Проклиная себя за неосторожность, я развернулся и подошел ближе, присаживаясь перед ней на корточки. Мне отчаянно хотелось провести рукой по спутанным прядям, разгладить эту складку на лбу нежным движением пальца, сказать ей, что все хорошо и она не одна. Но я не мог. Поэтому просто смотрел на медленно прорастающую внутри нее агонию, которая была мне слишком хорошо знакома. Кошмары снились мне с детства, и неизменно в них ключом к пробуждению служила смерть. Я должен был позволить Элси пережить эти терзающие муки, и успокаивало бунт внутри меня лишь знание, что они нереальны. Но все же мой рот открылся, и едва различимый поток слов раздался в темном пространстве:

– Спи, это просто сон. Ты в безопасности.

Не знаю, пробилось ли мое утешение через барьер ее сна, но тело Элси словно придвинулось ближе, ища чего-то, что мне было неведомо. Нас разделяло ее шумное дыхание и моя вера в то, что еще слишком рано для более решительных действий. Какое-то время я оставался в этой позе, прикованный к месту и умоляющий ночь стереть это выражение с ее лица. Дождавшись подходящего момента, я ушел, плотно закрыв за собой окно, приведя поворотный механизм на окне в первоначальное положение, чтобы поутру Элси не догадалась, что кто-то побывал в ее комнате.

Всю дорогу до отеля мне мерещился этот ее нежный аромат и шепот беспокойного дыхания. И я по-прежнему пытался выбросить из головы образ ее тела, скрытого под тонким хлопком. До залива я так и не добрался, решив принять душ в своем номере. Но, войдя в номер, все, что сделал, – подключил программу слежения на своем компьютере и сел перед монитором, глядя на серый экран. Волосы, что рассыпались по подушке, выглядели темнее с этого ракурса, и мне захотелось раскрасить изображение в те тона, что она так любила теперь, судя по их подавляющему количеству.

Она что-то прошептала во сне, и я подался вперед в поисках кнопки, включающей звук. Голова Элси снова метнулась по подушке, терзаемая очередным кошмаром, а потом ее губы приоткрылись, и единственные три буквы, сорвавшиеся с них, превратили мои внутренности в пепел:

– Дэм…

Как я мог забыть…

Меня для нее никогда не существовало, я всего лишь тень, призрак, невидимая часть ее жизни. А он всегда был тем, кто имел больше, чем я когда-либо посмел желать. Дэмиен Каллахан, ныне покойный бывший парень и тот человек, из-за которого я никогда не мог протянуть руку достаточно близко. Но его больше нет, а я здесь, и при правильной расстановке сил взять то, что хочу, не составит большого труда.

Я хотел Элси Грин…

Глава 6

Элси

Бывают дни, когда хочется взобраться на самое высокое здание в городе и прокричать громогласное «иди к черту» самому мирозданию. Сегодняшний был как раз из таких. Всю неделю я плохо спала, иногда просыпалась от ночных кошмаров и, что самое странное, постоянно ощущала глаза, будто примагниченные к моему затылку. Не знаю, как это объяснить, но куда бы я ни шла, чем бы ни занималась даже в собственной квартире, не могла отделаться от ощущения, что за мной наблюдают.

Никто из моих новых знакомых не знал, что на нижней полке раритетного шкафа в комнате, которую я снимала, лежал рюкзак, набитый всем необходимым для быстрого побега из города. С ним я приехала в Уилмингтон в день, когда все переменилось в одночасье, тогда-то у меня и появился брелок в виде маленького земного шара, снятый с ключей Дэмиена. Забавно, что именно в то утро он перепутал наши связки, а может быть, это была подсказка судьбы, вроде тех, в которые верят любители мотивационных речей и ресурсных состояний, добивающиеся идеального шпагата на йога-ретритах.

В любом случае я надеялась, что бегство больше никогда не станет обыденностью, но обстоятельства вынуждали признать, что мои убеждения заведомо провальны. Меня душил тот факт, что я врала собственным подругам, врала всем окружающим и порой даже себе самой. Самообман был худшей из известных мне дурных привычек.

Четыре года назад…

– Поверить не могу, что ты решилась! – Наоми хлопает в ладоши за моей спиной, ее поддержка настолько необъятна, что просачивается сквозь стены, заражая весь дом. Мы упаковали два чемодана и три коробки, и я пытаюсь верить, что мои руки теперь трясутся от проделанной работы, а не от страха. – Звони мне каждый день, я хочу знать все, что происходит! – Она с особым трепетом приглаживает защитное покрытие на внутреннем отсеке чемодана, и теперь я отчетливо слышу грусть в ее голосе.

– Эй, это всего лишь другой район, мы все еще сможем видеться так часто, как ты захочешь. Уверена, Дэм не будет против гостей, – мягко тараторю, присаживаясь рядом с ней на пол и обнимая за плечи. Тугой комок удушающе разрастается в горле.

Мы с Нао близки с тех самых пор, как попали в одну приемную семью, когда нам было по четырнадцать. Потом жизнь неоднократно раскидывала нас по разным домам, но мы все равно находили путь друг к другу. В основном благодаря ее умению добывать любую информацию всего лишь тремя ловкими нажатиями клавиш на компьютере. Теперь я переезжаю к парню на другой конец города, а она остается в паре кварталов отсюда, на Шеридан. Когда ты слишком долго барахтаешься в системе опеки, одиночество становится единственной константой, ты перестаешь ожидать от людей большего и привыкаешь полагаться только на себя.

– Я буду рядом, – заверяю ее и себя, стараясь не расплакаться в ее короткие спутанные волосы. Нао пахнет как дом, которого у меня, по сути, никогда и не было, и я еще несколько минут цепляюсь за это ощущение, пока звонок домофона не взрывает крохотный пузырек нашего единения. Нао вскидывает голову, глядя на меня своими огромными глазами, в которых стоят крохотные слезинки. Она так похожа на маленькую фею, слишком худая для своего возраста, отчего ее распахнутый взгляд кажется еще интенсивней.

– Это, наверно, твой принц, иди. – Подруга встает, подтягивая меня за рукав, затем подталкивает к двери, помогая выкатить один из чемоданов. Удивляюсь, откуда в ней столько силы. – Позвони мне, если тебе что-то понадобится.

– Да, мэм, – отшучиваюсь, приобнимая Наоми, а затем щипаю ее за бок, чувствуя под кончиками пальцев выпирающие ребра, та визжит. – Не расслабляйся тут без меня. И поменьше сиди за своими железками, там снаружи достаточно кислорода для всех.

– Ага, а еще там полно придурков. В Сети я могу потратить хоть целые годы, не наткнувшись ни на одного.

– Удачи с этим, – саркастично приподнимаю бровь. Спорить с Нао все равно что пытаться укротить песчаную бурю с помощью пылесоса. – Береги себя.

– И ты тоже. – Две крупные слезинки дорожками стекают по ее впалым щекам, но она тут же смахивает их, натягивая улыбку. – Давай проваливай, пока меня не просквозило твоим хваленым кислородом.

Нао задерживается, потому что знает кого-то, кто будет снимать эту квартиру после меня, поэтому я передаю ключи, в последний раз оглядывая скудное пространство коридора с темными пятнами от пальцев на стенах в местах, где мои гости искали опору, надевая обувь. Никто из нас не произносит слова, которые витают в воздухе. Потому что страх, что все исчезнет, если они прозвучат вслух, достаточно силен. Это тоже погрешность, привитая сиротской жизнью. После смерти мамы я никогда не признавалась кому-то в чем-то настолько серьезном.

Дверь закрывается, и как по сигналу Дэмиен, запыхавшись, вбегает на лестничную клетку, расплываясь в улыбке сквозь кашель. Темные волосы прилипли ко лбу, а глаза наполнены тем, что успокаивает весь остальной шум вокруг. Они голубые, почти синие, с серой дымкой, так он сказал, и я хотела бы знать, что это значит в реальности. Нао сравнила оттенок со штормом и, может быть, грозовой тучей, что ж, пусть так, значит, в глубине его глаз скрыта та же сила, что правит стихией.

– Стой где стоишь! Я сам донесу! Чертов лифт сломался. – Наплевав на неудачу, он смеется, качая головой, словно ситуация не пошатнула его мир ни капельки. А еще он заботливый, чуткий и такой правильный, что у меня порой кружится голова от осознания, как все изменилось с его приходом в мою никчемную жизнь.

Полчаса спустя мы поднимаемся в сверкающем зеркальном лифте в его роскошную квартиру, и мое дыхание с каждым этажом все сильнее ускоряется, а сердце грозит выпрыгнуть из груди.

– Поверить не могу, что мы это делаем, – восторженно говорит Дэм, изучая мое лицо.

– Я тоже. – Мой голос больше походит на призрачный шепот.

– Звучишь как жертва похищения. Ты ведь не бросила монетку в унитаз той кошмарной дыры, чтобы вернуться?

Я знаю, он пытается шутить, чтобы заставить меня расслабиться. Мы встречаемся уже несколько месяцев и неоднократно обсуждали этот важный шаг, но слова так отличаются от дела, показывая, какая я на самом деле трусиха.

– Эй, детка, взгляни на меня, – призывает Дэмиен, и я поднимаю глаза, чтобы встретить взгляд, согревающий мои заледеневшие внутренности в один миг. – Мы будем счастливы здесь, обещаю, – мягко говорит он, удерживая меня в плену уверенным голосом. – Теперь ты в безопасности, и я не допущу, чтобы ты хоть минуту испытывала дискомфорт в этом доме. Нашем доме.

Клянусь, что физически ощущаю, как мое сердце расширяется в груди, но слова, которые так сложно сказать, по-прежнему остаются надежно спрятанными внутри. В отличие от ситуации с Наоми, сейчас я не чувствую, что действительно хочу произносить их вслух. Поэтому просто утыкаюсь носом в грудь Дэма, вдыхая запах дорогого одеколона и покоя, и шепчу:

– Спасибо. За все.

Наши дни

Он не солгал, я была счастлива каждую секунду каждого дня, проведенного в том месте. И воспоминания о нем всегда останутся самыми дорогими после воспоминаний о маме. Это те немногие вещи, за которые стоило держаться, снова оказавшись дрейфующей в бескрайнем море неопределенности.

Порыв ветра развеивал в воздухе обрывки чужих слов и крики чаек, когда я медленно шла вдоль вереницы яхт в сторону бара. Сумерки растворяли солнце в водах залива, а где-то вдали урчали раскаты грома, оставляя призрак улыбки на моих губах. Я любила грозовое небо и шторм. В нос пробрался легкий аромат черного кофе, посыпанного корицей, который случалось покупать больше по старой привычке.

Любимый напиток Дэмиена согревал лишь ладони, обнимающие стакан, но не мое продрогшее сердце. Невыносимая, болезненная, но такая необходимая маленькая слабость иногда помогала не свихнуться. По крайней мере, так я себе говорила, с каждым днем все глубже проваливаясь в бездну, где воспоминания о Дэмиене были единственным, что от него осталось. Мои шаги ускорялись, по мере того как темнота все больше окутывала прибрежный город, захотелось отвесить какую-нибудь глупую шутку, но боязнь не услышать в ответ низкий смешок взяла верх, и я плотно сжала губы, с досадой ежась в капюшоне толстовки.

Звук велосипедного звонка пронзительно вклинился в мои размышления.

– Осторожно! – Оглушительный вопль рассек воздух, и вслед за этим мое тело дернули в сторону, стакан с кофе выпал из рук на тротуар. Пока мозг переваривал происходящее, глаза оставались прикованными к темному пятну, расползающемуся по брусчатой дорожке. Земля между узкими плитами безвозвратно впитывала в себя горячую влагу, а мое сердце сжималось в осознании, что так и память о Дэме год за годом стиралась.

Я не дала себе времени на раздумья, когда вырвала руку из твердой хватки и развернулась лицом к тому, кто столкнул меня с дороги. От удивления мой голос снова пропал, словно какая-то расчетливая морская колдунья отобрала его вместе с рыбьим хвостом, расплатившись за них парой человеческих ног. Неравноценный обмен, если вы меня спросите.

Сделав шаг вперед, я уперлась указательным пальцем прямо в грудь того самого человека, что посмел оставить сотню баксов на чай после того, как получил мой вежливый отказ. Это было в лучшем случае снисходительно, а в худшем – неуместно.

– Ха! Ты-то мне как раз и нужен! – выпалила, снимая с плеча сумочку, чтобы отыскать внутри кошелек.

Уилл из бара прищурился, всем видом выказывая сомнение в правдивости моих слов. Можно подумать, это было единственной странностью в нашем неловком столкновении.

– Я?