Тимуру стало грустно от таких перспектив, но он все же нашел в себе силы улыбнуться. Радовало, что хоть контакт с сокамерниками понемногу налаживается.

Он стал много разговаривать с местным контингентом, в том числе и с заключенными из других камер. Среди них он нашел бывших участников «Востока», которые были не прочь поговорить о Балу.

– Мразь он, – коротко высказался востоковец Псих, – мы с Лесничим еще до того, как он старшим стал, это знали. Человек вообще без башки, а как жареным пахнет, так он в кусты и как бы не при делах.

– Ага, как там в книге‐то было – изворотливый ум поэта отговорку найдет на все, – добавил Якут, туша бычок об урну, – только знаешь, хату, которая с краю, сжигают первой.

– Раньше об этом думать надо было. Сейчас‐то что воду лить. Выйду – завалю его.

– И обратно сядешь.

– Ну и правильно. Мне тут больше нравится. Ничего меня не держит на свободе. Сам посуди, у меня ж нет никого: мать с батей умерли, когда я еще в Афгане был; сестра свинтила в Финляндию; ни жены, ни детей не было никогда.

– С одной стороны, завидую тебе, – Якут закурил еще одну сигарету, – у меня семья большая: трое младших братьев и сестер, жена, двое детей, да старенькие и неходящие мать с отцом. В крайнем письме узнал, что даже младшие все работают, чтобы на кусок хлеба хватило, а я тут сижу. Стыдно стало даже сигареты у них просить. С другой – не было бы их, я бы ни о чем не думал. Жил бы сегодняшним днем, а завтрашние проблемы оставлял для себя завтрашнего. Вот только в трудную минуту никто тебя не поддержит. Ты как думаешь, Тимур?

Тимур сначала не понял, что обращаются к нему. Он даже представить не мог, что заключенные замечают его присутствие, не то что заговорят с ним.

– Да я как‐то и не думал об этом.

– У тебя времени еще много подумать, – донеслось ехидно замечание откуда‐то сзади.

– А ну цыц там, пооткрывали хлебожуйки свои.

Смех сразу прекратился. Видимо, бывшие востоковцы имели авторитет в этой тюрьме.

– У меня только брат есть, Виталя. Так я как с Афгана вернулся, он для меня всем стал. Куда я, туда и он. В бизнесе мне помог, по дому, если что вдруг сломается, он тут как тут, да и в тяжелые времена не давал мне все бросить – без него я бы не стал тем, кем я являюсь сейчас.

– Сейчас ты очередной человек, которого подставил Балу, – с состраданием сказал Псих. – А ты тоже в Афгане был?

– Ага, в разведке служил.

– А не вы, случайно, шли перед сто сорок первой стрелковой бригадой?

– Мы.

– Ну а я в ней как раз и служил.

– А помнишь…

Они еще долго вспоминали военное прошлое, тяжелые бои, раненых и убитых товарищей, много шутили. Одним словом, Тимур адаптировался к тюрьме и подсознательно смирился с тем, что ближайшие десять-двенадцать лет проведет здесь, хотя, конечно, он не оставлял надежд, что брат вытащит его.

А тем временем Виталий не сидел на месте. После согласия Татьяны он продолжил копать под Балу. В его распоряжении уже была информация о бухгалтерии автомастерских, распечатка всех финансовых операций со счетов, несколько заявлений в прокуратору на Балуева и пачка гневных отзывов о его фирме. Все это влетело в копеечку, но Виталий хотел собрать всю информацию, чтобы у суда не осталось никаких вопросов о виновности Балу. Вдобавок нашелся один человек, который представился его старым знакомым и за небольшую сумму готов был помогать. Он даже отказался от аванса или любых других денег до того, как Балуев сядет за решетку.

– Видимо, вы и вправду «хорошие друзья».

– У нас с ним старые счеты. В данный момент очень важно узнать о нем побольше: распорядок дня, дни деловых встреч, ближайшие даты корпоративов и вечеринок, где он будет, привычки, предпочтения и даже самые незначительные мелочи его жизни.

– Для чего такая дотошность? Мой брат сейчас в тюрьме, а мы тратим время, чтобы узнать, ест он на завтрак яичницу или предпочитает омлет?

