– Папа всегда говорил, что это – наш долг. Служить музею. Защищать картины.

– А если что-то случится с тобой? Я этого не вынесу, не переживу. – Мона вскочила с лежанки и обняла сына.

– Не случится. Я тебе обещаю. – У Тихона разрывалось сердце. Он не знал, как и чем помочь маме.

– А я всё думаю о том, что знал твой отец. О чём он подозревал или догадывался? Почему говорил, что у него неспокойно на душе? Поговори с разведкой.

– Я не могу. Это может сделать только Маркиз Люсьенович.

– Тогда узнай сам. Твой отец что-то предчувствовал. А он никогда не ошибался.

– Хорошо, я обещаю узнать и буду смотреть во все глаза.

Тихон так сказал, чтобы успокоить маму, но поневоле стал более внимательным. Однажды совершенно случайно заметил, что одна из картин немного накренилась. Он бы не обратил внимания, если бы не картина – это было его любимое ещё с детства полотно. Пейзаж. Дом на берегу реки. Эту картину особенно любила мама – когда-то под этим пейзажем ей назначал свидания Борис.

Тихон не придал особого значения тому, что картина висит неровно. Он думал, что одна из верёвок, которыми картина крепилась к стене, истлела от старости. Тогда многие картины отправляли в запасники музея или на реставрацию. Тихон поправил картину лапой. Но через несколько дней во время обхода он опять заметил, что картина висит не совсем ровно. Совсем чуть-чуть. Еле заметно. Только накренилась уже в другую сторону. На полу же, чуть дальше, Тихон увидел маленький, буквально микроскопический след мышиной лапки. И цвет следа совпадал с цветом реки на картине.

Тихон смотрел то на след, то на картину. И наконец догадался. Всё выглядело так, будто мышь сидела на раме, перегрызала верёвку и, сорвавшись, полетела вниз, цепляясь когтями за полотно. Если его подозрения верны, то и на полотне должен был остаться след когтя. Но как это проверить?

Тихон не хотел поднимать тревогу раньше времени. Тем более что доказательств у него не было. Он не мог взять лестницу-стремянку, лупу, яркую лампу и рассмотреть полотно, сантиметр за сантиметром, как делали люди-реставраторы.

«Что же делать?» – подумал Тихон и тут же вспомнил наставления полковника Гранда: «Если не знаешь, как поступить, или оказался в сложной ситуации, в незнакомом месте, закрой глаза и доверься интуиции, ощущениям».

Картина висела низко. Совсем рядом со стулом, на котором сидела смотрительница музея.

Тихон вскочил на него, встал на задние лапы, протянул переднюю к картине, спрятал когти и закрыл глаза. Мягкой, очень чувствительной подушечкой он провёл по низу картины. Ещё раз и ещё. И только в последний раз почувствовал то, что искал, – шероховатость на ровном слое краски.

Тихон, довольный, спрыгнул со стула. Всё правильно. Так он и думал. Но зачем мыши решили перегрызть верёвку? Чтобы украсть картину? Опять же зачем? Чтобы никто не мешал съесть раму? Глупость.

Все эти размышления казались настолько абсурдными, что Тихон не решился ими с кем-то поделиться. Нужны веские доказательства, чтобы доказать заговор мышей.

Тихон решил устроить засаду. Он спрятался на окне за тяжёлой тёмной портьерой. Ничего. Никто не покушался на шедевр. Тихон готов был поклясться, что не слышал ни писка, ни шороха. Утром он зашёл на главный наблюдательный пункт. В комнате, где всегда было тихо и царили дисциплина и порядок, будто пронёсся ураган. Коты-охранники бегали взад и вперёд, телефоны звонили, компьютеры, передающие изображение с камер наблюдения, мигали, не выдерживая напряжения.

– Что случилось? – спросил ошарашенно Тихон.

– Картину украли, – крикнул ему на бегу младший помощник.

– Как украли? Не может быть! Кто? – не поверил своим ушам Тихон.

– Думаем, мыши. Портрет. Верёвки были перегрызены. Следы зубов характерные – эксперты сейчас работают.

Тихон побежал на место преступления. Неудивительно, что он ничего не слышал. Картину – небольшую и совсем не ценную, не в самой богатой раме – украли из дальнего зала.

