Мгновение на ее лице читается такая агония, что я чуть не раскаиваюсь в своих словах. А затем ее черты каменеют. Она отдает честь своей большой, похожей на булыжник правой рукой, выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

Итак. Я наедине с Фэрейн. С моей невестой.

Я сосредоточиваюсь на том, чтобы промыть порез и стереть красное пятно с ее шеи. Секунду помедлив, я решаю вытереть и ее мягкую грудь, стараясь не касаться пальцами ее кожи. Рана сама по себе, к счастью, невелика. Уж конечно, не настолько глубокая, чтобы потребовались швы. Если Фэрейн повезет, то и шрам у нее останется едва заметный.

Мой взгляд задерживается на ней дольше, чем следовало бы. Кажется, я ничего не могу с собой поделать. Правда в том, что я почти позабыл, как она выглядит. Я знал ее так недолго. Если не считать нашей запоминающейся встречи и совместной поездки под ужасающе открытым небом, я встречался с ней лишь несколько раз в доме ее отца. Я больше времени провел с ее сестрой, Ильсевель, с которой танцевал каждый вечер.

Но почему-то те мгновения с Фэрейн оставили больший след. Она говорила разом и серьезно, и с юмором. Всегда немного сдержанная, что придавало ей интригующе загадочный вид. И, несмотря на ее сдержанность, она была теплой. Ее душа была столь ярка, что притягивала меня так, как олка влечет фонарь, в котором горит лунный огонь. Я был не настолько глуп, чтобы принять интерес к ней сразу за любовь. Однако было в ней что-то… что-то, что заставило меня думать… гадать… надеяться…

Не то чтобы это имело значение. Она ясно обозначила свою позицию: если мне было дело до моего народа и моего королевства, то именно ее сестре я и должен был делать предложение. Я уважил ее мнение, проложил курс и назад не оглядывался. Я простился с ней и решил, что больше ее не увижу. Я примирился с тем, как все вышло, как все должно было быть.

Теперь же я сижу на краю нашего брачного ложа и смотрю вниз, на лишившуюся чувств женщину передо мной. Ее ясное чело, искаженное болью, прямой нос с круглым маленьким кончиком, полные, мягкие губы, сжавшиеся в жесткую линию. Поддавшись импульсу, я тянусь к ней и обвожу пальцем изгиб ее щеки, очерчиваю костяшкой линию челюсти. Ошибка. Ее кожа мягка, как шелк. Одного лишь касания достаточно, чтобы воспламенить мою душу.

Едва сознавая, что делаю, я сжимаю руку в кулак и упираюсь им в подушку возле ее лица. Медленно я склоняюсь к ней, опускаю свое лицо к ее, пока нас не разделяют какие-то дюймы. Ее губы раскрываются. Мне это чудится или она приподняла подбородок, словно приглашая меня? Ее грудь вздымается и опускается подо мной, и я слышу, как в ее тоненьком горле перехватывает дыхание.

Что же мне делать с этой глубинной потребностью? Этой болью в моем нутре? Я чувствую себя словно путник, умирающий от жажды и наконец увидевший прохладный прозрачный поток. Конечно же, одного прикосновения хватит, чтобы унять эту жажду. Один раз дотронуться до ее губ своими. Разве я слишком многого прошу?

Я мог бы это получить. Получить то облегчение, которого жажду. Она не сможет меня остановить. Мне стоит лишь чуть наклонить голову, и мы вновь соединимся. Вот только на этот раз наше единение будет гораздо полнее, гораздо насыщеннее. Потому что на этот раз я буду знать, что целую именно Фэрейн.

Фэрейн.

Фэрейн.

Внезапно в передней поднимается суматоха.

– С дороги, с дороги! – лает знакомый голос. – Если королю угодно отрывать меня от важной работы, то неплохо бы меня и пропустить.

Я отталкиваюсь от кровати, встаю, отхожу на несколько шагов. Боги, да что на меня нашло? Может, я и в самом деле околдован? Я поспешно приглаживаю волосы пальцами, придаю лицу спокойное выражение и поворачиваюсь. Дверь открывается. Мадам Ар входит в комнату, держа в одной руке свою лекарскую сумку. Она бросает на меня убийственный взгляд.

– Ну, Фор? Что такое срочное случилось, что ты заставляешь бедную старушку нестись через весь дворец по первому твоему зову?

