Когда лицо ощущает тепло солнечных лучей, я понимаю, что у меня получилось. Мысленно строю маршрут обратно. Семь шагов вперёд, два направо, поворот налево – и я упрусь в свою дверь. Легко…

– Расскажи, что меня окружает, – прошу Влада.

– Прямо – аллея с лавочками.

– Ширина аллеи?

– Четыре метра. Лавочки справа. За ними газон и насаждения типа клумбы, шириной метра три. Ещё немного правее дорожка. На ней уже сложнее – она разветвляется в разные стороны: к теннисным столам, к дубовой роще, к летней террасе.

Ладно, туда не пойду.

– А слева больничный корпус. Вот Ваша трость, – Влад всовывает мне в руку тонкую палочку. – Нажмите на кнопку.

Нащупываю кнопку, нажимаю. Трость раскладывается, судя по звуку, конец упирается в асфальт.

– Просто ведите из стороны в сторону, прощупывая пространство, – подсказывает Влад.

Делаю, как он говорит. Но, видимо, неправильно. Влад меня останавливает.

– Не надо так широко. Если кто-то пойдёт навстречу, Вы можете попасть ему по ногам. В ширину собственного тела. Вот так, – помогает моей руке и трости двигаться правильно.

Внутри меня срывает на маты. Потому что это полный зашквар! Пинок по самолюбию! Слепой Гольдман! Слепой и с палочкой, мляя…

Вожу этой самой палочкой из стороны в сторону. Делаю неуверенный шаг, и ещё один. Влада чувствую рядом. Хочу, чтобы он свалил.

– Тут кто-то ещё гуляет?

Может, тот американец?

– Да, Маша.

Ммм… Та самая Маша?

– Супер. Отведи меня к ней.

Глава 6

Яна

«Прости меня за то, что не была рядом… Когда тебе было больно, я тебя не знала», – тихо напеваю я, а шум реки уносит мой голос вниз по течению.

Моё место для репетиций всего в пятистах метрах от больницы, под старым мостом возле самой воды. Вставляю в ухо наушник, ловлю мотив.

«Твои шрамы я любовию покрою… И я за руку войду в огонь с тобою… Я – это ты, только сильная внутри-ииии… Ауааа…»

Крик птицы заставляет меня вздрогнуть и замолчать. Всё время боюсь попасться. Боюсь, что родители узнают о моих репетициях. Папа категорически против моих планов на вокальное будущее.

Телефон вибрирует смской от мамы.

«Яночка, а ты где?»

Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь, иду обратно к больнице. Через узкий лаз в заборе попадаю в рощу и выхожу к центральной аллее. Быстро осматриваюсь и пишу маме ответ.

«Я присматриваю за Машей на аллее. Денис тоже здесь».

Такая вот вроде бы невинная, но ложь, да простят меня родители.

«Хорошо, будь там», – тут же приходит от мамы.

«Есть!»

Мысленно закатываю глаза и отдаю ей честь. Быстрее бы уже Ромка, что ли, вырос и занял моё место здесь.

Медленно бреду к лавочке, на которой сидят Денис и Маша. Не собираюсь вмешиваться, они вроде бы прекрасно общаются…

– Значит, его зовут Бумер, да? – Денис гладит по макушке Машиного лабрадора.

Бумер – собака-поводырь. Девятилетняя Маша уже давно здесь. И Бумер с ней давно, они приехали вместе.

– И кому ты заплатила, чтобы тебе позволили взять с собой домашнее животное? – явно подшучивает над Машей Гольдман.

Она хихикает и тоже гладит собаку.

– Никому не платила, он просто мой.

– А мне вот палка досталась, – делано вздыхает парень и стучит кончиком трости по асфальту.

Машка вновь хихикает. Ей явно понравился новый знакомый. Не знаю, давно ли они болтают, но надеюсь, Гольдман понял, что Маша – это особый случай.

Почти все пациенты нашей больницы выходят отсюда зрячими, а она… скорее всего, нет.

С её недугом мой папа борется довольно давно. Отец Маши – давний друг моего отца. Он крупный бизнесмен, спонсирующий нашу больницу. И мой папа пытается вылечить его единственную дочь. Безрезультатно… Она слепая с рождения. Глаукома и атрофия зрительного нерва. И если с первым справились, сделав ей самую рядовую операцию, то со вторым – проблема… Наука ещё не шагнула так далеко, и мой папа тут тоже бессилен.