– Вы потратите еще больше времени, если сделаете неточный выстрел. Раньше про таких говорили «выстрелил себе в ногу». Один раз промахнувшись, вы больше не найдете его. Он заляжет на такое дно, что вам проще будет дождаться брата из тюрьмы, чем найти его и доказать, что вашего брата подставили.

– И все же давайте пока ограничимся деловыми встречами и корпоративами. Я достану информацию, а вы уже сами решите, что с ней делать.

– Поверьте, я найду ей применение, а пока вынужден откланяться. До новых встреч.

Партнер так и не назвал своего имени, хотя это была уже не первая их встреча. В один из дней незнакомец сам пришел в автомастерскую брата и попросил у мастеров номер Виталия. Он вел себя вежливо, можно сказать, на манер старой аристократии, картинно кланялся и постоянно улыбался. Он рассказал немного о Балуеве и тех временах, когда их связывало одно дело. Однако они оба изменились, и сейчас нужно было заново собирать информацию.

Помимо поисков информации, Виталию приходилось решать все вопросы в автомастерских, чтобы они исправно приносили доход. Чем ближе он подбирался к своей цели, тем дороже становилось разговорить людей.

– Знаете, вы тратите слишком много денег. Иногда нужно применять другие меры воздействия, чтобы получить ценные сведения.

– И какие же?

– Ох, их много. Я бы выделил боль. Проследите за человеком и дождитесь, пока он зайдет в переулок, а затем, ну не знаю, сломайте ему руку. Люди не склонны врать в таких ситуациях. Но самым действенным я бы назвал страх. Сколько денег вы дали работнику банка, чтобы она дала вам данные обо всех операциях со счетов Балу?

– Двести пятьдесят тысяч.

– А можно было узнать, как зовут ее маму, где она живет и прочее. Я не заставляю вас что‐то делать с ней, лишь узнать фамилию, имя и адрес. Как только человек это услышит, первой реакцией будет страх. Страх за своих близких – самый сильный страх. В этой ситуации вы можете диктовать свои условия, и человек будет вынужден их принять.

– Я не какой‐то там бандит. Современные задачи требуют принимать более осторожные решения. Не вы ли говорили об этом. И что же, теперь предлагаете запугивать и избивать людей?

– Дело не в том, что делать, а в том, кто это делает. Можно ограбить банк без единого выстрела. Представляете?

– Это не для меня. Если я оступлюсь, брату больше никто не поможет.

– Как раз об этом. Если вы ошибетесь и вас поймают со всеми данными, а, я напомню, не вся информация добыта законным путем, вас привлекут к ответственности. Возможно, отделаетесь штрафом или поедете к брату. В таком случае я вас не знал и не знаю. Прошу вас не приплетать меня на допросе.

– Я понял. Да и я не знаю ни имени, ни фамилии, ни где вы живете.

– Эта информация не поможет в продвижении дела, но, если вы ее узнаете, может создать мне дополнительных хлопот.

Странный все‐таки этот тип. Однако его советы и информация помогали в продвижении дела, и это главное.

– Кстати, вы когда пойдете к брату? – внезапно спросил он у Виталия.

– Где‐то дня через два-три пойду, а что?

– Да так, передать кое-что нужно своим ребятам.

– Своим ребятам?

– Лет пять их не видел, а кого‐то и все пятнадцать. Не чужие люди все‐таки, – он открыл телефон, быстро что‐то прочитал и вновь перевел взгляд на Виталия, – так что, поможете?

– Если это не что‐то запрещенное, проблем не будет.

– Я правила зоны знаю, об этом не беспокойтесь. Пару блоков сигарет да конвертик.

– Сделаем. А как понять, каким людям это передать?

– Пусть отдаст Сильвестру, он разберется.

Виталий пожал плечами. И с чего это вдруг его коллега вспомнил старых друзей?

Через пару дней он забрал небольшой пакет и отправился к Тимуру. Тщательно проверив содержимое, сотрудник СИЗО пропустил Виталия.

– Ну что там, есть какие‐то новости?

– Медленно двигаемся вперед, но каких‐то особо серьезных сподвижек нет. Есть один человек, который раньше близко общался с Балу. Он сказал передать это Сильвестру, – Виталий передал пакет. – Ты‐то сам как?