Я хочу съязвить, но прикусываю язык. Ар, разумеется, стара, но при взгляде на нее этого не скажешь. Ее плотно сбитое тело трольда с легкостью несет груз нескольких веков. Она одна из тех немногих в этом дворце, кто осмеливается обращаться ко мне по имени, разрешали ей то или нет.

– Мне нужно, чтобы вы взглянули на нее, – говорю я и указываю рукой на фигуру на кровати. – Что-то не так. Не знаю что.

– А! – Глаза Ар внезапно загораются. Ее лицо сморщивается в неожиданно радостной улыбке. – Я и забыла! Твоя новая невеста – человек! Как интересно.

– Она мне не невеста, – рычу я.

Старая целительница меня игнорирует, отставляет сумку в сторону и принимается за тщательный осмотр принцессы, что-то бормоча в процессе. Я держусь рядом, пока наконец Ар не бросает в мою сторону убийственный взгляд.

– Ты стоишь над душой, – рявкает она и взмахивает одной рукой, отгоняя меня. – Это отвлекает. Пошел прочь! Я тебе сообщу, когда можно будет вернуться.

Я раскрываю рот, чтобы возмутиться, чтобы напомнить ей, что я король. Но не то чтобы Ар обратила на это внимание.

Вместо того я выхожу из комнаты и секунду стою в передней, странным образом сбитый с толку и неуверенный. Я закрываю глаза, прислоняюсь спиной к двери. Покинуть Фэрейн – это как оставить позади и свет, и воздух. Грудь как-то странно сдавило, мне неуютно и тяжело сделать полный вдох.

– Ваше Величество?

Я поднимаю глаза. У двери стоит Хэйл. Вида ее вытянувшегося лица достаточно, чтобы я выпрямился.

– Ну? – требую я.

Она проворно отдает честь, лицо ее сурово.

– Мы нашли лорда Рата.

– Рата? – повторяю я, сбитый с толку. Лорд Рат – мой министр традиций, самый скользкий угорь, которого когда-либо облачали в министерскую мантию. Каким образом он связан с недавними событиями, я не понимаю.

Хэйл переступает с ноги на ногу.

– Когда его нашли, он лежал без сознания неподалеку от тюремных камер, одетый в плащ с капюшоном. – Она делает паузу, а затем поднимает какой-то предмет. – При нем было это.

Это нож. Небольшой кинжал с рукояткой, вырезанной в форме головы дракона. Лезвие клинка щеголяет красным пятном.

Я смотрю на это пятно.

Затем в моей груди взрывается ярость.

– Где он? – требую я, мой голос – едва подавляемый рев.

– В своих покоях, Ваше Величество. Мы решили, что будет лучше, если…

Я не хочу слышать продолжение, вместо того протискиваюсь мимо Хэйл, выхожу в коридор и несусь прочь от королевского крыла. Я не останавливаюсь, пока не добираюсь до той части дворца, где в роскошных апартаментах живут мои министры. Хоть мы и проходим мимо кого-то, лиц я не вижу, голосов не слышу. Мой разум настроился на одну-единственную цель, которая ведет меня прямиком к двери Рата.

Засов не поддается, когда я кладу на него руку. Одним яростным рывком я ломаю замок и широко распахиваю дверь. Жена Рата и его домочадцы собрались в передней. Леди Рат вскрикивает при виде меня и падает в обморок кому-то на руки. Я ее игнорирую, я игнорирую их всех. Не останавливаясь, я прохожу между ними и врываюсь в спальню Рата. Он лежит на кровати, его кожа бела, как полированный мрамор. Его глаза открыты, но ничего не видят. Я бы решил, что он мертв, если бы не его судорожно вздымающаяся и опускающаяся грудь.

Хэйл появляется рядом со мной. Она подается вперед, будто хочет схватить меня за руку, но одергивает себя. Часть меня хочет, чтобы она это сделала. Часть меня подозревает, что меня придется удерживать, чтобы я не сотворил что-то непоправимо кошмарное. Красная пелена застит мой взор. Я смаргиваю ее, делаю глубокий, успокаивающий вдох.

Затем я шагаю к кровати, встаю над своим министром.

– Зачем ты это сделал? – требую я, мой голос холоден, как пещера. – Зачем ты пытался ее убить?

Он таращится в потолок. Его губы шевелятся. Открываются. Закрываются. Его веки трепещут, но так и не моргают.

– Отвечай, Рат, – рычу я. – Отвечай, иначе, Глубокой Тьмой клянусь, я…

– Ваше Величество! Пожалуйста!

Крик у меня под ухом приводит меня в чувство. Я оборачиваюсь и вижу Йока, брата Хэйл, схватившего меня за руку. Хэйл стоит по другую сторону от меня, ее сильные руки вцепились в мое плечо. Поглядев вниз, я обнаруживаю, что сжимаю горло Рата. Его глаза вылезают из орбит, а толстый и фиолетовый язык торчит между зубами.

Ахнув, я отпускаю его. Йок и Хэйл оттаскивают меня назад. Я обмякаю в их руках. Боги небесные и подземные, что на меня нашло? В одно мгновение я стоял там, говорил с этим мужчиной, а в следующее… не помню.

– Отпустите меня! – кричу я. – Немедленно, идиоты!

– Вам нельзя его убивать, Ваше Величество, – говорит Хэйл, ее рука все еще крепко держит мое плечо. – Даже вы не превыше закона.

Я резко поворачиваюсь, смотрю ей в глаза.

– Отпусти меня, капитан. Ты меня и так уже подвела.

Мои слова бьют по Хэйл, как кулаки. Она отпускает меня и пятится.

– Мы должны допросить его, Ваше Величество, – говорит она, подтянувшись. – Нам нужно узнать, что он пытался сделать. Если бы он хотел просто убить принцессу, то подослал бы кого-нибудь.

Я киваю. Воздух в легких твердый и тяжелый. Я не могу заставить себя вновь посмотреть на пострадавшего лорда из страха, что меня снова охватит убийственная ярость. Я запускаю пальцы в волосы, убираю их с лица.

– Ты права. Здесь что-то большее. Пусть его как можно скорее перенесут в лазарет мадам Ар. Поставь вокруг него стражу. Только твоих лучших людей, капитан. Никого не подпускать. Я хочу, чтобы он был жив, понятно? Если с ним что-то случится, отвечать будешь головой.

Хэйл с трудом сглатывает, мышцы ее шеи напрягаются. Но она решительно отдает честь.

Я отворачиваюсь от нее, шагаю к открытой двери. Там я останавливаюсь и бросаю последний взгляд на мужчину в постели. Он кажется таким жалким, таким маленьким. Мои глаза превращаются в щелочки.

– Скажите мадам Ар, чтобы его тоже проверили.

– Проверили на что? – тихо спрашивает Йок.

Я обнажаю зубы.

– На отравление раогом.

Глава 3. Фэрейн

Япадаю.

Лечу кувырком, несусь сквозь тьму. Сквозь тень, сквозь жар, сквозь дым.

Мои руки мечутся, пытаясь ухватиться за что-нибудь, что угодно. Пальцы касаются камня, но я лишь обдираю кожу и продолжаю свое бесконечное падение. В ушах словно воет ветер, а за ним звучат причитания тысячи плакальщиков, их голоса вздымаются в бесконечной скорби.

Нет ни спасения, ни надежды, ни помощи.

А внизу, подо мной…

Далеко, под жаром и тьмой…

Что-то наблюдает.

Что-то ждет.

Внезапно сквозь шум в моих ушах пробивается голос. Пусть я и не понимаю слов, что-то в моем сердце подскакивает, узнавая его. Словно передо мной размоталась тонкая мерцающая нить. Когда я протягиваю руку и хватаюсь за нее, нить твердеет, превращаясь в крепкую веревку. Я цепляюсь за нее – своим телом, сознанием, даже не знаю, чем именно, – и держусь изо всех сил.

Теперь стремительное падение прекращается, бешеный спуск предотвращен, по крайней мере на какой-то миг. Медленно, медленно веревка тянет меня назад, сквозь туман и непроглядную черноту, пока под мои веки не проникает тусклый серый свет. Я лежу на мягкой подушке. Мое тело совершенно неподвижно. Никакого падения. Никакой веревки. Я лежу, чуть приоткрыв глаза, и сквозь ресницы пробивается мерцающее сияние.

Слева от меня бормочут голоса. Два голоса: мужской и женский. Один я узнала бы где угодно, несмотря на рычащие интонации языка трольдов. Другой мне незнаком. Пожилой, оживленный, он заправляет этим разговором, в то время как второму удается лишь вставить пару резких слов тут и там.

Призвав всю силу, которой располагаю, я открываю глаза чуть шире. Возле моей постели стоят две размытые фигуры. Одна невысокая, по крайней мере для трольда, и немного сутулая. Во второй безошибочно узнается широкий и мощный силуэт Фора.

При виде его сердце пронзает страх. Страх и… что-то еще. Что-то более сильное. И более опасное. Что-то, чего я не хочу признавать.