Маша здесь по собственному желанию. Её отца вечно нет дома, а с мачехой она жить не хочет. В общем, Маше нравится здесь. Она умудряется дистанционно учиться, общается с другими пациентами. Правда, всегда расстраивается, когда её новых друзей довольно быстро выписывают.

Скоро отец заберет её домой на несколько месяцев. Его допекают родственники. Видите ли, Маша не должна жить в медучреждении, даже если она сама этого хочет. В общем, поживёт какое-то время дома. Но потом наверняка снова вернётся к нам.

Мимо меня бодрой походкой марширует Ромка. Этот беспредельщик свистнул у кого-то трость и теперь шкрябает ею по дорожке, закрыв глаза и изображая слепого. Но явно подглядывает, потому что бросает мне «здолово, сестла», а потом уверенно чешет прямиком к Маше.

Ловлю его за плечо, разворачиваю.

– Ну чё? – дёргается, пытаясь вырваться.

– Чья это трость? – шиплю на него, выдернув из руки палку.

– Моя, – лаконично заявляет брат.

– Чья, Ром? – угрожающе нависаю над ним.

– Там… взял, – оборачивается на рощу.

А там на поваленном дереве сидят и мило воркуют наши пожилые пациенты.

– Малфа Геннадьевна сказала, что ей не надо, – Ромка наконец объясняет появление у него трости.

– Ладно, иди, – отпускаю его.

– А тлость? – тянется к ней Рома.

– Я сама её отнесу.

Фыркнув, брат вновь чешет прямиком к Маше. Точнее, к Бумеру. Начинает его гладить и сюсюкает:

– Пливет, мой холоший… Мой мальчик… Гулять пойдёшь со мной? Маш, пошли, а? – тянет и пса, и его хозяйку, ревниво поглядывая на Гольдмана. – Машка, пошли, я сказал! Будем Бумела учить команде «Умли».

Девочка вскакивает с лавочки. Смущённо приглаживает каштановые волосики, убирая прядку за ушко.

– Уходишь? – криво усмехнувшись, спрашивает Денис.

Ромка аж грудёнку свою выпячивает и глядит на незрячего Дениса весьма агрессивно.

– Да, потом ещё поболтаем, – говорит Маша, перехватывая дугу на шлейке собаки.

– Ну пока, – говорит Денис.

– Пока.

Рома тащит Бумера за шлейку, Маша едва поспевает следом.

Мой брат явно присвоил эту девочку себе. И его совершенно не смущает, что Маша на два года старше.

Пару минут наблюдаю за ними. Заходят поглубже в рощу, отстёгивают Бумера. Тот начинает бегать за палками, которые кидает ему Ромка. Маша садится на траву, прислонившись к дереву, срывает сухую траву и что-то плетёт из неё наощупь.

Поворачиваюсь к Денису. Подойдя немного ближе, застываю за лавочкой.

Бросив трость у своих ног, Денис подтягивает ноги на лавку и поднимает лицо вверх, уткнувшись затылком в спинку скамейки. Его глаза под повязкой будто бы направлены в небо. В руках – телефон.

Денис громко произносит:

– Открыть ВК. Есть новые сообщения?

Телефон отвечает механическим голосом:

– Новое сообщение от Эрики Гольдман.

– Прослушать.

Тот же голос начинает бесстрастно озвучивать:

– Ден, прекращай хандрить. Операция прошла успешно. Ты восстановишься, вернёшься в команду. По-другому и быть не может. Я тщательно изучила статистику подобных операций. В восьмидесяти случаях всё заканчивается благополучно. Главное – беречь себя после операции. И я даже рада, что ты отсидишься в больнице. Меньше шансов, что куда-нибудь влипнешь.

Денис недовольно хмыкает и тихо бормочет:

– Ну спасибо, сестрёнка…

Вновь обращается к своему телефону:

– Написать Эрике Гольдман… «Я познакомился с девятилетней слепой девочкой, Рика. И ей не могут помочь, как я понял. Вот где треш… Так что, не парься обо мне».

Вырубает телефон, швыряет его на скамейку, тяжело вздыхает.

– Не парься, я справлюсь, – повторяет шёпотом.

В его голосе отчётливо улавливается отчаяние и грусть. Тонна грусти. Это внезапно обескураживает меня. Денис казался таким невозмутимым парнем…

Стою молча за лавочкой, ковыряя концом трости землю. Внезапно парень резко оборачивается и ловит рукоятку этой трости вместе с моими пальцами.

