– Нет, – замотала я головой, трогая свою шею. Вот что за привычка за шею хватать. У меня сегодня это уже второй раз. Недаром в детстве я хватала на лету много ругательных слов, случайно оброненных взрослыми. Я собирала их как раз на этот случай.

– Ну, тады догадайся, кто я? – усмехнулась Яичична, а ее тонкие губы растянулись в безобразной улыбке. – Я выселила хозяев из этого дома…

– Судебный пристав? – дернула я глазом.

– Кикимора я, – усмехнулась Яичична. – Ну что, девка! Дом – мой? Мой! Будешь по моим правилам жить!

Нечисть осмотрела меня с ног до головы и щелкнула языком.

– Медведей сюда не водить! Это – первое и главное правило! – выдала Яичична.

На мне где-то написано, что я каждый день медведей вожу? По мне где-то видно, что ни дня без медведя?

– Я что? Похожа на человека, который домой медведей водит? – спросила я, чуть не подавившись.

– А кто тебя знает? – буркнула Яичична.

– Хорошо. Не буду, – согласилась я так, словно медведи давно стали частью моей жизни.

– И чтобы мужики штаны снимали при входе! – строго добавила Яичична. – А то знаю я вас!

Второе правило показалось мне более логичным.

– А почему? – полюбопытствовала я. – Может, вы имели в виду обувь?

Предыдущая хозяйка квартиры, которую я снимала была помешана на чистоте. И требовала разуваться едва ли не в подъезде.

– Нет! Штаны, – произнесла Яичична. – А то знаю я вас!

Водить мужиков в дом у меня в планы не входило. Я вообще не планировала здесь задерживаться.

– Хорошо, – кивнула я

– Ну все, живи! – махнула рукой Яичична.

– И сколько я вам должна? – сглотнула я.

– Я что? Черт что ли? – спросила обиженным голосом Яичична. – Мне души не нужны!

Радовало то, что я тут временно. Не радовало, где я временно.

– А вода есть? – спросила я, видя, как Яичична куда-то намылилась.

– Во дворец колодец! Иди, лакни! – кивнула Яичична, а по полу загремело пыльное ведро.

Я взяла его и направилась искать колодец среди бурьяна. Наконец-то я нашла его, цепляя ведро на цепь и спуская вниз. Потом с усилием стала его поднимать.

– Ох ты ж… Мать твою… – ругалась я, потея и сопя.

Ведро показалось, а я схватила его и поставила на бортик, вылив половину на себя.

Напившись до бульканья в животе, умывшись, я вылила остатки воды в бурьян.

Теперь мне хотелось есть. А есть было нечего. Я осмотрелась, глядя на яблоню, а потом полезла таскать яблоки.

Яблоки я не любила. Но сейчас они показались манной небесной.

Швыряя огрызки, я остервенело кусала яблоки, пытаясь насытить голод. Кроме яблок есть было нечего.

– А где здесь туалет? – спросила я, осматриваясь.

– В Париже! – буркнула Яичична. – Там усе в туалетах ходят.

– Не так выразилась… Сортир… Отхожее место… – исправилась я.

– А? – задумалась Яичична. – На улице!

Я вышла, видя как на улице стремительно темнело. Темный силуэт небольшого нужника вырисовался четко по указанному маршруту.

Я, вспоминая наставления деда про “напросись” гулко постучала в деревянную доску.

– Пусти меня, эм… Хозяин и хозяйка… – произнесла я, вспоминая, как волшебное “напросись” творит чудеса. – Туалетные… Эм… Не губите душу мою… Эм… И душить меня тоже не надо…

Это был тот самый случай, когда страшно если промолчат, и еще страшнее, если ответят!

______________________________

* Яичична – кикимора заброшенного дома. Иногда встречаются и Крестовны. Они живут в домах, опустевших по их вине или же заводятся там, где давно никто не живет. Очень часто фигурирует в народных быличках. Боится медведя, ведь согласно одной быличке, именно случайно убежавшим у цыган медведем удалось выкурить кикимору из дома. Единственное оружие против нее, за исключением медведя, мужские штаны, которыми можно ее отстегать.

Глава 15

Было тихо. Я выдохнула и решила войти. На свой страх и риск.

Словом “удобства” здесь не пахло. Пахло другим. Поэтому задерживаться я не собиралась. Мало ли, какая нечисть водится!

