Вся комната выглядит очень богато. Оснащена по последнему слову техники. Дорогой ремонт, интерьер. Но как-то холодно во всем этом великолепии. Не хватает человеческого тепла, что ли.

Я быстро переодеваюсь и выхожу в коридор. А там у двери меня уже ждет Изольда Игоревна. Молча еще раз осматривает меня, разворачивается и идет к соседней двери. Я следом.

Заходим в светлую просторную комнату. И сразу детский плач прорезает слух. У меня сердце сжимается.

У стены стоит детская кроватка, а возле нее сидит милая пожилая женщина. Увидев нас, она сразу же встает и идет навстречу.

– А это кормилица? – улыбается, глядя на меня.

– Да, – сухо отвечает Изольда. – Екатерина Валерьевна. Как Тамерлан?

– Капризничает. Почти не спал. Не знаю, что и делать. И на руках плачет. Может, животик. А меня София зовут, – опять смотрит на меня. – Я нянечка. Присматриваю за малышом. Проходите, Катерина.

Эта женщина, в отличие от Изольды, кажется мне очень дружелюбной, располагает к себе. И я улыбаюсь в ответ.

Несмело иду к кроватке. Плач не перестает. У меня слезы подступают. Потому что я вижу малыша. Хорошенького малыша. С темненькими волосами и огромными черными глазами. И он мне очень напоминает моего Матвея. Так сильно напоминает, что у меня сердце сжимается.

Глупая. Конечно, все малыши похожи друг на друга. К тому же у моего сына и этого малыша разница пара часов, как сказал доктор. Поэтому они мне и кажутся похожими.

Не спрашивая, тянусь к малышу и беру его на руки. Прижимаю к груди. Он часто моргает и успокаивается.

– Хороший знак, – улыбается София. Перевожу взгляд на Изольду, но та стоит как Снежная Королева, поджав губы. Ноль эмоций.

С малышом на руках иду к дивану. Сажусь и, глядя в черные глазки, расстегиваю блузку.

Близость младенца дает о себе знать. Я чувствую, как опухают груди от прибывающего молока.

– Тихо, тихо, маленький, – шепчу я, не отрывая взгляда от мальчика.

Почуяв запах молока, он начинает водить носом и ртом пытаться ухватиться за заветную цель. Помогаю ему рукой и зажмуриваюсь от того, как крепко он впивается в меня. Я уже отвыкла.

Малыш жадно сосет молоко, а на меня накатывает такое блаженство. Мне так не хватало этой простой радости. Но в тот же момент становится горько. От осознания, что где-то там одиноко лежит мой малыш. Мой сыночек. Без моей ласки.

Закрываю глаза, пытаясь не заплакать.

Все будет хорошо. Матвею сделают операцию и все будет хорошо у нас.

– Наверное, голодный был, – отрывает меня от мыслей вздох Софии. – Я уж чего только не предлагала ему.

– И молоко пить не стал? – спрашивает Изольда.

– Нет. Попробовал и опять в плач. Но сейчас все хорошо, – улыбается, глядя на нас с малышом. – Получил свое.

Малыш сосет, прикрыв глаза, и постепенно засыпает. Отпускает грудь и я отношу его в кроватку.

– Все, заснул, – София поправляет тоненькое одеяло. – Ты тоже спать иди, Катюш. Можно я так называть буду?

– Конечно, – улыбаюсь в ответ. – Может, я лучше останусь?

– Нет-нет, иди поспи хоть пару часов. Тамерлан ночью встанет, опять грудь потребует. Изголодался за этот день. Вон, как впился. Я тебе принесу его. Иди к себе, – гладит меня по спине.

Я еще раз смотрю на мальчика. И ком к горлу подступает. Ведь по сути, оба малыша несчастны, и мой Матвей, и Тамерлан. Только у Матвея есть шанс быть с мамой, а у этого мальчика – его нет…

Я не знаю, что произошло с его мамой, но помню, что доктор говорил, что нет ее больше. Тамерлан остался без мамы.

И опять сердце сжимается, когда я вижу, как малыш причмокивает во сне. Маленький и такой беззащитный.

У себя к комнате я набираю сообщение мамы, что ночевать не приду. Расскажу ей завтра днем все. Сейчас пусть думает, что я у тети Вали заночевала. Так уже было, поэтому она не удивится.