– Да ничего, привык, обжился. Люди здесь понимающие. Говорят, если не буду ничего нарушать, выйду лет через десять. Уже радует.

– Да ты что! Какие десять лет, – от грустной улыбки брата у Виталия защемило сердце, – я вытащу тебя. Слышишь, я тебе это обещаю.

– Да верю я, верю. Лучше расскажи, как там с бизнесом дела? Работают мои мастерские?

Разговор перетек в деловое русло, и они совсем не заметили, как пролетели три часа.

Из тюрьмы Виталий вышел немного успокоенный. Слова Тимура смогли убедить, что он не смирился и не сдался, что ждет и надеется на Виталия. И он его не подведет.

Глава 2

Я встала очень рано, чтобы продумать порядок действий.

Сначала Венчик проводит меня до Восточной башни. Что мне там нужно будет сделать? Установить скрытые камеры и звукозаписывающие устройства. Зачем? Что‐то с этим местом связано. Что‐то важное для моего расследования. Не факт, что информация появится, но упускать шанс глупо. Сколько? Думаю, Восточная башня – это не какое‐то здание, ибо Аякс упоминал о том, что она находится на свалке, а там ничего такого нет. Значит, нужно взять побольше аппаратуры, чтобы не оставить слепых зон. Что еще нужно взять? Конечно же, усилители сигналов. Отсюда до свалки километров десять, если не больше. Будет неприятно, если сигнал будет обрываться или пропадет вовсе, особенно в самый важный момент.

Что еще? Сначала эта идея показалась мне глупой, но я взяла карту, чтобы пометить примерное местонахождение Восточной башни. Передам ее Кирьянову. Мало ли как дело пойдет? Надеюсь, на это дело он не пошлет новеньких сержантов. Бедолаги, ох и настрадаются они еще. С Кирей по-другому и нельзя. Либо ты гений и схватываешь на лету, или постигаешь все хитрости и секреты тяжким трудом.

Часы пробили девять. Непонятно откуда взявшаяся волна сомнений и неуверенности накатила и обдала меня, словно контрастный душ. Нужно успокоиться и обдумать все еще раз.

Я прокручивала план раз за разом, но чувство, что я что‐то упускаю, что не до конца уверена в себе, не оставляло меня.

На глаза попались гадальные кости. Может, они подскажут, что ждать от этой авантюры.

– Ну давай, – кости застучали по деревянному столу, – что у нас тут. Семнадцать, пять и тридцать – «отправляясь в дальний путь, остерегайтесь разорения».

Что ж, разорения действительно нужно опасаться. Мало того, что сама аппаратура стоит недешево, к ней необходимо докупать мощные батарейки и переносные аккумуляторы, чтобы техника работала без постоянной подпитки. А уж до чего она хрупкая! Стоит только пылинке прокрасться внутрь, камеры начинают сильно греться, а прослушка – ужасно искажать звук. И не дай бог вам случайно уронить ее. Небольшая камера тут же разлетается на тысячи деталек, как конструктор «Лего».

Немного погрустив, я покачала головой и начала одеваться. В этот раз мне предстояло лазить на свалке, так что одежда должна быть легкой и удобной, не стесняющей движение и желательно темного цвета, чтобы грязь не так сильно бросалась в глаза, если испачкаюсь. Такой спортивный костюм как раз завалялся у меня в шкафу. Кажется, я купила его еще прошлым летом, чтобы заняться спортом, но до него дело не дошло, а костюм с тех пор перекочевал в дальний ящик и томился там до сегодняшнего дня.

– А что, очень даже хороший. Закончу дело и начну бегать по утрам. – Кажется, это был пятый или шестой раз, когда я так себе обещала.

Ровно в десять я ждала Аясова у подъезда. Он немного опоздал, объяснив это тем, что «счастливые часов не наблюдают».

– Вы бы видели, как у моей дамы сверкали глаза, а ее улыбка… Как порой такие мелочи, как игрушка или ужин при свечах, могут подарить столько эмоций.

– Смотрю на тебя и завидую белой завистью.

– Ничего, Татьяна Александровна, когда‐нибудь и в вашей жизни появится достойный человек.