Раиса лезла. Несколько раз она опасно поскользнулась на неровностях захламленного пола и чуть не получила по голове упавшим сверху увесистым куском штукатурки. Потом запросто могла грохнуться с трещащей доски, переброшенной над обширным проломом в полу на манер мостика, потом ушибла колено о массивную древнюю железяку, потом разодрала мягкий лофер о ржавый гвоздь…

А потом услышала тихий собачий скулеж.

Ну, здравствуй, бобик!

Раиса пошла на звук. Тот привел ее к огромной кирпичной трубе, сверху частично осыпавшейся, а снизу заваленной всяким хламом. За раскидистым кустом, выросшим на куче мусора, угадывалось темное пятно.

Да что ж ты будешь делать, опять дыра, которая нора!

Определенно, надо худеть.

Раиса осторожно подобралась поближе.

Из дыры тянуло вонью костра, щедро залитого мочой и еще чем-то кислым. Мощный удар по обонянию оглушал и ослеплял: в глазах вскипели слезы.

Раиса зажала нос, проморгалась, ничего нового не увидела и прислушалась.

Бобик уже не скулил, но еще ворочался.

Раиса трезво оценила размеры дыры. Что скажешь, друг Винни Пух? Пролезем?

«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро», – мог бы сказать мультяшный мишка. Но вместо «по утрам» Раиса услышала «по дырам» – с ударением на последний слог. А вместо «мудро» – «глупо».

– Тарам-парам, парам-парам, – согласно пробормотала она. И громко позвала: – Выходи, не бойся! Это я.

И, конечно, тут же вспомнила Кролика, еще одного друга Винни, который точно сказал бы, не тая подозрения: «Кто это – я? Я бывают разные!».

Поэтому Раиса объяснила:

– Я – та мамаша, которая тебе носки купила. Ты зачем их сняла? Хорошие же, теплые. Как в валенках была бы.

Она говорила, внимательно вглядываясь в темный провал за редким веером голого куста и с трудом удерживаясь от монотонного бормотания вроде «уть-уть-уть» или «кис-кис-кис», с каким подзывают недоверчивых животных.

Из норы доносилось шуршание. Наконец, из черноты на свет высунулся растрепанный веник… а, нет: спутанные рыжеватые космы.

– Я, кажется, ногу сломала, – плаксиво пожаловалась дурында.

Мордочка у нее была бледная и чумазая, в разводах туши и засохшей крови. Испуганная и уныло-смиренная: девчонка не сомневалась, что ее будут ругать.

– Подумаешь, нога! – сказала Раиса совсем не то, что думала. И уж точно не то, что хотела. И не теми словами, которые рвались с языка. И не с той интонацией. – Тут ее сам черт сломал бы. Давай руку, я тебе помогу.

Кое-как она вытащила трясущуюся девчонку из дыры-норы, усадила прямо на заснеженную мусорную кучу и наскоро осмотрела.

Нос у дурынды разбит, на затылке шишка, правая нога повреждена – явно закрытый перелом. И наверняка переохлаждение, тут и к бабке не ходи. Больше суток на улице – это в зимний-то мороз!

И даже без теплых носков.

Щиколотки у дурынды были уже не голубые, а синие. А правая еще и не тонкая, а распухшая.

– Она их забрала, – пожаловалась девчонка. – Носки ваши. Отняла их у меня и сама надела, – и заплакала.

Удивительно, но назад они дошли довольно быстро. Сорокалетняя женщина с небольшим лишним весом – это сила. Раиса тащила девчонку, та скакала на одной ножке, и так они добрались до машины.

Там девчонка напилась воды из бутылки – всегда была с собой – и отключилась. Выбралась из-под пледа, которым накрыла ее Раиса, уже только у травмпункта.

Там послушно проскакала в кабинет к доктору и помалкивала, когда Раиса убедительно врала, как ее юная спутница получила травму: полезла, дурында такая, исследовать заброшенную фабрику. Диггерша-блогерша, мозги набекрень! Да они все сейчас такие, молодые, ради лайков в соцсетях не только ногу – жизнь себе сломать готовы!

Мудрый доктор кивал, молча соглашался с Раисой, подмигивал девчонке.

Сорокалетний мужчина с большим врачебным опытом тоже понимал жизнь.

А потом они сидели в машине, теперь уже обе впереди, хотя от девчонки ощутимо попахивало, и она этого сильно стеснялась. Молча доехали до метро «Девяткино» – места своего незабываемого знакомства. Там Раиса зарулила на пустырь, остановила машину, заглушила двигатель и повернулась к нахохлившейся пассажирке:

– Рассказывай.

