Надо пресечь ее надежды на корню. Еще не хватало, чтобы влюбилась в меня. Тогда отец окончательно насядет и даже ультиматум выдвинет.

– Слушай, Алиса, – отстранился, прерывая тактильный контакт. – Давай сразу договоримся. Мне брак не нужен. И если ты…

– Стой-стой. Мне тоже, – заголосила Алиса и выставила вперед ладони, размахивая ими из стороны в сторону. – Мой интерес сугубо творческий. Ты вообще не в моем вкусе, Глеб. Без обид.

Сморщилась, словно я прокаженный. Немного стало неприятно, но я тряхнул головой и облегченно выдохнул.

Моя паранойя начинает порядком беспокоить.

Успокойся, Глеб, не весь мир вокруг тебя вертится. Есть еще девчонки, которым ты не по нраву.

В этот момент боковым зрением увидел, как мимо комнаты проскользнула черная макушка. Нина. Вот он, мой шанс поговорить с ней наедине.

– Я отойду в уборную. Можешь не провожать, знаю, где тут что.

– Но я хотела тебе показать еще…

– Скоро вернусь! – крикнул и быстро вышел, чтобы не потерять Нину из виду.

Она не ушла далеко. Стояла в конце коридора и смотрела в окно.

Плечи ее напряжены, спина гордо выпрямлена.

Остановился в паре метров от нее и почесал затылок. Привет, Нина. Так начать разговор?

Блин. Она, наверное, услышала, как я подошел, и теперь смеется моему молчанию. Идиот. Открой уже свой рот.

– Давно не виделись, Нина.

Даже не обернулась.

– Я тебя чем-то обидел?

Провела пальцем по стеклу.

– Слушай, я завтра с парнями поговорю. Обижать тебя не будут.

В ответ – тишина.

Нервно провел по волосам. Ва-банк пойду.

– Кофту можешь не возвращать. Дарю.

Никакой реакции. Другие бы визжали от счастья, а Нина нос воротит.

– Твой телефон у меня. Хочешь получить его назад? Хотя бы посмотри на меня.

Унижение какое-то.

В груди запекло, и я потер ее рваными движениями. К горлу подкатил гнев, в глазах затуманило.

В этом я был похож на отца. Долго могу быть спокойным, но если взорвусь, то лучше всем отойти подальше, чтобы не быть сбитыми взрывной волной.

– Слушай, кончай уже в недотрогу играть! Я к тебе даже не подкатываю, Нина! – прорычал, еле сдерживаясь, чтобы не подойти и не развернуть ее насильно к себе.

Тихо, Глеб, тихо. Руки распускать – последнее дело.

– Дура больная! – буркнул в сердцах, и именно в этот момент она как раз обернулась.

Но было поздно. Общаться с этой идиоткой надменной не было никакого желания.

– Глеб, – Алиса, как оказалось, стояла за мной.

Так увлекся, что не заметил, как она подошла.

Промолчал и прошел мимо.

– Не обращай внимания, – побежала следом за мной.

– Плевать.

Даже себе не хотел признаться, что ее демонстративное пренебрежение уязвляло.

– Нина просто в позу встала.

– В позу?

– Отец отказывается ей туфли покупать, вот и устроила забастовку. Молчит, – закатила девчонка глаза.

А вот я вскипел. Серьезно? Просто принципиально не говорит? Не болеет, как Топорков сказал?

Терпеть не мог капризных баб.

Выдохнул и задумался. Нина всегда была модницей, но таких выкидонов за ней не водилось.

Она всегда получала, что хотела.

Но многое изменилось в последнее время.

Новая жена и новая дочь требуют дополнительных расходов. Может, в этом дело?

– Туфли? Не такая уж и большая прихоть.

Топорков – состоятельный мужик и может себе позволить содержать не одну дочь.

– Ага, это если каждую неделю сумочки брендовые не покупать. А аппетиты у нее растут. Не нравится личная жизнь папы.

Значит, мои догадки оказались верны.

– Ее мама умерла.

Напомнил и себе об этом. Ей наверняка в сто крат хуже, чем мне.

Даже стыдно стало, что оскорбил.

– Надо извиниться. Я нехорошо поступил.

Идиот вспыльчивый.

Только развернулся, как сзади раздался жалобный, срывающийся на плач голос.

– Думаешь, нам легко? Мне?! У нее был отец всю жизнь, а у меня только сейчас. Каково это ходить в школу и слышать оскорбления, что ты сирота? Безотцовщина. Плод блуда, и что мать моя…

Всхлипнула, тяжело вздохнув и будто задыхаясь. Глаза покраснели, по щекам покатились слезы.

О черт! И что делать теперь?

Алиса подняла ладони и спрятала в них лицо. Плечи продолжали дрожать, но всхлипов практически слышно не было.

Плачь она навзрыд и красиво, я бы подумал, что специально, чтобы мое внимание привлечь. Уже бывало такое. Но ее тоска была какой-то тихой. Словно щенок скулит, когда его пинают и морят голодом хозяева.

– Успокойся.

Сцепив зубы, нехотя и вынужденно подошел ближе. Погладил по спине, надеясь, что она перестанет реветь.

– Д-да, я, п-прости, я…

Подняла на меня лицо. Да уж. Ни одна девушка не стала бы так специально плакать.

Всё лицо покраснело, тушь потекла, и она стала похожей на панду.

Черные разводы вокруг глаз не делали ее привлекательной.

Вдруг она кинулась ко мне и обняла за талию. Неловко замер, не зная, что предпринять.

– Прости-прости. Не надумай ничего лишнего. Это просто спасибо за поддержку, – отскочила и вытерла пальцами щеки, но сделала только хуже.

Не стал ничего говорить. Девчонки и без того слишком сильно о внешности пекутся.

И чего это она в коридор смотрит?

Повернулся, но никого там не обнаружил. Зато услышал.

– Шум внизу какой-то. Мои, наверное, домой собираются. Я пойду. Завтра увидимся.

Ретировался так быстро, словно за мной черти гнались.

И вроде ничего не произошло между нами, но внутри остался какой-то неприятный осадок.

Всё же не стоит с Алисой сближаться.

***

Нина

Глеб с Алисой вошли в ее мастерскую. Своей комнатой это место больше язык не поворачивался назвать.

Я же смотрела вперед себя и ничего не видела. Будто передо мной – пустота.

Дыши, Нина, только дыши.

Всё, что мне оставалось – убеждать себя, что всё хорошо. И будет еще лучше. Но мои усилия тщетны. Каждый раз надежды разбиваются о грубую реальность.

Мне нужно вниз, но, чтобы туда попасть, придется пройти мимо них. Ноги будто одеревенели, не желая слушаться.

Схватилась рукой за горло, отгоняя от себя мысли о Глебе подальше.

Видимо, сестра всё ему рассказала. И чего ты хотела, Нина?

Он такой же, как все. Грубый. Недалекий.

А ты…

Больная…

Больная…

Больная…

Набатом звучал его голос в голове.

Какой он у него сейчас, не знаю, но воображение работало за меня.

До сих пор ведь помню, каким он был, когда мы виделись в последний раз.

Снова посмотрела вперед.

Десять шагов до мастерской. Еще девять до лестницы вниз.

Давай же, Нина. От страха тебя отделяет всего несколько шагов.

Медленно сделала первый.

Затем второй.

Ускорилась.

Хотела пролететь мимо бывшей комнаты не глядя, но не удержалась. Остановилась.

Лучше бы не делала этого.

Увиденное всё расставило по своим местам.

Горько усмехнулась. Ну что ж. Алиса добилась своего. Получила, что хотела. И папа тоже.

Скользнула к лестнице, преодолевая оставшиеся девять шагов, но не могла выкинуть из головы представшую сцену.

Как Глеб нежно и бережно прижимает к себе Алису.

Глава 7

Нина

Демидовы уехали, и мы остались в доме одни.

Я стояла на первой ступеньке лестницы и смотрела на восседающего за столом отца со страхом.

Как только тетя уйдет, он взорвется. При ней еще держит себя в руках и не позволяет гневу выходить за рамки.

В спину меня вдруг толкнула чужая ладонь, и я, махая из стороны в сторону руками, чуть не упала на пол.

В последний момент успела схватиться за перила, но поскользнулась и нелепо присела на корточки. Неудачно. Стопу прострелила боль.

Походкой от бедра, с прямой спиной мимо прошла Дина. Ни разу не кинула на меня взгляд.

Уверена, специально толкнула, желая сделать мне больно.

Как всегда.

***

Михаил Топорков

– Ладно, Миш, я тоже пойду.

Сестра, видя мое настроение, не подняла тему украшений повторно. С возрастом стала чувствовать тонкую грань, когда лучше промолчать.

– Я провожу, тетя! – воскликнула Алиса.

Михаила обуяла гордость, что растет такая заботливая и чуткая дочка. Не зазнавшаяся, как многие дети его бизнес-партнеров.

Может, и к лучшему, что жила с матерью отдельно. Зато не избаловалась, как Нина.

Хотя той всё позволяла Валя. Его упущение.

– Зови ее! – процедил Лиле.

– Мне не нравится твой тон, Миша.

– Тоже хочешь испытать мое терпение?

– Я не виновата, что твоя жена не воспитала ее должным образом и не привила приличия. Так что не смей обвинять меня в том, что мы так опозорились из-за нее!

Михаил прикрыл глаза и стиснул пальцами переносицу. Вздохнул и повернулся корпусом к жене.

– Кто хозяйка этого дома?

– И к чему это? – почувствовала подвох и заерзала на стуле.

– Ты хозяйка этого дома, Лиля, и должна следить, во что одеты домочадцы. При Валентине таких казусов никогда не случалось. Она знала, как принимать гостей.

– Ты… – жена вскочила и кинула ему в лицо салфетку. – Может, ей не приходилось воспитывать чужого ублюдка?

– Заткнись, Нина как раз и не… – осекся в последний момент, когда увидел, как глаза Лили остекленели.

Пожалел, что вообще затеял этот разговор.

– Так вот значит, кто мы для тебя…

Потерянный голос, покрасневшие вмиг глаза и скатившаяся по щеке слеза – Михаил готов был ударить себя кулаком в глаз, лишь бы его женщина никогда не услышала этих слов от него. Но время не отмотать назад, и он лишь вынужденно смотрел ей вслед, когда она убежала, не желая его видеть.

– Нина! – прорычал, совершенно забыв, что она не слышит.

Раздраконенный и злой на нее, он не собирался спускать содеянное ей с рук.

Девчонка вознамерилась выжить из дома двух его любимых женщин, но он не позволит отродью Валентины разрушить его жизнь так же, как это сделала в свое время она.

Не бывать этому! Никогда!

***

Нина

Не видела, о чем шел разговор между отцом и Лилей, но он выглядел взбешенным.

– Нина!

Неужели это он меня зовет?

Замерла мышкой у лестницы, надеясь, что ошиблась. Может, он произнес вина? Такое же может быть, правда?

Но когда он схватил стул и снес им телевизор на стене, мои надежды рухнули.

Встала и медленно двинулась в его сторону, ощущая, как дрожат коленки. Страшно, но перед смертью не надышишься.

Хотелось малодушно зажмуриться и простоять так весь разговор, который, как обычно, сведется к крику, но он терпеть этого не мог.

В прошлый раз зарядил мне оплеуху. Было больно, но всем плевать. Я должна была терпеть и молча принимать наказание.

– Подойди! – заметив меня, оскалился и поманил пальцем. Словно собаку подзывал.

Встала напротив и вскрикнула, когда его пальцы схватили меня за воротник платья и с силой потянули к себе.

Вблизи налитые кровью глаза, бледное лицо и желваки на скулах делали его лицо похожим на мертвяка. Отвела взгляд, не желая смотреть ему в глаза. Сосредоточилась на губах.

– Не мычи! – выплюнул.

На глаза навернулись слезы. Разве я виновата, что даже крик у меня выходит не такой, как надо?

Крылья его носа встрепенулись, он принюхался и сморщился, словно от меня пахло помоями.

– Фу. Жена Ивана была права.

Оттолкнул меня, брезгливо вытер ладонь о салфетку и кинул ее небрежно обратно на стол.

Почему-то ощутила себя этой скомканной, использованной бумажкой.

Такой же ненужной.

О которой вспоминают только тогда, когда нужно вытереть запачканные руки.

Мужские пальцы больно схватили за подбородок. Снова.