Слава богу, коннетабль или сам граф велели развесить павезы по всем стенам, висят такие и тут. Четыре штуки, возле выхода с лестницы. Красивые, старинные. Вот один такой, с архангелом, генерал и снимает со стены. Он был прекрасно знаком с подобной экипировкой, сам в молодости, в ремесле арбалетном, с такими вот щитами хаживал, покупал такие, подгонял по себе ремни и даже просил художников за приличные деньги разрисовывать их по своему вкусу. Вот и теперь сразу разобрался с ремнями… Длинный накинул на шею… В короткие руку левую пока вставлять не стал, павеза просто висела на длинном ремне, её можно было откинуть при надобности за спину, и тогда обе руки у него были бы свободны. Но чуть задержался у стены, подумал… И сначала спрятал в ножны меч, потом поднял с вбитых в стену крючьев весьма солидный штурмовой топор под две руки. Это было хорошее оружие, в нём был баланс – вроде и увесистый, такой при хорошем попадании и шлем проломить сможет, но и не такой тяжёлый, от которого быстро устанешь. Топор… Он предпочёл бы копьё или даже, быть может, хороший протазан, но за неимением на стенах нужного оружия взял топор. Вышедший наверх за ним Кляйбер, не будь дурак, тоже снял со стены большой щит, но оружие оставил себе своё. Видно, привык к своему новомодному, лёгкому мечу с вычурной гардой.

– Генерал, – обратился он к Волкову, разбираясь с ремнями щита, – а как будем выбираться? К лошадям пробьёмся?

Барон осматривал всё вокруг с кислой миной на лице: башни, стены, пристройки, склады… Он и через перила заглянул вниз. Нет, до лошадей добраться возможности у них не было. Уж тогда проще, чтобы не длить муки, стать посреди двора мишенью для арбалетчиков, которые бегают по всем балконам и стенам замка. Но у старого солдата даже в такой, казалось бы, сложной ситуации были мысли как спастись. Опыт есть опыт.

– Мы подожжём этот крысятник, – ответил генерал кавалеристу тихо, чтобы паж не слышал. – Внизу кучи сена, телеги и большая поленница прямо под лестницей, замки на самом деле, неплохо горят… – он, прикрывшись щитом, ещё раз заглянул с балкона вниз. И продолжил удовлетворённо: – А когда это всё займётся, когда побьём их солдат немного, чтобы легче думалось, тогда и будем решать, как уйти; может, придётся тут покуражиться до темноты и уходить уже с нею… В общем, дел у нас… много. Или же нам нужно протянуть пару ночей, пока сюда не подойдёт Брюнхвальд.

Говорил он это спокойно и уверенно, и опытный кавалерист и оба его оруженосца слушали его. Они и так почему-то не сомневались в том, что барон что-нибудь придумает, и, как следствие, Кляйбер говорит радостно:

– Про огонь, господин, вы здорово придумали, подпалим их, а сами запрёмся в башне и пересидим до вечера.

Башни. Ну да… О них-то генерал и думал. На то они строятся в каждом замке, чтобы там можно было запереться от врага. В общем, теперь план у них был.

И когда Волков готовился уже двинуться дальше по балкону в сторону восточной стены, паж вдруг начал причитать ещё больше, видно, совсем упал дух у мальчишки, особенно после того, как на балкон один за другим влетали болты и звонко щёлкали при этом о каменную кладку. Виктор был один среди всех без какого-либо доспеха и без щита, и получать страшный снаряд себе в голову или бок ему вовсе не хотелось.

– Господин барон… Господа… Прошу вас, отпустите меня, я умираю… Я истекаю кровью… Сжа-альтесь… О… Ну, будьте же милосердны, господа-а… Ну господа-а-а…

Это его нытьё скорее раздражало, чем вызывало жалость. Нет, нет… Никакой жалости к этому ублюдку, что служил ведьмам и колдунам, генерал не испытывал, а уж говорить про могучего оруженосца барона и вовсе не было смысла. Паж сильно злил фон Готта, которому приходилось, по сути, таскать его по лестницам, и только распоряжение сеньора останавливало оруженосца от постоянного избиения мальчишки.

– Заткнись, сопливый колдун… Ведьмин прихвостень… Не то выброшу тебя прямо с балкона вниз, на мостовую; не забывай, ублюдок, что мой друг погиб в вашей засаде, и у меня руки чешутся отомстить за него… Понял?

В общем, никто не обратил внимания на вой мальчишки, и Волков продолжил не спеша двигаться вперёд. Но паж не переставал скулить и теперь взывал к нему самому:

– Господин барон, ну господин барон, ну отпустите меня, мне больно ходить… Кровь… Кровь у меня, вы мне ногу прокололи.