– Я пошла проведать Димку, – шмыгнула носом девчонка.

Раиса кивнула:

– Дмитрий Савичев, две тысячи первый – две тысячи двадцать третий год, – она запомнила буквы и цифры на памятнике. – Кто он тебе?

– Любимый! – будто бы с вызовом ответила девчонка и посмотрела на Раису так, словно ждала активных возражений.

Раиса снова кивнула. Любимый так любимый. Ей, кстати, не нравилось, что нынешние барышни своих кавалеров называют бойфрендами. Некрасивое слово, колючее. И «бой» в нем – сражение, стало быть. «И вечный бой, покой нам только снится»… А правильная семейная жизнь – она как раз мирная, тихая, без боестолкновений, душа в душу, как у самой Раисы когда-то было…

Она вздохнула.

– Мне уже восемнадцать! – Девчонка расценила этот ее вздох как укоризненный. – Я могу сама решать, кого любить и что делать!

– Конечно, конечно, – поспешно согласилась Раиса.

Получилось фальшиво.

– Мама не хотела, чтобы мы поженились, – пожаловалась девчонка. – Но Димка погиб, и она может радоваться: теперь мы уже точно не поженимся. А сегодня день нашего первого поцелуя!

– И ты пошла на кладбище, – предысторию Раиса уже поняла. – Купила розу, прибрала могилку и села там реветь.

– И носки ваши сняла, – призналась девчонка. – Они были хорошие, теплые. А я хотела мерзнуть. Чтобы страдать! Понимаете?

Раиса прекрасно понимала.

– Я их сняла, в пакетик сунула, в карман положила. И сидела, страдала. А потом пришли эти. – Девчонка отчетливо передернулась. – Два парня и девушка. Они с виду нормальные были, девушка даже мне посочувствовала: мол, жениха похоронила, бедная… А потом и говорит: «Ну, ты без жениха не останешься. У нас вот Саня свободный. Сань, нравится тебе невеста?». И парень ничего даже такой, симпатичный, сказал: «А че, годится».

Раиса слушала, не перебивая.

– Я думала, они так шутят. Нормальные же вроде ребята! А они наркоманами оказались. И сами чем-то закинулись, и мне предлагали, но я отказалась. Тогда этот Саня просто привязал меня веревкой к оградке, как корову или козу! Сказал с издевочкой, гад: «Жди меня, я вернусь!» – и пошел к остальным. А те уже устроились у костра. Что-то там ели, пили, хохотали, как ненормальные. Потом те двое начали целоваться, а этот Саня пришел и хотел меня… Прямо у могилы Димки! – Девчонка разрыдалась.

Раиса выждала с минуту, потянулась, открыла бардачок и достала оттуда бумажные салфетки.

– Хорошо, что у него ничего не вышло, – пробулькала та сквозь слезы. – Это обычное дело под наркотой, я слышала…

Она вытерла слезы, сунула в карман грязной курточки смятую салфетку и договорила почти бодро:

– И он со злости, что у него не получилось, двинул мне кулаком в лицо. Я ударилась о плиту и отключилась. Когда пришла в себя – парней уже не было, а девушка лежала лицом вниз прямо на горящих углях, и так противно воняло мочой и пригоревшим мясом…

Она словно поперхнулась, скривилась и уткнулась в чистую салфетку.

Раиса смотрела перед собой и ждала.

– Не знаю, что у них там произошло. Поссорились, может? Этот Саня – он драчливый… Я не хотела там оставаться. Стала грызть веревку. Перегрызла и убежала. Неслась, не разбирая дороги, просто вперед, прочь оттуда. Увидела дыру в стене, пролезла в нее, побежала дальше. Ночь, темно, вокруг никого и все такое… безжизненное. Как в страшном кино! Мне хотелось спрятаться, забиться в безопасное место… Я залезла в трубу, а она выше, чем кажется, там внутри еще целый этаж! Я упала, ударилась и опять отключилась. – Голос девчонки сделался хриплым.