– Ну и кто меня тут пасёт? – агрессивно вздрагивают его ноздри.

– Эмм… Я… Я не пасу, – мямлю в ответ, растеряв все слова от неожиданности.

– Ох, это ты, слепая незнакомка…

Агрессивные нотки в голосе Дениса меняются на весёлые, и он тянет меня за трость, заставляя обойти скамейку и приблизиться к нему. Отпустив палку, ловит мою кисть.

– Не отпущу, а то опять исчезнешь.

В полном шоке я плюхаюсь на лавочку. Вот это поворот… Денис считает меня слепой, и я должна как-то сказать ему, что это не так. Но неожиданно это оказывается очень сложным заданием.

Глава 7

Ден

От маленькой Маши пахло молоком и овсяным печеньем. А от этой незнакомки – сладко и клубнично.

Жадно втягиваю носом воздух. Первый раз со мной такое: обострение обоняния, когда зрение отсутствует. Я слышал о таком, но думал, что всё это лажа.

– Как тебя зовут?

– Яна.

У неё такой голос… Мягкий и глубокий… Мне нравится, как он звучит.

А я что, ценитель голосов, что ли?

Хаа! Да вроде нет, никогда не был.

– Я-на, – повторяю в два слога, пробуя её имя на вкус. И представляюсь сам: – А я Денис. Ден, если пожелаешь. Ну и все производные…

– Какие, например?

Мне показалось, или она сказала это с лёгким вызовом?

– Денчик, – говорю и тут же морщусь.

Глупо звучит. И никаких нормальных производных от моего имени нет. Дениска? Деня? Дионис?

Фу, бля…

– Дениска, – произносит Яна приторно-издевательским голоском.

– Яньчик, – говорю так же сладко. – Или Янусик. Или Яночка.

Девушка начинает хихикать. Да так заразительно, что я и сам расплываюсь в улыбке.

Хотелось бы мне на неё взглянуть сейчас. Очень хотелось бы… Мозг рисует её брюнеткой с симпатичным лицом. А фигура… Чтобы понять, нужно её потрогать.

– Что ты делаешь?

Эм… Да походу, уже трогаю. Не знаю, как так вышло.

Яна скидывает мою руку со своей коленки и, вроде бы, отсаживается.

Коленка, кстати, зачётная. Ноги, судя по всему, стройные.

Ничтожно мало информации на самом деле.

– Ладно, прости, – выставляю перед собой руки. – Когда не видишь глазами, хочется посмотреть как-то по-другому. Сама же знаешь.

Она ведь тоже не видит. И было бы неплохо, если бы она тоже меня потрогала. Это какой-то особый вид знакомства получается.

– Вот, потрогай меня, – протягиваю к девушке руку. – Возьми меня за руку.

– Зачем?

– Будем знакомиться, – усмехаюсь.

Неуверенно касается моей ладони. Ловлю её пальчики, тяну на себя. Яна вновь придвигается, и мои лёгкие снова насыщаются сладким ароматом клубники. Кайф…

Одной рукой держу её запястье, второй исследую линии на раскрытой ладони и пальцы. У Яны колечко на указательном. Тонкий ободок и маленький камень. Пальчики у неё тонкие, ноготки короткие, а сама ладонь немного влажная. Яна нервничает рядом со мной?

– И что ты там нащупал? – спрашивает шёпотом.

– Эмм… Тебе восемнадцать или девятнадцать, у тебя смуглая кожа, и ты точно не блондинка, – говорю первое, что приходит в голову.

– Это ты понял по моей руке?

– Угу. Вот, попробуй тоже, – протягиваю ей свою ладонь.

Яна неуверенно сжимает моё запястье. Пальчиком водит по фалангам и центру ладони. Щекотно, приятно и чертовски странно…

По десятибалльной шкале измерения странности – на двадцатку.

– Ну? Что скажешь?

– Ты молод… Может, тебе пятнадцать? – она явно подшучивает надо мной. – Самоуверен, считаешь себя симпатичным.

– Просто симпатичным? Да я красавец! – стебусь в ответ.

Ну-у, вообще-то, я ничего такой. Девочкам всегда нравился.

– Белобрысый, – продолжает Яна. – Или нет. Лысый!

– Пф! Что? – кладу её ладонь себе на голову. – На вот, трогай. Чувствуешь? И я не белобрысый. Волосы у меня русые.

На секунду Яна запускает пальчики в мою не очень длинную шевелюру. Но сразу отдёргивает руку и говорит будничным тоном: