Это было их шестое по счету свидание. Теперь Грания уже точно знала, что он не женат. Она успела задать ему достаточно много вопросов, чтобы прийти к этому выводу. Вплоть до сегодняшнего дня он каждый вечер уговаривал ее зайти к нему домой «на чашечку кофе». Вплоть до сегодняшнего дня она каждый вечер отвечала ему отказом. Но сегодня все могло сложиться иначе. Он по-настоящему нравился ей. Он знал так много обо всем на свете, он был настолько интереснее всех ее одногодков. И он не принадлежал к числу тех пожилых донжуанов, которые лезут из кожи вон, чтобы казаться на двадцать лет моложе.

Была только одна проблема: Тони работал в той же школе, что и папа. В первый же день их знакомства она спросила его, знает ли он Эйдана Данна, но не стала говорить, что это ее отец. Это сразу создало бы между ними непреодолимую пропасть, показав, что они принадлежат к разным поколениям.

А в городе проживало полно людей по фамилии Данн, и девушка решила, что Тони вряд ли свяжет ее со своим коллегой по школе. Грания также не видела смысла в том, чтобы рассказывать о своем знакомстве с Тони отцу. По крайней мере, не сразу, не сейчас. Разве что когда их нынешние отношения перерастут в нечто более серьезное, если это вообще произойдет. И если такое на самом деле случится, все будут только довольны тем, что Тони работает в одной школе с папой, и все само собой встанет на место. Глядя в зеркало, Грания скроила дурашливую мину и подумала, что Тони был бы с ней еще более обходителен, зная, что она станет дочкой директора.

Тони сидел в баре и глубоко затягивался сигаретой. Когда он станет директором, с этой порочной практикой – курить на школьной территории – придется покончить. И нужно будет отказаться выпивать привычную пинту пива в обеденный перерыв. Прямо ему об этом никто не говорил, но, что называется, дали понять. Настоятельно! Вот, впрочем, и все. Не такая уж большая цена за то, чтобы получить хорошую должность. Что же до его личной жизни, то на эту тему ему вопросов вообще не задавали. Пусть дело и происходит в святой католической Ирландии, но на дворе-то все-таки девяностые годы!

И вот в это исключительное время он повстречал девушку, которая всерьез увлекла его и роман с которой вполне мог бы продлиться дольше обычных для него нескольких недель. Светлая, жизнерадостная девушка по имени Грания работала в банке. Умная, с острым язычком, но очень легкая в общении и без всякой фанаберии, она обладала душевной теплотой и щедрым оптимизмом, а все эти качества редко встречаются одновременно в одном человеке. Правда, ей был всего двадцать один год, что, конечно, представляло собой определенную проблему. Грания в два с лишним раза моложе его, хотя так, конечно, будет не всегда. Когда ему исполнится шестьдесят, ей будет тридцать пять, а это, если подумать, уже половина от семидесяти. Со временем разница в возрасте между ними будет неуклонно уменьшаться – нет, не арифметически, конечно, а в плане ощущений и самовосприятия.

Она еще ни разу не согласилась прийти к нему в таунхаус, но не потому, что ломалась или строила из себя недотрогу. Грания была на удивление честна и откровенна, объясняя ему: нет, она не боится секса, а просто еще не готова заняться с ним этим – вот и все. А если они хотят быть вместе, то должны проявлять взаимное уважение и не навязывать друг другу свои прихоти. Это звучало вполне справедливо, и он с ней согласился. С Тони О’Брайеном такое случилось впервые. Если бы подобные слова сказала ему любая другая женщина, он воспринял бы это как вызов, но с Гранией все было иначе. Он был готов ждать, а она заверила его в том, что не собирается плутовать и играть в кошки-мышки.

Тони О’Брайен увидел, как она входит в бар, и на душе у него стало легко и тепло – такого чувства он не испытывал уже очень давно. Он тоже не хотел плутовать и играть с ней в кошки-мышки.

– Ты чудесно выглядишь, – сказал он. – Спасибо, что так красиво оделась для меня. Мне это очень приятно.

Они сидели за столиком, как люди, знакомые целую вечность, пили, болтали, смеясь, перебивая друг друга и жадно ловя каждое сказанное слово.