Тихон осматривал верёвки и думал, что дело тут нечисто. Рама не представляла никакой ценности. Должна быть какая-то другая причина. Но какая?

Следующей ночью по всему музею были расставлены усиленные посты. Сам Тихон дежурил в зале, где висел «его» пейзаж. Утром все посты сообщили, что ни одна мышь не пробралась ни в один из залов. Все картины на месте. Картины – да, но из зала, где были выставлены украшения, пропало ожерелье.

В том зале охраны не было. Зачем мышам драгоценности? Маркиз Люсьенович ходил по наблюдательному пункту и не понимал, что происходит и что делать дальше.

Следующая неделя была поистине кошмарной. Несмотря на все усилия котов, каждую ночь пропадал какой-нибудь экспонат. Уносили его буквально из-под носа. Уже не было никаких сомнений в том, что воровали мыши. Никто не мог ответить на вопрос – зачем?

А без понимания мотива нельзя раскрыть ни одно преступление. Пока же коты-охранники устанавливали новые системы сигнализации, обсуждали, где устроить засаду и сколько выставить котов для защиты, Тихон размышлял о мотивах. «Стань мышью, думай, как мышь», – говорил ему отец когда-то. Тихон закрывал глаза, но никак не мог представить себя мышью.

– Мы не можем предоставить вам нашу коллекцию, при всём уважении к музею, прошу прощения.

– Но это будет удар по репутации музея! Мы готовились к этой выставке целый год!

– Да, мне тоже очень жаль, но я не могу рисковать картинами. А последние события показывают, что вы, увы, не можете гарантировать безопасность полотен.

Тихон шёл по коридору, погруженный в свои мысли, мимо кабинета директора музея, когда услышал этот диалог. Директор разговаривал с очень высокой и очень строгой дамой – владелицей частной коллекции картин. Тихон знал, что она решила выставить свою коллекцию в их музее (из-за чего был объявлен дополнительный набор молодых котов-новобранцев для охраны). И вот, видимо, передумала.

Тихон видел, что дама, цокая каблуками, ушла, а директор сел и обхватил руками голову. Тихон не удержался и зашёл в кабинет. И тут директор, тот самый человек, который когда-то оставил его здесь, сделал то, чего никогда не делал.

– Кис-кис-кис, – позвал он Тихона.

Кот подошёл бы и без всяких «кис-кис», на которые только котята отзываются, ведь взрослые коты понимают человеческую речь. Тихон подошёл к ноге директора и замер, подняв голову.

– Ты мой хороший… – сказал директор и взял Тихона под пузо, ну совсем как котёнка, посадил себе на колени и стал чесать за ухом.

– Хороший кот, красивый, – приговаривал директор, – что же мне теперь делать? Чем же я вас всех кормить буду? Эх… придётся распустить или отдать кому-то в добрые руки.

Тихон, когда услышал про «отдать», перестал урчать. Его будто молнией пронзила догадка. А вдруг именно этого мыши и добиваются? Избавиться от своих врагов и главной помехи – котов-охранников? А тут всё получается очень просто. Произведения искусства исчезают или портятся, коты не справляются со своей работой, музей лишается выставок, директор вынужден уволить всех котов! И тогда мыши станут жить спокойно в своё удовольствие!

Тихон так взбудоражился от своей догадки, что невольно выпустил когти.

– Тихо, тихо, больно же, – отдёрнул руку директор, – ну, ладно, беги. – Он отпустил Тихона, и тот спрыгнул на пол. Ему не терпелось хоть с кем-нибудь обсудить свою версию, поделиться догадкой. Но с кем? На работе нельзя – нет доказательств, нет фактов. Отца нет. Тихон помчался домой.

– Мам, послушай меня, что ты думаешь? – выпалил он и рассказал матери всё, что услышал в кабинете директора и до чего додумался сам.

– Ну? – спросил он, дрожа от возбуждения.

– Что ну? – спокойно спросила мама.

– Что ты думаешь? Обо всём об этом? Я прав?

– Я думаю, тебе нужно поговорить с Винсентом.

– Кто это ещё? Я знаю только одного Винсента – Ван Гога.

– Винсент – мышь. Он старый друг твоего отца. И к тому же неплохой художник.

– Что-о-о-о?!

Тихон чуть не упал в буквальном смысле слова. Мама преподнесла сразу две новости. Что есть мыши, которые умеют рисовать, да ещё и носят имена великих художников. И что его отец дружил с мышью.

– Закрой рот. Муха залетит. Неприлично стоять с открытым ртом, – вывела из ступора Тихона мама.

– И где я его найду? – только и смог спросить он.

– Намочи лапу и оставь мокрый след на раме «нашего» пейзажа. Пусть это покажется тебе глупым, но пока наш старый «дедовский» способ ни разу не подвёл. Винсент увидит след твоей лапы и придёт.

– Ты уверена? – недоверчиво спросил Тихон.

– Борис всегда с ним так договаривался о встречах. Я им советовала найти более современный способ общения, но оба отнекивались. Они, как мальчишки, любили играть в шпионов. Передавай Винсенту от меня привет и поцелуй.

Тихон намочил лапу и оставил след без всякой надежды на успех. След очень быстро высох на солнце, и к пейзажу никто не подошёл. Так что вряд ли Винсент успел его даже заметить.

Но Тихон остался ждать за портьерой. Ближе к полуночи он заснул, а когда проснулся, рядом с ним сидела мышь. Точнее, сидел. Седой и уставший.

– Ты очень похож на своего отца, – сказал Винсент.

– Здрасьте. – Тихон от неожиданности мяукнул, как маленький.

– Ты так вырос. Я видел тебя совсем котёнком. – Рассматривал его Винсент, – копия отец.

– Так все говорят, – привычно ответил Тихон.

– Этот след… ты напомнил мне о молодости. – Винсент тяжело кашлянул.

– Мама сказала, что вы были другом… отца… она передавала вам привет и поцелуй.

Тихон засмущался. Он не знал, как нужно разговаривать с мышью. Он вообще впервые разговаривал с мышью! Точнее, мышем.

Винсент улыбнулся.

– Они были очень красивой парой. Твои родители. Твоя мама – очень мудрая кошка. Я их любил. А отец… Он был мне настоящим другом.

Тихону показалось, что глаза Винсента сверкнули, как будто мокрые от слёз.

– Что случилось, сынок? Ты ведь не просто так меня вызвал? – Винсент стал серьёзным.

Тихон всё ещё не мог прийти в себя. Мышь называет его сынком. Более того, ему это нравится. И Винсент ему тоже понравился.

– Я хотел, э-э-э, посоветоваться. Но не с кем, э-э-э-э. Мама сказала, что вы можете помочь…

Тихон всё не решался начать разговор.

– Ты по поводу того, что творится в музее? – спросил Винсент.

– Да, – облегчённо выдохнул Тихон, – я не могу понять зачем? Какой смысл? Ведь в этом есть смысл?

– А сам ты что думаешь? – спросил Винсент.

Тихон рассказал ему о своих догадках. Мышь молчал. Только кивал, давая понять, что внимательно слушает.

– Ты очень умный кот, – сказал наконец Винсент, – молодец. Котелок у тебя варит.

– Что? – не понял Тихон.

– Котелок. Черепушка. Голова. Вы, молодёжь, теперь так не говорите? Не важно. Ты прав в главном – это спланированная акция по выселению котов из музея. Ты ведь знаешь, что многие музеи уже отказались от ваших услуг. И, похоже, наш директор тоже об этом уже задумывается.

– Но зачем? – крикнул Тихон.

Винсент пожал плечами.

– Зачем собаки бегают за кошками? Зачем коты гоняют голубей и ловят мышей? Ты задаёшь вопрос, на который нет ответа. Затем. Затем, что мыши хотят жить в музее спокойно, а заодно насолить котам. Так устроено природой. Не мы завели такой порядок, не нам его и менять.

– Но ведь это ерунда! Неужели нельзя договориться? Ведь есть исключения из правил! Вы с отцом, как сказала мама, дружили.

– Это – исключение, которое подтверждает правила.

– И я ничего не могу поделать? Мне что, остаётся только сидеть сложа лапы?

– Да. Если, конечно, не хочешь войны. Битвы, в которой погибнут и коты, и мыши. Сражения, подобного тому, в котором погиб твой отец. Ты хочешь повторения?

– Хочу, – воскликнул Тихон, – я отомщу за отца! Коты всегда жили в музее и останутся здесь жить!