Вернувшись в дом, я подошла к покрытому паутиной окну.

– Ой, ди ла-а-адо-о-о, будь оно не ладно-о-о! Лихо проклятое во всем виноватое-е-е! – слышалось женское пение.

Мимо нас табуном прошла молодежь.

Песня была очень красивой. Голоса – чистые, звонкие… От этой песни внутри что-то развернулось, словно захотелось вдохнуть поглубже. Зашевелились какие-то корни, о которых я и не подозревала. Хотелось быть частью этой песни, слиться с ней и …

– Интересно, а куда они идут? – опомнилась я, поглядывая на процессию.

– Как куды? – послышался внезапно голос Яичичны. Я вздрогнула, заметив, что она стоит за моей спиной и тоже смотрит в окно. – К Крестовне и Шебуршихе! У них вечорки!

– А что такое “вечорки*”? – спросила я. Мне сразу не понравилось, что они идут к той противной ведьме.

– Шебуршиха с Крестовной избу свою сдают! – фыркнула Яичична. – Сами на печке сидят! Или в уголочке! Девки “попрядухи**” устраивают, парням глазки строят… Парни перед ними хорохорятся!

– Ночной клуб? – спросила я, поднимая брови.

– Не знаю о чем ты, но весело у них! – вздохнула завистливо Яичична.

– А Крестовна – это кто? – спросила я, нервничая.

– Это – моя родственница! – усмехнулась Яичична. – В контрах мы с ней!

Опа! Тоже кикимора?

Я смазала щеку о стекло, видя, как они остановились возле одной избы, вручая что-то Шебуршихе. Из того, что я разглядела – хлеб и, кажется, яйца!

– А че они ей дают? – спросила я, сдувая лохмы паутины. В грязном окне было плохо видно.

– Как что? Еду! А кто же запросто так пустит? – спросила Яичична.

У меня в живот что-то жалобно простонало и проурчало.

– А почему другую избу не взяли? Вон сколько пустых стоят! – спросила я, глядя на то, как Шебуршиха с полными руками еды заходит в открытую дверь, а следом заходят парни и девушки.

– Так ведь у Шебуршихи и страшно, и интересно! – вздохнула Яичична.

Тоже мне! Дом свиданий! Хотя…

Я сглотнула, глядя на старый дом, требующий уборки.

– Яичична, – обратилась я нечисти. – А ты не хочешь сделать такой же дом?

"А то я кушать хочу!", – мысленно добавила я.

– Не-не! – замотала костлявыми длинными руками Яичична. – У нас тут тихо, спокойно, паутина! Прибираться не дам! У меня тут свой порядок!

Есть хотелось сильно. А такими темпами я сяду на принудительную яблочную диету. Да и к местным присмотреться тоже не мешало бы…

– Ну да, Крестовна не скучает! Вон сколько к ней народу ходит! Считай, как нечисть она успешная. А о тебе уже забыли, небось…, – заметила я, поглядывая на Яичичну. Ох, и злило ее сравнение с родственницей.

– Да ты хочешь сказать, что Крестовна лучше меня? – возмутилась Яичична. – Да ни жисть! Я знаешь, сколько людей загубила! А она? А скольких напугала! Раньше обо мне слава на всю деревню гремела! А она к ней примазалась!

– Ну, это раньше было, – вздохнула я удрученным голосом. – А сейчас тебе даже пугать некого. К тебе просто никто не ходит! Ну, кроме меня!

– Ан нет! Ходют! Вопросы задают! Гадают! – обиделась Яичична.

– И как часто? – спросила я, видя, что почти дожала вопрос.

– Ну, два разы в год точно! На Святки и на Купалу! – засопела Яичична.

– А к ней каждый день ходят, – развела я руками. – Ну, ты права. Нам оно не надо! Пущай, к ней толпа ходит, мимо нас! Грязь носит и все дела…

Повисла пауза. Я слышала, как Яичична скрипит, о чем-то думая. Она бухтела, взвешивая какое-то решение. Я же смотрела на избу, в которой горела свечка.

– Пусть приходят, но прибираться не дам! – проворчала Яичична. – Моя паутина!

– Ну, в избе у Шебуршихи чисто, – заметила я. – Люди паутину не любят! Они любят, чтобы чисто было! И уютно!