– Заткните его, фон Готт! – крикнул барон, подняв щит и аккуратно выглядывая из-за перил вниз: что там? Как там враги? Где они?

Ну и, естественно, оруженосец не упустил случай поквитаться с ноющим пажом. И раз теперь можно… Он, держа мальчишку за шиворот, с размаха шмякнул им о дубовую дверь, что была тут же. Всё тело и особенно голова пажа звучно ударили в крепкое дерево.

– А-а-а! – ещё громче заорал Виктор, – вы разбили мне лоб… А-а-а… Как вы жестоки! О Боже!

И тут же… Волков сначала не заметил этого… в верхней части двери, в зарешеченном окошке, появилось лицо женщины.

– Кто тут? – спросила она с испугом, сама же, склоняя голову то туда, то сюда, через решётку пыталась рассмотреть, что там происходит на балконе. Она увидела и фон Готта, и генерала.

– А вы кто? – в свою очередь не очень-то вежливо спросил фон Готт и тут же встряхнул ноющего пажа. – Да заткнись ты уже!

Тут и Волков отошёл от перил и заглянул в окошко, чтобы увидеть женщину. А та, взглянув на него, ответила с достоинством – ну, насколько естественно было достоинство говорящего через окошко с решёткой:

– Я маркграфиня Винцлау. А вы кто, господа? Вы, как я вижу, не из холопов этих чудовищ Тельвисов.

– Нет, не из холопов… Я барон фон Рабенбург, – представился Волков, разглядывая большие глаза дамы, словно пытаясь угадать: она – не она, – а это мои люди, меня послал мой сеньор герцог Ребенрее, чтобы я нашёл вас, но сейчас, к сожалению, я вынужден уйти… Я попал в колдовскую западню этой нечестивой семейки и хочу вырваться из замка…

– Генерал! – перебив его, кричит Хенрик, что прикрывал их отход на балконе. – Они идут! Я слышу их! Они уже на лестнице!

– Если мне удастся вырваться из замка, Ваше Высочество, – продолжал барон, бросив на оруженосца быстрый взгляд, – через пару дней я вернусь за вами, мой отряд на подходе, – он кивнул женщине и, заметив страх в её глазах, добавил: – Вернусь за вами после, если даст Бог сейчас вырваться отсюда.

Глава 5

Он не успел сдвинуться с места, как она попросила его:

– Барон… Стойте! Стойте… Не оставляйте меня тут, прошу вас, барон! – женщина просила его так проникновенно, что он не смог уйти и снова остановился у двери, а она продолжала: – Прошу вас, барон, возьмите меня с собой, – буквально умоляла она, – мне нельзя тут оставаться, они убили всех, всех людей из моей свиты, всех, кто был со мною, убили… Они хотят передать меня какому-то человеку… Барон, заберите меня с собой. Прошу вас. Прошу вас… Заберите меня с собой…

Волков смотрит на не старую ещё женщину через ржавые прутья решётки, глаза у неё большие и серые, в них мольба… А ещё неподдельный страх. Она несомненно боялась чёртовых колдунов… И в том числе, боялась, кажется, что он сейчас повернётся и уйдёт. Генерал замирает в нерешительности: ну что за бабьи глупости…Ну куда, куда он мог взять её с собой? Куда? Он сам не был уверен, что выберется из замка. Выберется живым. Ну не для того же его сюда заманили и хотели чем-то опоить, чтобы оставлять в живых.

А ещё он торопился.

– Госпожа, мне некуда вас забирать… – и тут Волков неожиданно понимает, что если ему удастся подпалить сено и дрова под балконами, эти высушенные жарой балконы начнут изрядно полыхать, а значит, и господские покои тоже вспыхнут, а после, это уж и сомневаться не нужно, огонь непременно доберётся и до флигелей на всех этажах… Он мельком осматривает всё вокруг и понимает, что даже дверь, которая отгораживает его от дамы, и та сухая… Да, тут всё сгорит. А герцог, в общем то, отправил его сюда спасать эту женщину, вырвать её из лап, как барон уже убедился, у настоящих злодеев-колдунов, и если он её случайно спалит вместе с замком, это вряд ли будет ему записано в подвиг. А уж как обрадуются тому обер-прокурор и епископ Вильбургский…

«Курфюрст будет в бешенстве… Мягко говоря. А мне ещё его поганых родственничков выселять из дворца в Малене». В общем, выбирать-то ему было особо и не из чего, и он неожиданно для всех закончил:

– Но я возьму вас с собой.