– Сегодня вечером мы можем заняться тысячей вещей, – сказал Тони. – В одном из отелей будет вечер Нового Орлеана: креольская еда, джаз и все такое. Можем сходить в кино и посмотреть фильм, о котором мы вчера говорили, или… можем пойти ко мне, и я накормлю тебя вкусным ужином. Продемонстрирую тебе, какой я выдающийся кулинар.

Грания рассмеялась:

– Думаешь, я поверю, что ты приготовишь вон-тон и утку по-пекински? Я ведь помню, ты говорил, что рядом с твоим домом китайский ресторан.

– Нет, если ты согласишься прийти ко мне в гости, я сам буду готовить для тебя. Хотя бы для того, чтобы показать тебе, как много ты для меня значишь. Я не стану заказывать еду в ресторане, какой бы вкусной она ни была.

Давно уже Тони О’Брайен не говорил с такой прямотой и искренностью.

– Я с удовольствием пойду к тебе, Тони, – бесхитростно ответила Грания без малейшего намека на кокетство.

Эйдан спал беспокойно, ворочаясь с боку на бок, а незадолго до рассвета окончательно открыл глаза. Голова была ясной и трезвой. С какой стати ему переживать? Он наслушался старческой болтовни уходящего на пенсию директора – человека, сбитого с толку и окончательно запутавшегося в том, что происходит вокруг. Голосование еще не состоялось, так зачем впадать в депрессию? Зачем искать для себя разные оправдания, планировать какие-то контрмеры, подавать в отставку? Наконец-то он для себя все прояснил, и сегодняшний день будет лучше, гораздо лучше, чем все предыдущие.

Он поговорит с мистером Уолшем, который пока еще остается директором, и спросит – прямо и без обиняков, – стоит ли за его недавними словами что-то конкретное, или это были всего лишь досужие предположения. Ведь вполне возможно, что он не только «не голосующий» член совета управляющих, но еще и не слушающий, и ни черта не знающий о реальных намерениях своих коллег. «Я буду лаконичен», – сказал себе Эйдан. Он знал за собой эту слабость – растекаться мыслию по древу. Но сегодня он будет говорить кратко и предельно ясно. Как там у Горация, который имел афоризмы на все случаи жизни? «Brevis esse laboro, obscurus fio». Да, именно так: «Чем более кратким я пытаюсь быть, тем более невразумительно я говорю».

Когда семья собралась на кухне, он стал беззаботно насвистывать. Нелл с Бриджит обменялись удивленными взглядами и передернули плечами. Мало того что Эйдан плохо умел свистеть, никто не мог припомнить, когда он делал это в последний раз.

Точно в восемь часов зазвонил телефон.

– А ну-ка, попробуйте угадать с трех раз, кто это звонит, – проговорила Бриджит, протягивая руку за очередным кусочком жареного хлеба.

– Я совершенно спокойна за нее, – сказала Нелл, снимая трубку. – И за тебя, кстати, тоже.

Эйдан сомневался, можно ли быть спокойным, зная, что дочка провела ночь с красавчиком, о котором всего неделю назад сама говорила, что не знает, можно ли рассчитывать на его постоянство и верность. Но он не стал высказывать свои сомнения вслух и лишь смотрел на Нелл, говорившую по телефону.

– Конечно… Хорошо… Замечательно… У тебя есть в чем пойти на работу или ты заедешь домой переодеться? Ах, ты захватила с собой свитер? Умница! Хорошо, детка, тогда до вечера.

– Ну и как она? – спросил Эйдан.

– Эйдан! Мы же с тобой давным-давно решили: пусть лучше она ночует у Фионы, чем добирается до дому бог весть на чем.

Он согласно кивнул, хотя никто из них ни на секунду не поверил в то, что Грания ночевала у подруги.

– Все в порядке? – спросил Тони.

– Конечно. Я же говорила тебе, что они давно считают меня взрослой.

– И я тоже. Только немного в другом смысле.

Девушка села на краю постели, и он протянул к ней руки.

– Нет, Тони, только не сейчас. Нам пора на работу. Мне нужно в банк, а тебе – в Маунтинвью.

Ему было приятно, что она запомнила название школы, в которой он работает.

– Ничего страшного. У нас там – вольница, учителя поступают так, как находят нужным.

Грания засмеялась:

– Неужели? Ладно, вставай и отправляйся в душ, а я сварю кофе. Где у тебя кофеварка?

– Боюсь, что в моих закромах найдется только растворимый.

– Аx, боюсь, что женщине столь высокого класса такая дешевка не подходит. – Она шутливо погрозила ему пальцем. – Мистер О’Брайен, если вы хотите еще раз увидеть меня у себя в гостях, примите это к сведению.

– Я надеялся, что ты снова посетишь меня сегодня вечером, – сказал он.

Их глаза встретились. Взгляд Тони был совершенно серьезен.

– Хорошо, но лишь в том случае, если у тебя будет настоящий кофе, – кивнула девушка.

– Считай, что он уже есть, – сказал Тони.

Грания съела тост, Тони выкурил две сигареты.

– Тебе нужно бросать курить, – заметила она. – Я всю ночь слушала, как ты задыхаешься.

– Я задыхался от страсти, – парировал Тони.

– Нет, от сигарет, – отрезала она.

Возможно, ради этой юной, светлой девушки он даже попробует – хотя бы только попробует – бросить курить. Плохо уже то, что он намного старше ее, так не хватало еще, чтобы, находясь рядом с ней, он задыхался.

– Знаешь, я мог бы изменить себя, – совершенно серьезно проговорил он. – Скоро в моей жизни произойдет много перемен, в первую очередь по работе. Но что еще важнее, теперь, после встречи с тобой, мне кажется, что я смог бы избавиться от многих скверных привычек.

– Поверь, я помогу тебе в этом, – ответила Грания и, протянув руку через стол, накрыла ладонью руку Тони. – Но и я жду от тебя помощи. Помоги мне сохранить мой разум живым и бодрствующим. Я перестала читать книги с тех пор, как закончила школу. Я хочу снова начать читать.

– Думаю, нам как-нибудь нужно взять выходной день, чтобы скрепить это твое обещание, – сказал он, наполовину шутя, наполовину серьезно.

– Надеюсь, то, что в вашей школе вскоре появится новый директор, не помешает тебе выполнить свое обещание? – засмеялась Грания.

– При чем тут новый директор?

Откуда ей известно о его предстоящем назначении? Об этом пока не знает никто, кроме совета управляющих, который и предложил ему должность директора. Эта новость должна была держаться в строжайшем секрете до тех пор, пока о ней не будет сообщено официально.

До сегодняшнего дня Грания не собиралась рассказывать Тони о том, где работает ее отец и какие блестящие перспективы его ожидают, но теперь, когда их связывает столь многое, она уже не видела смысла в том, чтобы и дальше таиться от него. Во-первых, все равно об этом скоро станет известно, а во-вторых, ее переполняла гордость за отца, который вскоре должен возглавить школу.

– Ну что ж, так уж и быть, скажу. Я уверена, ты поладишь с моим отцом и вы с ним сработаетесь. Ведь папа скоро станет директором Маунтинвью.

– Твой папа… Что? Кем он станет? – переспросил Тони.

– Директором. Это пока держится в секрете, о его назначении будет объявлено только на следующей неделе, но, по-моему, все уже всё знают.

– Как фамилия твоего отца?

– Как и у меня – Данн. Эйдан Данн. Он преподает латынь. Помнишь, в день нашего знакомства я спросила, знаешь ли ты его.

– Но ты не сказала, что это твой отец.

– Ну-у, там была толкотня, шум, и, кроме того, мне не хотелось выглядеть в твоих глазах маленькой девочкой, заговорив с первых же минут о своих родителях. А потом это уже не имело значения.

– Господи! Боже всемогущий! – вымолвил Тони О’Брайен. Вид у него был отнюдь не радостный.

Грания прикусила губку и пожалела о том, что она вообще завела этот разговор.

– Пожалуйста, не говори ему ничего, хорошо? – попросила она. – Пожалуйста!

– Это он тебе об этом сказал? Он сказал, что станет директором? – На лице Тони О’Брайена читалось смятение. – Когда? Когда он это сказал? Это было давно?

– Отец твердит о том, что должен стать директором школы, уже целую вечность, но последний раз он говорил об этом вчера вечером.

– Вчера вечером? Нет… Нет, ты, наверное, либо ошибаешься, либо неправильно его поняла.

– Что значит «неправильно поняла»! Мы как раз говорили об этом, когда я собиралась на встречу с тобой.

– А ты сказала ему, что встречаешься именно со мной? Ты назвала мое имя?

– Да в чем дело, Тони? Что происходит?