Вирджиния Вулф: Дневники: 1931–1935

Предисловие переводчика

В последней записи предыдущего тома дневников Вирджиния Вулф сидит у камина в Монкс-хаусе и пишет о романе «Волны»: «Но он, по-моему, все равно довольно хорош». Пять лет спустя, в записи от 30 декабря 1935 года, завершающей данный том, она размышляет о предстоящей каторжной работе по переписыванию и сокращению того, что в итоге стало романом «Годы». Глядя на ее карьеру романистки, мы сегодня понимаем, что публикация «Волн» в 1931 году ознаменовала триумфальную кульминацию прогресса, начавшегося с романа «Комната Джейкоба», и обретения Вирджинией собственного неповторимого голоса. И независимо от того, считаем ли мы «На маяк» или «Волны» зенитом ее творческого пути, едва ли можно сомневаться, что 1920-е были временем растущего мастерства и все большей самореализации Вирджинии, тогда как 1930-е годы, когда она написала книги «Флаш», «Три гинеи», «Годы» и «Роджер Фрай: биография», нельзя назвать столь же благополучным творческим периодом.

Однако в начале работы Вирджиния была очень далека от того, чтобы считать «Годы» бесперспективным начинанием, – она взволнована и поглощена своей идеей. Вирджиния никогда не воспринимала «Флаш» всерьез и на протяжении почти всего десятилетия собирала материал (иногда смеха ради, иногда с глубоким праведным гневом) для той полемики, которая после множества предварительных форм и названий (в том числе «О презрении» и «Следующая война») в итоге превратилась в «Три гинеи». Феминистская нота, едва заметная в предыдущих работах, теперь звучит четко и постоянно. Однако «Три гинеи» – это не просто женский протест против высокомерия, глупости и жестокости мужчин в их отношениях с противоположным полом, а еще и беспощадная критика. Мужчины правят миром с начала времен – и каков результат? В период, который охватывает данный том дневников, постепенно становилось очевидно, что чудовищная бойня 1914–1918 гг. не привела ни к чему, кроме условий для еще более масштабной и ужасной катастрофы. Это годы, когда фашизм и крайний национализм начали свое неодолимое шествие к новой войне; годы крушения радужных надежд 1920-х британским реакционным правительством, которое, потворствуя внутренним проблемам, показало свою неспособность противостоять внешним угрозам. Худшее еще впереди, но уже к концу 1935 года картина проясняется: безработица внутри страны и политика умиротворения внешнего агрессора.

К этой зловещей динамике общественной жизни добавились личные горести самого тяжелого свойства. В 1932 году умер Литтон Стрэйчи, и вместе с ним исчезла целая глава юности Вирджинии. Вскоре за его смертью последовало самоубийство Доры Кэррингтон, и эта трагедия воспринималась еще острее, поскольку Вирджиния сама часто думала о суициде. В 1934 году умер Роджер Фрай, и эта утрата ударила по Вирджинии еще сильнее, отчасти из-за опустошительного воздействия на ее сестру, а отчасти потому, что она сама ценила его и как профессионала, и как личность. Литтон уже несколько лет жил в своем собственном кругу, тогда как Роджер оставался гораздо ближе к тому, что можно назвать сердцем «Блумсбери», если считать Вирджинию Вулф и Ванессу Белл ядром этого эфемерного образования. Роджер привнес в жизнь своих друзей доброту и заботу, вечную молодость духа, авантюризм и богатство своего ума, а его смерть обокрала их, сделав существование бесплодным и лишенным прежней смеси веселья, споров и интеллектуальной честности, которую неизменно порождало присутствие Фрая. Наконец, в 1935 году Фрэнсис Биррелл – сравнительно молодой человек – был сражен раком мозга и умер. Фрэнки никогда не был близок Вирджинии так, как Литтон и Роджер, но все, кто знал Биррелла, не могли не любить его и не ужасаться жестокости судьбы, лишившей их столь восхитительного человека. Уход Фрэнсиса тронул Вирджинию и в другом смысле, ведь он встретил смерть в трезвом уме и с жизнерадостной философией, проистекавшей не из религиозных убеждений, а из твердого рационализма.

Остро переживавшая по поводу своей репутации, Вирджиния, тем не менее, не желала принимать общественные награды, ставшие следствием растущего признания ее достижений. Должность лектора в Кембридже, почетная степень Манчестерского университета, Орден Кавалеров Почета – от всего этого она вежливо отказывалась. И хотя Вирджиния, казалось, относилась к этим дарам почти как к пустякам, она не могла так же легко отмахнуться от враждебных насмешек Суиннертона, Мирского и Уиндема Льюиса. И хотя дань уважения не сильно радовала Вирджинию, критика недоброжелателей, напротив, причиняла ей сильную боль.

Вирджиния часто преувеличивала пустяковые неприятности, и действительно, остро переживая большие трагедии, она отмечает проблемы поменьше, в частности снова и снова возвращается к извечному конфликту между стремлением вести общественную жизнь и потребностью в одиночестве и спокойствии.

Из вышесказанного можно подумать, будто страницы четвертого тома дневников окажутся записями о неизбывном горе, но это очень далеко от правды. Вирджиния Вулф, как она сама часто отмечает, была счастливой женщиной, обладавшей талантом наслаждаться жизнью и радоваться, причем под жизнью понимается все: от созерцания природы до человеческих взаимоотношений. Проницательность наблюдений за людьми и природой и, надо подчеркнуть, их точность, очевидны во всех дневниках Вирджинии, обращает ли она свое внимание на миниатюрную горничную во французском отеле или записывает разговор с Йейтсом, Шоу или Элиотом; описывает ли она погоду в долине Уз или на равнинах Марафона¹. Пожалуй, самые яркие страницы этого тома посвящены заграничным поездкам, которые они с Леонардам совершили в эти годы, во Францию, Италию, Грецию, Голландию, Германию и, прежде всего, в Ирландию в 1934 году. Хотя Вирджиния знала французский и немного итальянский (и могла читать), общаться на этих языках ей было довольно трудно, а вот в Ирландии она встретила людей, которые прекрасно говорили на ее родном языке, что привело писательницу в восторг и заставило воспринимать ирландцев как коллег по писательскому ремеслу.

Разумеется, основой существования Вирджинии является ее творческая среда, а триумфы и невзгоды, связанные как с собственной работой, так и с другими людьми, пронизывают весь дневник. В этот период Вирджиния писала гораздо меньше критики, чем раньше (хотя многое переработала и опубликовала второй том «Обыкновенного читателя»), в основном потому, что успех художественных произведений избавил ее от необходимости зарабатывать на жизнь таким способом. Однако Вирджиния по-прежнему читала запоем, включая, надо не забывать, бесчисленные рукописи, представленные для публикации в «Hogarth Press». Издательство Вулфов превратилось в серьезное предприятие, которое все чаще казалось Вирджинии камнем на шее у нее и Леонарда. В 1931 году они нашли многообещающего менеджера в лице Джона Леманна, но через восемнадцать месяцев он ушел (чтобы вернуться три года спустя), а попытки Вирджинии ослабить привязанность Леонарда к своему детищу и сделать их обоих более свободными, не увенчались успехом. Разногласия Вирджиния и Леонарда порой служат подспорьем для мифов о том, что они были враждебно настроены друг к другу, – смехотворная теория, если бы ее не воспринимали всерьез. Однако эти дневники должны убедить непредвзятого читателя, что, несмотря на мелкие разногласия и размолвки, которые было бы странно не обнаружить между двумя выдающимися людьми, брак с Леонардом являлся основой жизни Вирджинии и был действительно удачным, благополучным и счастливым союзом.

Аббревиатуры и сокращения

N&A – Nation & Athenaeum

NSN – New Statesman and Nation

В. или ВВ – Вирджиния Вулф:

ВВ-Д-0 – «Дневники: 1897–1909»

ВВ-Д-I – «Дневники: 1915–1919»

ВВ-Д-II – «Дневники: 1920–1924»

ВВ-Д-III – «Дневники: 1925–1930»

ВВ-ОЧ-II – «Обыкновенный читатель. Серия 2»

ВВ-П-II – «Письма: 1912–1922»

ВВ-П-III – «Письма: 1923–1928»

ВВ-П-IV – «Письма: 1929–1931»

ВВ-П-V – «Письма: 1931–1935»

ВВ-П-VI – «Письма: 1936–1941»

КБ-I – Квентин Белл «Биография Вирджинии Вулф. Том I:

Вирджиния Стивен, 1882–1912»

КБ-II – Квентин Белл «Биография Вирджинии Вулф. Том II:

Миссис Вулф, 1912–1941»

Л. или ЛВ – Леонард Вулф:

ЛВ-III – «Новое начало. Автобиография: 1911–1918»

ЛВ-IV – «Вниз по склону. Автобиография: 1919–1939»

ЛПТ – Литературное приложение «Times»

РФ-П-II – Роджер Фрай «Письма: 1913–1934»

ЧП – Член парламента

1931

Вулфы приехали в Монкс-хаус 24 декабря. Вирджиния почти сразу слегла в постель с температурой и практически не вставала до конца года. Она продолжала вести дневник в тетради, которой пользовалась с сентября (Дневник XX).

2 января, пятница.

Это переломный момент. Дни становятся длиннее. Сегодняшний день был прекрасен от начала до конца – впервые, по-моему, с тех пор, как мы приехали сюда. А еще я наконец-то прогулялась по холмам и около трех часов дня увидела в чистом голубом небе над широкими, затянутыми дымкой полями, словно ранним июньским утром, луну, бледную и полупрозрачную.

Вот мои обещания на ближайшие три месяца нового года.

Во-первых, не звать гостей. Не привязываться.

Во-вторых, быть свободной и доброй по отношению к самой себе, не таскаться по вечеринкам, а запереться в студии и спокойно читать.

Хорошо поработать над «Волнами».

Не переживать о заработке.

Прекратить раздражаться из-за Нелли и понять, что она того не стоит, а если ничего не получится, то ей придется уйти. Не дать в очередной раз слабину и не позволить Нелли остаться².

Но самое важное обещание – не давать обещаний. Иногда читать, иногда отдыхать от чтения. Гулять – да, но не принимать никаких приглашений. Что касается одежды, я хочу покупать красивую.

Сегодня «Sandles»³ привезли «Миранду», и теперь она стоит в алькове. Вчера мы ездили в Чарльстон, и я довольно успешно боролась с обычной депрессией. Может, все дело в легкомыслии чарльстонцев? В их насмешках? Но все не так уж плохо, а как обычно. Там был Дункан⁴. Мы вошли, и комната, как всегда, напоминала, красную пещеру в глубокой зимней лощине.

Вулфы вернулись из Родмелла на Тависток-сквер 52 на машине после обеда в среду, 7 января.

7 января, среда.

Что ж, мы только вернулись, выпили чаю, позвонил Фрэнки Биррелл⁵ и сказал, что его уволили, а до ужина еще два часа. Ну и чем мне себя занять? Не хочу тратить время на размышления о вновь нанятых слугах: о Нелли на кухне и Лотти⁶, пытающейся спрятаться в спальне. Не могу сосредоточиться ни на «Огромной комнате»⁷, ни на мадам Дюдеффан⁸. Л. разбирается с делами мисс Белшер⁹ и с почтой.