…

– Никакого импрессионизма! Никакого абстракционизма!.. – вполголоса подсказал я.

– Тише ты, – сердито скрипнул Витька. – Не путай жанры!

Я беззвучно рассмеялся.

Рекламная кампания имела успех: привлеченная упоминанием о жвачке, к нам подвалила кодла пацанов лет от десяти до четырнадцати. На «Ригли» они не потянули, но «Педро» выгребли почти подчистую, рублей на восемь.

– Ну, с почином! – сказал я Витьке. – Теперь пойдет писать губерния. У меня рука легкая, имей в виду!

Честно говоря, я это брякнул от балды, просто чтобы Витьку приободрить. Но оказалось, что как в воду глядел: минуты не прошло, как на горизонте появился пижон лет двадцати пяти, в «гавайской» рубашке невообразимой раскраски – правда, я даже не смогу объяснить, что там за цвета, вырви-глаз какой-то. Светлые джинсы, дымчатые очки. Надменно жующий жвачку рот. Общий вид – «все вокруг говно, а я граф Монте-Кристо».

– Витька, – мгновенно шепнул я на ухо ему, – смотри, твой клиент!

– Где?.. А, вижу. Точно! Наш контингент, работаем!

И он заблажил погромче про часы и сигареты. Цветастый Монте-Кристо услышал, не торопясь подвалил к нам.

– Здорово, – свысока бросил он. – Это у тебя, что ли, «Сейко»?

– Это у меня, – с неуловимой дерзостью ответствовал Витек. – Смотри, пока не разобрали!

И он предъявил часы на металлическом браслете с защелкой.

Тот скептически хмыкнул, но какой тут скепсис? Не придерешься. Он крутил, смотрел и так и сяк, едва ли не обнюхивал.

– Смотри, смотри, – подзадоривал Витька. – Ничего не высмотришь! Натуральные, не лицензия какая-нибудь там. Мэйд ин Джапан чисто!

Модник промолчал. Хвалить, видать, не хотел, а хаять не за что. Ни к чему не придерешься.

– И сколько? – наконец, соизволил сказать он.

– Сто тридцать, – без запинки выстрелил словом Витька.

– Ха! Сказал, как в лужу перднул. Да я такие же за сто найду!

– Так в чем вопрос? – Витек ехидно ухмыльнулся. – Иди, ищи. Фуфло какое-нибудь корейское или сингапурское. Может, и найдешь. А это чистая Япония. Ну ты же видишь, разбираешься в этом деле, я вижу!..

Покупатель промолчал, но и не отказался. Я угадал, что он размышляет. И хочется, и колется. Уже представляет себя с этой роскошью на запястье, но сто тридцать рублей!..

– Ну, за сто возьму, – наконец, изрек он.

– Не-е, земляк, – закуражился Витька. – Так дело не пойдет. Сто тридцать, как сказано.

Тут они принялись торговаться, и видно было, что этот процесс Витьке доставляет настоящее удовольствие. В переговорном процессе он был как рыба в воде.

Пока эти двое дебатировали, я вдруг испытал некое необъяснимое беспокойство, которого поначалу сам не понял. Что бы это значило, а?

Я огляделся, но ничего такого не заметил. И все-таки чуйка сигналила, что здесь что-то не то…

Глава 3

Я окинул взглядом окрестности, пытаясь понять, что же вызвало беспокойство. Да вроде бы ничего! Все как обычно. Но почему тревога?..

Продолжая озираться, я заметил правее микроавтобус УАЗ-452, в просторечии «буханка». Вернее, не столько автобус, сколько фургон: остеклена была только зона вокруг двух передних сидений, а все остальное – цельнометаллический кузов. Самый обычный, скромный, ничем не выделяющийся автомобиль. Тем не менее, он привлек внимание, и я упорно смотрел на него, пока Витек доторговывался с «гавайцем» и еще впаривал ему сигареты… Кончилось тем, что пижон приобрел несколько пачек «Винстона» и «Лаки Страйк», ну и часы, разумеется.

– Видал?! – счастливо воскликнул Витька, потрясая пачкой четвертных и червонцев, когда покупатель удалился. – Вот они, плоды упорного труда!

Ответил я невнимательно, так как увидел, что к УАЗу с дальней от меня стороны подошел спортивного вида молодой человек, чистенько и скромно одетый: легкие туфли, отглаженные светлые брюки, голубая рубашка с короткими рукавами. Короткая стрижка, темные волосы. Небольшие аккуратные усики. Сквозь стекла кабины я увидел, как он остановился. Зачем?.. Вроде бы с кем-то там говорит. Кивнул, энергично обошел машину спереди – к водительскому месту.

Я смотрел, как этот молодой человек… Ну как молодой? Лет тридцать-тридцать пять… Так вот, этот парень ловко прыгнул за руль, завел двигатель, машина сделала резкий разворот, оказавшись к нам правым двудверным бортом.

Во всем этом было что-то не случайное, но оно еще не складывалось в цельную картину. Картинки паззла близко подошли друг к другу, но не сомкнулись. Мысль моя заметалась…

И в этот миг я услышал с другой стороны рев мощного мотора.

Мгновенно повернувшись влево, я увидел движущийся по внутриквартальному проезду военный грузовик ЗИЛ-131 с закрытым тентованным кузовом.

И паззл сомкнулся.

Догадка обожгла меня.

– Витек, – негромко позвал я.

– А?

– Сдается мне, что мы накануне грандиозного шухера… – я навскидку процитировал киноперсонажа, и не успел закончить фразу, как по рынку пошло волнение – прямо как ветром дунуло. Иные из местных обитателей, самые, должно быть, чуткие, подхватились и устремились кто куда.

Дверь «буханки» распахнулась, из нее рванулись милиционеры, стремительно разбегаясь влево-вправо, то есть создавая линию охвата рынка. А из грузовика так же проворно – видна была их обученность в этом деле – стали выпрыгивать и устремляться на прочесывание солдаты внутренних войск. Малиновые погоны. Были они без оружия, только на поясных ремнях зачем-то болтались штык-ножи. Естественно, в ножнах.

Тут и Витек обалдел, рот разинул:

– Ух ты! Глянь…

– Вперед! – рявкнул я, пресекая ненужные речи.

Я прямо физически ощутил, как обострилась моя логика. Как бритва, она двумя резкими взмахами рассекла реальность.

Дом! Девятиэтажка. Туда.

Живая изгородь!

Скверик меж толкучкой и домом основательно зарос всякой древесно-кустарниковой дичью. Минимально маневрируя, можно было проскочить незамеченными. Это метров пятьдесят. Шесть-семь секунд. Только пулей!

На рынке вздыбилась лютая суматоха, гомон, отчаянные выкрики…

– Витек! Ходу!!!

Он тоже смекнул, молодец. Мы уже мчались меж кустов, я первым, он за мной. Гомон толпы за спиной нарастал. Голубые рубашки милиционеров мелькали за зарослями как ошметки неба, внезапно упавшие на землю.

Двадцать метров. Десять. Дорога. Вновь кустарник. Крыльцо. Дверь. Все!

Задыхаясь, я влетел в подъезд. Витька – за мной, споткнулся о порог, чуть не налетел на меня.

– Н-ну!.. – хрипло проорал он. – Ну, Базилевс, ты голова!..

– Можно даже сказать, кибермашина! – я хлопнул его по плечу, успев вспомнить, что слова «компьютер» в нашем обиходе тогда еще не было. – Между прочим, проблема еще не решена.

– Это почему?

– А потому, что менты не дураки. Они наверняка могут подъезд проверить. Даже допускаю, что они нас видели. Хотя… Ну да что там гадать! Видели, не видели…

– Так делать-то что?

– Пока идем вверх, а там видно будет.

– Ну так давай на лифте!..

– Нет. Чем меньше шума, тем лучше. Идем вообще беззвучно!