– Господь Милосердный! – воскликнула она. – Добрый рыцарь, вы даже и представить не можете, как я вам благодарна… Сорвите замок, а я соберу вещи, – и она быстро отошла от двери.

Замок был очень тяжёл, но сами полосы железа, которые держал он, крепились к полотну двери уже не крепко.

– Фон Готт, помогите мне, – говорит генерал, стараясь воткнуть лезвие секиры между железной полосой и деревом двери.

Оруженосец тут же выпускает пажа – вернее, кидает, как куль, к стене – и начинает помогать генералу своим клевцом, а сам первый раз за всё время службы у Волкова вслух начинает сомневаться в решениях своего командира:

– Уж не будет ли эта знатная дама нам обузой, сеньор?

Волков был немного удивлён тем, что фон Готт высказывает ему здесь свои мысли, тем не менее решил всё разъяснить:

– Во-первых, фон Готт, именно за этой дамой мы сюда и приехали, а во-вторых, – тут барон сделал усилие и всё-таки загнал лезвие топора в щель между деревом и железом достаточно глубоко, чтобы появилась возможность навалиться и вырвать крепления из двери, – вы, что же, хотите, чтобы маркграфиня тут сгорела?

– Нет, сеньор, не хочу… – ответил оруженосец, помогая генералу клевцом. – Тем более… может… если она будет с нами, арбалетчики не так будут кидать в нас свои болты.

– Генерал! – воскликнул Хенрик. Он, стоя у выхода на лестницу, уже держал пистолет наготове в одной руке и меч в другой. – Они рядом!

– Кляйбер, будь при Хенрике, – распоряжается генерал. И тут же обращается к оруженосцу: – Давайте, фон Готт, вместе… Наваливайтесь!

И железная полоса вместе с тяжёлым замком с лязгом упала вниз и повисла на одной петле, что была вбита в косяк. Фон Готт открыл дверь, а там, на пороге, их ждала в простом суконном платье поверх обычной нижней рубашки, с узелком, кажется, из рушника и дорожной флягой в руках сама Клара Кристина Оливия графиня фон Эден маркграфиня Винцлау.

– Госпожа… а что у вас тут? – с нескрываемым удивлением спросил у неё Волков, указывая на увесистый узелок.

– Тут? – женщина подняла поклажу и взглянула на него. – Я подумала, нам придётся бежать, и взяла с собой хлеба, головку молодого сыра, ветчину, всю, что была, и пряник. А тут, – она показала генералу немаленькую, обтянутую кожей дорожную флягу на ремне. – Тут хорошее вино.

На плечи её был накинут плащ, а на груди… На груди – видно, выбилось из-под рубашки во время сборов – у этой совсем не старой и вполне миловидной женщины красовалось распятие.

«Ну, хотелось бы надеяться, что эта уж настоящая маркграфиня Винцлау».

И тут к нему подбегает Кляйбер и почему-то шепчет:

– Господин генерал, они уже здесь!

Волков кивает ему: понял – и говорит:

– Фон Готт, возьмите щит, теперь вы защищаете Её Высочество.

– А этот? – оруженосец указывает клевцом на притихшего пажа, чьё лицо изрядно разбито о дверь и стену.

И генерал лишь небрежно машет рукой… Но не успевает он решить судьбу красивого пажа… как раздаётся пистолетный выстрел:

Паххх…

Крик раздражённый и яростный – значит, попал Хенрик, – а потом и шум схватки, Волков повернул голову и увидал, как и Хенрик и Кляйбер работают мечами, а с лестницы их мечи встречает остриё копья.

«О Господи! Ну хоть что-то, хоть когда-то может пойти так, как я планировал? – Он ещё раз глядит на женщину, которую теперь придётся ещё защищать. А она выглядит готовой на всё. Собранной и, как это не странно… смелой. – И эту ещё придётся таскать с собой! Ну ладно… Подожгу этот ведьминский вертеп, за суматохой постараюсь подобраться к конюшням, а не выйдет если, так запрусь в какой-нибудь башне, дождусь, пока подойдет Брюнхвальд, и помогу ему ворваться сюда, – он снова глядит на женщину, которая ждёт его распоряжений. – Лишь бы её отсюда живой вытащить, иначе герцог просто взбесится! Пресвятая Дева, прошу, храни её от болтов и белого железа!».

– Хенрик! – кричит Волков. – Догоняйте нас!

– Да, генерал! – отвечает тот, даже не взглянув в сторону командира.

А барон продолжает: