В правом уголке рта молодого мужчины слегка приподнимался старый шрам, образуя подобие улыбки. Он направил свое копье, с наконечника которого стекала кровь врагов, на знамя возглавлявшего мятежников Чу Фэнъи. Пламя ненависти охватило его. Мужчина уничтожал все на своем пути, словно в него вселился бог убийства.

– Убейте их! Всех до одного!

Солдаты восточного войска ответили на приказ своего командира воинственным криком и бросились в атаку.

Натянув свои луки и оголив лезвия мечей, они яростно освобождали все царство. На тридцать второй год правления под девизом Линьтай четырнадцатого числа седьмого месяца Тунпин пал, а более пятнадцати тысяч врагов было уничтожено.

Ближе к полуночи дождь прекратился. Тучи разошлись, открыв ясное небо, усыпанное звездами. Ночной прохладный летний воздух пах кровью. Запах поднимался вверх, заполняя собой все пространство, словно лианы ядовитого растения, опутавшие ноги человека и тянущиеся все выше и выше.

Западный фланг императорского войска постепенно сдавал свои позиции под мощным давлением с востока. Основные силы мятежных войск, вернувшихся в Тунпин, были вновь оттеснены за пределы города. После объединения с армией Ло Цзиханя их численность по-прежнему насчитывала около пятидесяти тысяч человек. Город был захвачен. Разъяренный, словно стая волков, восточный фланг императорской армии преследовал отступавших мятежников. Те, чтобы спастись, бежали на запад, убивая всех на своем пути.

– Восточное войско слишком рано взяло город! Куда вы прете, ублюдки? – громко ругались солдаты западного фланга, изо всех сил орудуя мечами и стараясь подольше выдержать этот натиск. Только на следующий день они узнали, что той ночью командующий восточной армией и заместитель главнокомандующего императорских войск Фан Цзяньмин отдал приказ о том, что тот, кто убьет принца И, получит сто тысяч золотых. К сожалению, далеко не все из них дожили до следующего дня.

Чу Чжунсюй стоял на вершине холма и успокаивал своего коня, окидывая взглядом поле боя. С тех пор как два войска сошлись в бою на узкой равнине, прошло четырнадцать часов. В начале битвы с обеих сторон насчитывалось около двухсот тысяч человек, сейчас осталось меньше девяноста тысяч. Мятежники продолжали прорываться через императорские войска, оттесняя их на запад.

А Молань, один из шести генералов, повесив лук за спину, встал рядом с принцем Сюем и с тревогой в голосе сказал:

– Ваше высочество, если ситуация не изменится, нам придется вскоре отступить к самому узкому проходу на равнине. Там у нас не будет достаточно места для маневров, и мы потеряем как минимум еще несколько тысяч солдат. Объединиться с восточным отрядом по-прежнему достаточно сложно.

Чжунсюй кивнул и еще сильнее нахмурил брови.

«Неужели этот поход на юг округа Лилань был зря? Неужели я напрасно потерял несколько десятков тысяч солдат?» – подумал он.

Они уже едва держались. Вдруг Чжунсюй услышал какой-то звук, напоминавший шепот. Сначала он был тихим, но постепенно становился все громче и громче. Вскоре он уже был повсюду, словно ветер проносил его сквозь сражавшуюся толпу. Это были мысли людей. Они отделились от их тел и сознания и собрались в единый молящий шепот. Кисти рук, державшие мечи, уже потеряли чувствительность. Предплечья онемели. Кожа между большим и указательным пальцем давно порвалась, оголив кость. А мужчины все не останавливались. Они сражались… сражались… сражались…

Внезапно перед глазами Чжунсюя стремительно промелькнул какой-то свет, а затем в его памяти начали всплывать одна за другой картины из его прошлого.

Отец. Ладонь на его мертвенной сине-зеленой руке то сжималась, то разжималась в воздухе, второй же рукой император яростно расчесывал свое собственное горло. Это была не диагностируемая и не поддававшаяся лечению болезнь. Она развивалась с бешеной скоростью и в одну ночь сломила его.

Разгром столицы огромным войском.

Беспорядочные нападения на солдат, перевозивших зерно, по дороге в царство Хань. Больше половины провианта и фуража, старательно приобретенных его младшим братом Цзичаном в царстве Лэй, было разграблено.

Выкидыш Цзыцзань на втором месяце беременности после того, как убийца, подосланный мятежниками, пробрался в их покои в Шуанхае.

Покрасневшие от слез глаза Фан Цзяньмина.

Чжунсюй крепко сжал рукоять меча и сделал глубокий вдох.

– О небо, зачем ты так глумишься надо мной? Зачем? – Молодой мужчина потер ладонью щеку, размазав слегка подсохшее пятно крови, и высоко поднял голову, посмотрев прямо на бездонное звездное небо, окутанное облаками. Этот полный укора холодный взгляд не искал ответов. Он будто вызывающе вопрошал: «Почему я должен подчиняться тебе?»

Фигура принца Сюя, стоявшего под бескрайним небом, усыпанным звездами, казалась совсем крохотной и ничтожной.

Чжунсюй вскинул меч к уху и отбил пущенную кем-то небольшую арбалетную стрелу. Затем он подстегнул своего коня и бросился вперед на передовую линию, раскалывая ряды мятежных войск, словно молния раскалывает мглу.

– В атаку! Все, кто хочет жить, за мной! – Его громкий голос пронесся высоко в небе над полем битвы. Каждый солдат императорской армии услышал призыв своего главнокомандующего и принца. Но впервые в его голосе они почувствовали тон императора.

Внезапно металлический звук от ударов обнаженных клинков усилился и толпа разразилась поистине величественным ревом. Это был восторженный крик сорока тысяч человек, который шел от самого сердца. Сначала он был спутанным и хаотичным, но затем потихоньку нарастал и становился все более отчетливым, превратившись в сносящий горы и опрокидывающий моря победоносный клич:

– Ура! Ура! Ура-а-а!

Голоса за спиной Чжунсюя, словно морской прилив, нарастали все сильнее и сильнее, но он будто ничего не замечал. Ворвавшись в толпу мятежного войска, принц Сюй мужественно и яростно размахивал свистящим клинком, словно хотел перерезать горло всем своим падениям и неудачам.

Теплая свежая кровь забрызгала все его лицо. А Молань пронзительно закричал, но принц по-прежнему ничего не слышал.

Западному и восточному флангам императорской армии наконец удалось объединиться и взять врага в кольцо. К тому времени до запланированной атаки оставалось меньше часа. Восточное войско начало бой раньше положенного времени. Оно яростно ворвалось в толпу врага и принялось уничтожать всех, кто попадался им на пути. Увидев знамя главнокомандующего восточного фланга, появившееся в ночном тумане на другом конце равнины, солдаты западного войска поняли, что ход битвы наконец-то изменился и вздохнули с облегчением. Солдаты восточного фланга убивали яростно и беспощадно. Они отказывались брать пленников. Оставшиеся в живых менее тридцати тысяч солдат мятежников бросились к западному войску, бросив оружие и моля о пощаде. Только после того, как сигнал о прекращении боевых действий эхом прозвучал три раза подряд, солдаты восточного войска наконец-то успокоились.

Находясь рядом со знаменем Чжунсюя, с золотым драконом, свернувшимся калачиком на черной земле, А Молань прищурился и посмотрел на восток. Красное знамя главнокомандующего отряда Цинхая высоко развевалось над толпой и двигалось прямо на него. Несколько пленников, изо всех сил передвигая своими ранеными ногами, трусливо разбежались в разные стороны, открыв его взору породистого черного жеребца. На нем сидел молодой генерал, а рядом развевалось знамя отряда Цинхая. По мере того как они приближались, А Молань видел все отчетливее, что длинное копье генерала исчезло, по вискам ползли подсохшие кровавые следы, а на теле было как минимум двадцать ран и ссадин, оставшихся после ожесточенного боя. Но глаза молодого мужчины были словно только что отлиты из расплавленного железа и извергали брызги искр. Беспокойное пламя ненависти, казалось, могло сжечь его тело дотла.

– Чу Фэнъи? – произнес он белыми губами, из трещин которых тут же засочилась кровь. Он провел языком по губам и проглотил ее. Свежая кровь имела металлический привкус.

Он спросил:

– Вы нашли Чу Фэнъи?

А Молань молча покачал головой в знак отрицания.

В одно мгновение глаза молодого мужчины вспыхнули. Он тотчас молча развернул своего коня и уже взмахнул плетью, собираясь поскакать обратно на восток, как А Молань схватил его за плечо. Юноша постарался оттолкнуть его, но у него не получилось, и А Молань потянул его к себе. Его лицо было хмурым, а правая рука уже сжимала рукоять меча, находившегося за поясом.

– Его высочество принц Сюй… – А Молань на мгновенье замолчал, словно обдумывая свои слова, а затем указал пальцем на запад и продолжил: – Находится там, в основном лагере.

Юный князь Цинхай недоверчиво посмотрел на него. Мужчина так же, как и Фан Цзяньмин, являлся одним из шести генералов. Ему было чуть за тридцать. Внешностью он походил на иностранца с Южного моря. Его лицо имело красноватый оттенок, брови были широкие и густые, а коричневые зрачки напоминали кошачьи. Даже Чжунсюй знал о нем только то, что он родом из государства Чэньла в Южном море. Также было известно, что он хорош в азартных играх, умеет дрессировать лошадей и прекрасно стреляет из лука, сидя верхом. Кроме того, он прекрасно говорил на китайском языке. Но ни его настоящего имени, ни его места рождения, ни причины, почему он бежал на восток, никто не знал, да и желавших узнать было не особо много. Во время правления императора Сю А Молань поступил на службу в императорскую армию, где служил около семи-восьми лет и особо не выделялся. В позапрошлом году принц Сюй взял его командиром своей личной гвардии.

А Молань окинул величественным взглядом солдат личной стражи Фан Цзяньмина, окружавших его по обеим сторонам, и те наконец немного отошли назад. Затем он подъехал к молодому мужчине и раскрыл ладонь. Фан Цзяньмин резко перестал дышать, а шрам в уголке его губ разгладился. Лицо, до этого настолько искаженное ненавистью и кровожадностью, что никто не решался на него смотреть, внезапно утратило все эмоции. Теперь оно стало похожим на маску, испачканную кровью и сажей. Эта маска была очень красивой, но холодной и абсолютно безжизненной.

В руке А Моланя лежала фигурка размером с игральную кость, мастерски вырезанная из кипарисового дерева. Она была расколота на две части. На груди мелким шрифтом в несколько рядов были написаны иероглифы. Из-под потрескавшегося свежего желто-белого покрытия виднелось что-то красное. А на покрытых лаком ручках и ножках повсюду были полузасохшие бордовые отпечатки пальцев. Следы были такими липкими и вязкими, словно пальцы, которые их оставили, недавно окунали в целую лужу крови. Фан Цзяньмин узнал эту вещь. Многие солдаты, отправляясь на войну, клали подобных кукол себе за пазуху. Считалось, что так называемые «байси» защищали человека от бед и проклятий. Если с ее владельцем случалось несчастье, он заболевал или получал тяжелое ранение, куклу нужно было расколоть и сжечь, тогда байси должна была взять на себя все беды. Эта фигурка была своеобразным амулетом, защищавшим от несчастий. Как-то Цзыцзань случайно увидела эту куклу и сделала своими руками больше десяти фигурок байси для генералов, у которых не было семей. На каждой из них она написала их имена и даты рождения. У Фан Цзяньмина и А Моланя тоже были такие куклы. Они взяли их с собой на войну, спрятав за нагрудником доспехов.

Но та кукла, что теперь лежала в ладонях А Моланя, была хорошо известна обоим мужчинам: это была байси Чжунсюя.

– Два часа назад в его высочество попала шальная стрела. Наконечник вонзился прямо в куклу и расколол ее на две части. Для того чтобы сохранить боевой дух солдат, его высочество с трудом сломал древко стрелы, решив оставить воткнутый в нагрудник наконечник до тех пор, пока ситуация не наладится. Он разрешил мне лишь проводить его обратно в основной лагерь. Лекарь сказал…