– Нет! – буркнула Яичична, исчезая в погребе. Громыхнула крышка. А я поняла, что она вряд ли согласиться. А ведь как замечательно было бы. Приходит молодежь, еду приносит, а я к ним присматриваюсь. Заколку думаю, кому подбросить!

Я провела пальцем по подоконнику, собирая вековой слой пыли. За рукавом сарафана потянулась паутина.

– Эх, – вздохнула я.

– Че стоишь! Ведро в углу! Мой давай! – внезапно послышался голос.

– Я оживилась, видя, как Яичична исчезает в подполе. Аж крышка громыхнула.

– А то Крестовна много о себе возомнила! Надобно ее на место ставить! Хочу такой же дом, только с втыкухами*** и бирюльками****! – загорелась Яичична.

Я обрадовалась, отделила ведро от паутины, нашла старую тряпку и стала собирать мусор.

– Надо, чтобы молодежь увидела преимущества нашего клуба! – заметила я, потирая руки. – Ты можешь глянуть, что у них там? Чтобы мы лучше сделали?

– А то! Могу напроситься в гости! – снова высунулась Яичична. – Пошла я узнавать!

Ночь обещала быть бессонной. Работы было столько, что я не представляла, как это осилю.

Я быстро сбегала за водой.

– Ай! – стонала я, глядя на разлапистую жгучую крапиву, которая только что больно ужалила меня за ногу.

Расплескивая ведро, я тащила его по ступенькам, боком открывая скрипучую дверь.

– Начнем с паутины! – выдохнула я, беря тряпку и привязывая ее к ухвату для горшков.

Пока я собирала паутину по углам, на улице совсем стемнело. Я уже тыкалась на ощупь. В углу я нашла огарочек свечи, но чем его зажечь, я не нашла. пока что он стоял на подоконнике.

Над деревней поднялась огромная луна, а ее свет серебрил поднятую пыль. Паутина тянулась за мокрой тряпкой,

Вода выливалась в бурьян, а я все еще не теряла надежды, что скоро я не буду заботиться о хлебе насущном. Наш дом с “втыкухами и бирюльками” должен быть лучше, чем у Крестовны с Шебуршихой!

Злость на вредную и пакостливую старушенцию придала мне сил, а я схватила старый веник, сметая мусор с пола.

Я как раз стояла на крышке погреба, как вдруг она дернулась. Я отскочила в сторону.

– Короче, там тебя сейчас обсуждают… – послышался голос Яичичны. – Бабка учит девок у тебя ничего не брать!

______________________________________________________

*Вечорки – это посиделки у сельской молодежи.

**Попрядухи – это когда девушки собирались вместе заниматься рукоделием.

***Втыкуха – в простонародье означало блудницу.

****Бирюльки – это первая настольная игра, когда ссыпается много мелких деталей на стол, а учасники крючочками пытаются вытащить детальку, не затронув остальные. Тащить приходилось аккуратно. В этом и заключался интерес игры. Кто больше вытащит – тот победил.

Глава 16

Вот это новости!

С такими новостями и врагов не надо! Эта проклятая Шебуршиха мне все планы портит! И откуда она все знает? Ведьма, не иначе!

– Ладно, – выдохнула я, скрипнув зубами. – Приму к сведению.

Я помолчала и посопела. А потом принялась за работу с новым рвением.

– Свечки можешь раздобыть? – спросила я. – Или хотя бы вот эту зажечь?

– Могу! – заметила Яичична.

Я обернулась, видя, что свечка вспыхнула, теплым светом освещая избу и груду мусора, которую вымела из угла.

– Чисто становится! Бррр! – поежилась Яичична. – Ненавижу!

– У Крестовны наверняка порядок, – вздохнула я, напоминая про родственницу.

– Да знаю я! Сама видела! Только что оттуда! – раздраженно крякнула Яичична. – Ты прибирайся, а я если че попробую что-нибудь раздобыть! Нам надо лучше, чем у Крестовны!

Со свечкой дело пошло быстрее. Мусор собирался в кучу, облака пыли поднимались в избе, я кашляла, но мела. На расстеленные тряпки я складывала трухлявые дощечки. Обидно, но целой мебели здесь почти не осталось!

– Нам понадобятся новые лавки, стол… – заметила я, видя, как лавка разваливается сама по себе.

– Я поищу хорошие! – отозвалась Яичична, пока я выносила мусор и складывала его в яму за участком.