Следующие три дня моя жизнь становится вполне спокойной и размеренной. Я большую часть времени провожу с Тамерланом. Мне хочется не только кормить его, но и просто держать его на руках, прижимать к себе и слушать быстрый стук маленького сердечка. А еще мне кажется, что он улыбается мне. Каждый раз, когда я беру его на руки, улыбается.

Вот и сегодня мне никак не хочется уходить от Тамерлана, но Изольда строго следит за тем, чтобы я не спала с ним в одной комнате. Это не по правилам. Каким-то дурацким правилам.

Но я ведь не вправе спорить? Я здесь никто. Временный человек.

Я успеваю поспать часа три, как в комнату заходит София с Тамерланом на руках. Сажусь в кровати и беру малыша. Потом отношу его сама, укладываю и иду на кухню. Пить хочется.

Свет не включаю, на пол падает отблеск луны и вполне сносно освещает комнату. Беру стакан с водой и иду к окну. На небе столько звезд сегодня. Опять задумываюсь. И тут за спиной слышу чей-то кашель. Это настолько неожиданно, что стакан выскальзывает у меня из рук и падает на пол.

Глава 4
Катя

Вглядываюсь в полумрак, но тут же комнату озаряет яркий свет. Я даже зажмуриваюсь с непривычки. Когда опять открываю глаза, то замечаю в дверном проходе мужчину.

Высокий, он занимает почти весь дверной проем. Мужчина стоит, сложив руки на груди, и от этого ткань пиджака плотно облегает мышцы.

Но больше всего мое внимание привлекают его глаза. Тяжелый взгляд черных глаз. Таких же черных, как у малыша.

Мужчина смотрит на меня. Смотрит так, что мне неуютно становиться. Бесцеремонно проходится взглядом по моей фигуре и я понимаю, что допустила ошибку, выйдя из комнаты в короткой ночной рубашке. Но в доме никогда не было мужчин, а к Софии я привыкла.

Сейчас взгляд этого мужчины скользит по моим ногам, идет вверх. И, когда мы встречаемся взглядами, я не выдерживаю и отворачиваюсь. Опускаю взгляд и замечаю осколки стекла на полу. Стакан, все-таки, разбился.

Сажусь на корточки и начинаю собирать осколки.

– Не стоит, – жесткий, немного грубоватый, голос заставляет меня замереть на мгновение, но потом я опять возвращаюсь к стеклу. – Горничная уберет утром.

Но я не понимаю, как можно оставить стекло на полу. А вдруг кто-то также ночью выйдет на кухню и наступит на него? Поэтому, не обращая внимания, убираю осколки.

Я уже догадалась, что это хозяин дома. Судя по тому, как он ведет себя и вспоминая рассказы Софии о нем.

Мне хочется быстрее уйти отсюда и поэтому я тороплюсь. Неудивительно, что беру очередной кусок стекла неаккуратно и режусь. Ойкаю и прикладываю палец к губам, ощущая солоноватый вкус крови. Так и сижу на корточках и вижу, что мужчина идет ко мне. Вижу только его ноги, потому что взгляд поднять боюсь. Боюсь опять встретиться взглядом с ним.

Мужчина садится рядом и, не спрашивая, берет мою руку. Осматривает ее.

– Я же сказал, что не стоит, – произносит, как мне кажется, недовольно.

Потом встает и куда-то уходит.

– Садитесь, – кивает мне на стул и я слушаюсь.

Молча, не говоря больше ни слова, он обрабатывает мой палец и приклеивает пластырь. Кладет мою руку на стол, но не отходит. Поднимаю взгляд. Мужчина смотрит на меня сверху вниз.

Я встаю.

– Меня зовут… – мне кажется, я, все-таки, должна представиться. Дурацкое, конечно, у нас знакомство получилось, но можно же еще все исправить?

– Я знаю, как вас зовут, – обрывает мой порыв мужчина. – Я всегда знаю, кто и что делает в моем доме, – делает акцент на последних словах.

А потом также неожиданно, как и появился, выходит из кухни.

Я еще какое-то время стою и хлопаю глазами. Не так я представляла себе знакомство с отцом малыша. Очухиваюсь и бегу в свою комнату. Закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. И сердце стучит. Стучит так, что готово вырваться наружу.

В итоге я так и не засыпаю до следующего кормления. И, покормив Тамерлана, плохо сплю до утра. Прислушиваюсь к каждому шороху. За эти дни я почти привыкла и мне даже стало нравиться в этом доме. Но после сегодняшней встречи как будто что-то изменилось.

Может, хозяин опять куда-то уедет? Ведь не было же его все эти дни. Хотя понимаю, что глупо так размышлять. Я здесь никто. Это его дом. И это мне придется подстраиваться под него.

В любом случае, буду избегать общения с ним.

Утром после кормления я обычно гуляю с Тамерланом в саду. Хотя мои функции в этом доме ограничиваются кормлением малыша, мне хочется побольше времени проводить с ним. С первого дня я так привыкла к нему. Конечно же, причина в Матвее. Мне не хватает его и я пытаюсь хоть как-то заполнить пустоту тем, что занимаюсь Тамерланом.

Обычно он быстро засыпает в коляске и я могу почитать в арке с розовыми кустами. Сад здесь очень красивый. Видно, что за ним очень следят. Много цветов и аромат такой в воздухе.

Вот и сейчас Тамерлан мирно посапывает в коляске, а я открываю книгу, чтобы продолжить чтение.

– Что с Софией? – раздается голос сзади и я резко оборачиваюсь. У меня за спиной стоит тот самый мужчина, с которым я столкнулась ночью на кухне. Вот и избежала общения!

– Она завтракает, – отвечаю, вставая.

– Почему вы выполняете ее работу? – мужчина подходит и заглядывает в коляску.

– София не виновата. Я сама попросила ее об этом. Мне не тяжело и я хотела бы…

– Каждый должен заниматься своим делом, – произносит он жестко. – Ваша обязанность только кормить малыша. Для всего остального у него есть София. Была. Потому что придется менять ее.

Его слова вводят меня в шок.

– Не надо ее менять, – прошу я. – Я сама забрала Тамерлана у нее. Она не хотела отдавать, но я уговорила. Если уж на то пошло, то это моя вина. Моя. Меня и меняйте, – смотрю ему прямо в глаза.

Он щурится и усмехается.

– Так легко расстанетесь с местом? Ради неизвестно кого? Вам же нужны деньги.

– Нужны, – не спорю я. – Но не любой ценой. Можно я догуляю с Тамерланом и потом покину ваш дом?

Его лицо становится вновь серьезным.

– Ошибка принимать импульсивные решения. Вы мать и должны уже думать не только о себе.

Разворачивается и уходит. Я сажусь на скамейку и чувствую, что руки-то у меня дрожат. В присутствии отца Тамерлана я держалась, но сейчас меня накрывает. Я, все-таки, боюсь его. Очень боюсь.

Поскольку никто не напоминает мне о нашем разговоре и я немного успокаиваюсь, то решаю последовать его совету и не совершать необдуманных поступков. Да, мне нужны деньги. Если ради спасения Матвея мне придется терпеть этого сноба, то я сделаю это.

После обеда звоню в клинику Олегу Сергеевичу.

– Все хорошо, Екатерина Валерьевна, – успокаивает он меня. – Не волнуйтесь. Матвея перевели в специальную палату. У него все есть. Очередь я подтвердил. Не переживайте.

– Я могу приехать сегодня?

– Да, конечно. В положенные часы.

Беседа с врачом успокаивает меня и вселяет надежду. Покормив Тамерлана, еду к Матвею. Смотрю на него из-за стекла. Но уже не плачу. Я верю, что все будет хорошо. Верю.

Вечером, зайдя в дом, замечаю свет в гостиной. До этого там всегда темно было. Понимаю, что хозяин дома. Не уехал никуда. Я осторожно крадусь по лестнице в свою комнату, чтобы не привлекать его внимание. Покормив Тамерлана, иду к себе. От ужина сегодня, пожалуй, откажусь. Но не успеваю присесть, как раздается стук в дверь.

– Войдите, – говорю я, вставая.

В комнату заходит Изольда.

– Спускайтесь к ужину, – цедит она.

Впервые меня так на ужин зовут. Странно даже.

– Спасибо, я не голодна, – отвечаю я.

– Амир Каримович хочет с вами поговорить, – добавляет Изольда и уходит.

Предложение звучит неожиданно. Мне казалось, наша последняя встреча дала мне надежду, что хозяин дома не испытывает особого желания видеть меня.

Поговорить… О чем он хочет со мной поговорить? Хотя, возможно, я просто накручиваю себя. В принципе, все вполне логично. Я кормлю его сына, он хочет пообщаться со мной.