Раиса молча подала ей бутылку. Девчонка напилась и продолжила – так же взахлеб, как глотала воду, спеша закончить:

– Пришла в себя – все болит, нога особенно. Стала карабкаться наверх, почти вылезла, а снаружи явно кто-то есть, голоса мужские. – Она снова вздрогнула. – И хохот такой же безумный, как у этого мерзкого Сани… Я побоялась при них выходить. А телефон у меня еще на кладбище забрали, и кошелек с деньгами, и даже ваши носки. Я не знала, что делать, а потом, к счастью, появились вы…

– Все ясно, – сказала Раиса нарочито сухо, потому что ей показалось – девчонка собирается броситься ей на шею.

Спасибо, не надо. Сначала в душ, а потом уже, если очень хочется, и на шею.

– Один вопрос. – Раиса всем корпусом развернулась к пассажирке. – В полицию пойдешь?

– Нет! Нельзя! – Девчонка аж подпрыгнула. – Они же решат, что это я! Я ее…

– Они могут, – согласилась Раиса и повернула ключ в замке зажигания. – Ты где живешь-то, куда тебя отвезти? Там мать твоя, наверное, с ума сходит.

– Да ей плевать на меня, – буркнула девчонка, но адрес все же назвала.

– Дурында ты, – беззлобно сказала Раиса и тронула машину с места.

– Я Настя, – не обиделась девчонка.

Зря она сомневалась в полиции: личность погибшей на кладбище молодой женщины установили быстро. Не по сильно обгоревшему лицу, а по отпечаткам пальцев. Они уже были в базе, – девицу дважды ловили на карманной краже, но так ни разу и не посадили. Сложное, оказывается, это дело: воришку уличить. Надо, чтобы его повязали чуть ли не с рукой в чужом кармане, иначе хороший адвокат в суде дело развалит. А раз так, чего возиться?

Раиса-то полагала, что повозиться стоило. Авось тогда двадцатилетняя девица оказалась бы не на том свете, а всего лишь в местах лишения свободы. Оттуда все-таки есть шанс вернуться к мамке и папке.

Родителей погибшей Раисе было жалко, ее приятелей – не особенно. Паблик, первым разместивший новость о трупе на кладбище, вскоре добавил подробностей. Два парня, что составляли компанию девице, признались, что поссорились и подрались. Из-за чего – оба имели смутное представление. Как в замес угодила их невезучая подруга, тоже не помнили. Разнимала их, наверное. Получила по голове, упала, а они и не заметили. И что упала, и что лицом в костер, и что мертвая уже…

Циничные админы паблика, правда, сделали предположение: лицом в горящие угли подругу уложили сами парни, когда поняли, что ненароком убили деваху. Надеялись, что так ее не опознают и их не найдут.

И опознали, и нашли. И говорить заставили, и признаваться, и дилеров своих сдавать.

Но о девчонке, что сидела на привязи у могилы своего любимого, никто не узнал. Кроме Раисы, конечно. Но она-то никому больше не скажет.

Она вообще не собиралась мусолить эту историю, даже в голове. Было – и было. В жизни сорокалетней женщины много такого, о чем не хочется лишний раз вспоминать.

Но и хорошего немало.

Раиса сохранила в контактах телефона номер Зои Ивановны, а в заметках – адрес Насти. Так и записала: «Зоя Ивановна, бабка Бобика» и «Настя, дурында».

Чемодан она не взяла.

Какой чемодан, когда не знаешь, где ночевать будешь?

Может, ее и на порог не пустят, и на лестничной площадке за дверью разговаривать не станут. Тогда придется встречать Новый год на улице.

Раиса обошлась большой сумкой. Вынула из нее тушь, расческу, туфли, положила взамен смену белья, зубную щетку и семейное фото в рамочке: папа, мама, маленькая дочка – все довольные и счастливые.

Потом, подумав, вернула на место расческу. Может, Юлька и запомнила мать опухшей от слез невменяемой лахудрой, но теперь-то Раиса уже не такая.

Она снова нормальная женщина. Ну, сорокалетняя. Ну, с небольшим лишним весом. Но не дурында же?

Правильное название города Раиса нашла в Интернете: оказалось, Верхнезарайск он. Ехать туда нужно поездом с Московского вокзала. Билеты есть всегда – не такое уж популярное направление.

Было раннее утро, народ спешил на метро, тропинку-колею в заснеженном поле утоптали и углубили, как окоп. Хорошо, что Раиса не потащила с собой чемодан.

Модельный шаг от бедра у нее уже получался намного лучше, – теперь Раиса не боялась завалиться вбок, да и перед глазами ничего раздражающего не мелькало. Дядька какой-то шел впереди, в крепких ботинках, нормально одетый – в пуховике и шапке.